ЛЮДИ НАШЕ БУДУЩЕЕ

В мае 1989 г. сборник повестей "Инстинкт?" известного советского прозаика и драматурга Севера Феликсовича Гансовекого отмечем призом журнала "Уральский следопыт" и СП РСФСР "Аэлита" как лучшая фантастическая книга последних двух лет. Этой премией оценена и вся 30-летняя работа Гансовского в фантастике. Сегодня Север Феликсович - ваш гость.

Г.: Есть такая точка зрения, что будущее зависит от тех изобретений и открытий, которые еще не сделаны - может быть и так. Отчасти... Но мне мой жизненный опыт подсказывает и убеждает в другом: видимо, депо не я технике и, видимо, дело не в науке. Вот событие в науке: первый человек поднялся в космос, первые люди высадились на Луне. Гагарин посмотрел на такую маленькую Землю; оттуда, с Луны, американцы посмотрели и увидели такой небольшой шар, плывущий в черной бездне Космоса. Казалось бы, после этого мы все почувствуем себя землянами, людьми Земли, братьями. Казалось бы, после этого не должно быть дипломатической лжи, гонки вооружений, вообще хамов и негодяев, не должно быть воровства, взяток и так далее. Но вот первые люди высадились на Луне, вторые высадились на Луне, третьи - а жизнь, как жизнь, добро, как добро, и зло, как зло - в общем, все как было. И как ни странно, великие успехи науки м техники впрямую не влияют на людей. Нет, люди - наше будущее!

- Но все же техника влияет как-то на общество?

Г.: Да, разумеется. Когда свершается какое-нибудь техническое открытие, то никто не знает, что оно принесет в мир и как оно его изменит. Технические открытия обрушиваются на человечество, иногда меняется очень много, и от скорости этих перемен иногда становится страшно. Вот я Соединенных Штатах они работали, изобретали: в этой комнате человек повел рукой, а в другой, в таком маленьком зеленом окошке, что-то мелькнуло... Начало телевизора! Кто бы мог подумать, что через годы... бежит футболист по полю, одного защитника обвел, второго, третьего - обвел, бац - мимо... и чуть не миллиард народу вздыхает одновременно у голубого экрана! И сразу какая-то нивелировка произошла, начинают предпочитать телеэкран действительной жизни. Человек приходит с работы, садится у телеэкрана и начинает путешествовать по Сенкевичу, любить животных по Пескову и Дроздову. А самого-то этого общения с животными и самих путешествий - мало. Можно помечтать: "Эх, попасть бы туда!" А посмотрел - и вроде бы удовлетворился, и даже уже не так хочется. Нет, не технология меняет мир. Мир меняет все-таки нравственность. Ведь не сам телевизор рассказывает нам о путешествиях. Поэтому мне кажется, что в фантастике самое интетересное - что говорится о человеке, а не о технологии, не о науке, И самая интересная фантастика та, с моей точки зрения, которая говорит о нас с вами.

- Но все-таки, когда-нибудь вы писали в своих произведениях о той технике, которая будет через века и прочее?

Г.: Нет, боюсь, что невозможно представить себе технологию будущего, поскольку тем все будет основываться на тех изобретениях, которых сейчас нет. Сама задача ограничивает нас, нем в такую даль не заглянуть. Иногда думаешь, что технические открытия предвидимы и что они приходят в результате объединенных усилий людей. Но на самом деле нет. Ну, скажем, почему в войну в Соединенных Штатах появился автомобиль? Вовсе не потому, что американцам до смерти надоело ездить на лошадях. Прекрасно себе катались и верхом, и на разных кабриолетах. А почему он появился? Потому, что это стало возможным - создать. Научно и технологически возможным - и больше ничего! Каких-то позывов со стороны общества не было, оно, наоборот, удивилось! Так что, отвечая на вопрос, какой будет технология будущего, чего-нибудь резонного не могу сказать.

- Север Феликсович, какая, на ваш взгляд, самая удачная экранизация НФ за последние годы?

Г.: Я очень мало видев последних постановок. Но самый запомнившийся фильм из просмотренных - "Дни затмения" Сокурова. Такого одушевления природы, такого показа сверхъестественной ее силы, по-моему, не удавалось никому добиться. Очень серьезный многоплановый фильм. Фантастику снимать очень трудно. Не каждому режиссеру это под силу. Зачастую режиссер волей-неволей уничтожает саму идею произведения. Вообще сейчас сильная угроза литературе в целом (и научной фантастике в частности) исходит от современных средств массовой информации. Возьмем, к примеру, классику: "Человек-невидимка". Сравним первоисточник и телефильм. Произведение Уэллса - это тайна, в которую нас исподволь вводит автор, понемногу приоткрывая занавес. В фильме авторы идут по пути упрощения, даже в какой-то мере, оглупления, примитивизации.

- А кто из советских и зарубежных фантастов вам больше всего нравится?

Г.: Вообще нравится читать очень многих. Если говорить о советских, Аркадия с Борисом Стругацких очень люлю. Кира Булычева, не все его вещи, но у него есть прекрасные произведения, как-то нравственно насыщенные чувством глубоким и сильным. Я думаю, из чего состоит литература? А - человек знает что-то, чего не знают другие. Б - человек умеет облечь это в интересную форму. В - человек не равнодушен к описываемому материалу, а еще вкладывает свою собственную личность с каким-то призывом. Если я сажусь и начинаю так: "Таня вышла из проходной, ей вспомнились озорные глаза комсорга Пети..." - вряд ли какая-нибудь читательская душа затрепещет сразу. А вот если я напишу: "Джон вышел из убежища, он вспомнил, что на этой планете баракудра нападает слева..." - парень любого возраста станет читать дальше и с большим интересом. Хотя литературно тут разницы никакой, и информации нет.

Из зарубежных нравится Брэдбери, которого все знают. Шекли - какая энергия, какая сила! А новые романы: такие страшные и такие интересные. Очень динамичный писатель Уильям Тен... Многие нравятся, потому что никакой человек не обнимет весь мир, но некий сектор в нем он своим талантом просвечивает, и вот этим он ценен. Поэтому многих писателей любишь. Настоящий писатель - человек, который дописался до самого себя и от себя пишет, и он всегда интересен.

- На ваш взгляд, какая самая бредовая научно-фантастическая идея?

Г.: Человек всосал самого себя внутрь!

В. ГУЩИН, Ю. КОЛОБАЕВ.