RU.LUDENY
Исследование творчества братьев Стругацких
|
|
|
- RU.LUDENY (2:5010/30.47) ----------------------------------------- RU.LUDENY -
Msg : 481 из 513 Scn
From : Vladimir Borisov 2:5007/1.45 Чтв 14 Июн 01 01:43
To : All Чтв 14 Июн 01 16:38
Subj : ### Ответы БНС в off-line интервью
--------------------------------------------------------------------------------
БВИ вновь с Вами, All!
=== Начало =============================================================
Off-line интервью Бориса СТРУГАЦКОГО
---------------------------------------
Здpавствуйте! :)
Не поверите, но готовлюсь к завтрашнему семинару по Вашим
пpоизведениям, вот Вас уже и в университетах пpоходят. Готовлю анализ
"Града Обреченного". Перелистываю, думаю о том, как передать то
откровение, тот прорыв сознания, который нахлынул на меня после
пpочтения этой книги и все отчетливей понимаю, что мудрости научить
невозможно, к ней надо идти самому, через пустыню, через слезы,
чеpез... Становится то обидно, что кто-то не удосужился прочитать это
произведение, то радостно, от того, что радость откpытия у него еще
впеpеди. И все-таки вопрос. "Град" - это по моему мнению лучшее, но
многие со мной не соглашаются. Я ошибаюсь или его не дооценивют?
То(с)Я < ximera@mail.ru>
Санкт-Петеpбуpг, Россия - 06/13/01 21:21:46 MSK
АБС тоже очень любили "Град" и гордились им. Сильный pоман. Мне жаль
тех читателей, которым он не нpавится.
---------------------------------------
Архив ответов БНС в off-line интервью можно найти на
http://www.rusf.ru/abs/int0000.htm. Задать свой вопрос Борису
Стругацкому можно на http://www.rusf.ru/abs/guestbk.htm, в
крайнем случае, вопpос можно послать по адpесу: bvi@rusf.ru, при
этом весьма желательно сообщить страну и город пpоживания
отпpавителя вопpоса.
БВИ.
=== Конец ==============================================================
Wlad.
--- GoldEd 2.51.A0901+
* Origin: Страшный миp! Он для сердца тесен! (2:5007/1.45)
- RU.LUDENY (2:5010/30.47) ----------------------------------------- RU.LUDENY -
Msg : 482 из 513 Scn
From : Vladimir Borisov 2:5007/1.45 Чтв 14 Июн 01 14:58
To : Alla Kuznetsova Чтв 14 Июн 01 16:38
Subj : Нам пишут...
--------------------------------------------------------------------------------
БВИ вновь с Вами, Alla!
13.06.29: Alla Kuznetsova --> Vladimir Borisov:
VB>> Это кто же Вам уже доложил? Во, подмётки рвут на ходу...
AK> Флeйшмaн...
А мне молчит. Обиделся, поди...
AK> A дo 2 фeвpaля? И кaк oнo нaзывaлocь нa языкe пepeвoдa?
Ох, извините, в спешке вылетела пеpвая часть описания. Hачалась-то публикация в
1981 году. А вот башкирское название мне обещали посмотреть, но пока не
пpислали. Вот нормальное описание:
Стругацкий А., Стругацкий Б. Жук в муравейнике: Повесть / Пер. с рус.
Г.Галимова, Г.Ризванова. -- Ленинсе (Уфа). -- 1981. -- 24, 26, 29, 31 дек. --
## 153-156; 1982. -- 7, 9, 12, 14, 16, 19, 21, 23, 26, 30 янв.; 2, 4, 6, 9, 11,
16 февр.; 2, 4, 8, 11, 13, 16, 20, 25, 27, 30 марта; 1, 3, 6, 8, 10, 15, 17,
20, 27, 29 апр.; 6, 11 мая; 3, 8, 12, 22, 26, 29 июня; 3, 6, 10, 16, 17, 20,
29, 31 июля; 3 авг. -- ## 3-11, 13-18, 20, 26, 27, 29-32, 34, 36-43, 45-47, 50,
51, 54, 56, 70, 72, 73, 77, 79-82, 84, 86-88, 92-94. -- Башк. яз. -- [Со 2
февр. -- "Ленинсы"].
AK> И вooбщe - интepecнoe coвпaдeниe:
AK> 1.1.331. Жук в муравейнике // Ленинец (Уфа). - 1981. - 24 дек., 26
AK> дек., 29 дек., 31 дек. - [Окончание см. 1.1.349: 1982. - 7 янв-14
AK> авг.]. 1.1.349. Жук в муравейнике // Ленинец (Уфа). - 1982. - 7 янв.,
AK> 9 янв., 12 янв., 14 янв., 16 янв., 19 янв., 21 янв., 23 янв., 26 янв.,
AK> 30 янв., 2 фев., 4 фев., 6 фев., 9 фев., 11 фев., 16 фев., 2 марта, 4
AK> марта, 8 марта, 11 марта, 16 марта, 20 марта, 25 марта, 27 марта, 30
AK> марта, 1 апр., 3 апр., 6 апр., 8 апр., 10 апр., 15 апр., 17 апр., 20
AK> апр., 27 апр., 29 апр., 6 мая, 11 мая, 3 июня, 8 июня, 12 июня, 22
AK> июня, 26 июня, 29 июня, 3 июля, 6 июля, 10 июля, 15 июля, 17 июля, 20
AK> июля, 29 июля, 31 июля, 3 авг., 7 авг., 10 авг., 14 авг. - [Окончание;
AK> начало см. 1.1.331: 1981. - 24 дек.-31 дек.].
AK> Oкaзывaeтcя, этa гaзeтa "Лeнинeц" cyщecтвoвaлa и нa pyccкoм, и нa
AK> бaшкиpcкoм языкax?
Да, в двух. Но содержание не всегда дублировалось, похоже. И датировка не
полностью совпадает. Хотя, не уверен, что это не ошибка...
Wlad.
--- Massaraksh 2.51.A0901+
* Origin: И какая вдова ему б молвила "нет"?.. (2:5007/1.45)
- RU.LUDENY (2:5010/30.47) ----------------------------------------- RU.LUDENY -
Msg : 483 из 513 Scn
From : Alla Kuznetsova 2:5020/1941.61 Чтв 14 Июн 01 17:52
To : All Птн 15 Июн 01 17:24
Subj : Hoвыe пyбликaции AБC
--------------------------------------------------------------------------------
Здравствуй, All!
Собрание сочинений: В 11 т. - Донецк: Сталкер; СПб: Terra Fantastica
издательского дома "Corvus", 2001. - Т.2: 1960-1962 гг. -592с.
Содерж.: Полдень, XXII век (Возвращение). С.5-308; Ночь на Марсе. С.7-22; Почти
такие же. С.22-42; Перестарок. С.43-49; Злоумышленники. С.49-72; Хроника.
С.72-73; Двое с "Таймыра". С.73-82; Самодвижущиеся дороги. С.82-95;
Скатерть-самобранка. С.95-110; Возвращение. С.110-121; Томление духа. С.122-142;
Десантники. С.142-165; Глубокий поиск. С.166-183; Загадка задней ноги.
С.183-203; Свечи перед пультом. С.203-223; Естествознание в мире духов.
С.223-235; О странствующих и путешествующих. С.236-246; Благоустроенная планета.
С.246-270; Поражение. С.271-288; Свидание. С.288-298; Какими вы будете.
С.298-308; Стажеры. С.309-538; В наше интересное время. С.539-548; Комментарии к
пройденному / Б.Стругацкий. С.562-582.
Собрание сочинений: В 11 т. - Донецк: Сталкер; СПб: Terra Fantastica
издательского дома "Corvus", 2001. - Т.3: 1961-1963 гг. - 704 с.
Содерж.: Попытка к бегству. С.5-118; Далекая Радуга. С.119-244; Трудно быть
богом. С.245-424; Понедельник начинается в субботу. С.425-640; Первые люди на
первом плоту. С.643-653; Бедные злые люди. С.654-658; Комментарии к пройденному
/ Б.Стругацкий. С.679-702.
Трудно быть богом: Фантаст. повесть: 2-е изд. / Обработка текста З.Пономарева;
Худож. К.Гарин. - СПБ.: Златоуст, 2000. - 64 с. - 1000 экз. - [Текст адаптирован
для изучающих русский язык как иностранный].
Eщe видeлa: Caнъютэй Энтe. Пиoнoвый фoнapь \ Пep. A.Cтpyгaцкoгo. - CПб.:
Eвpaзия, 2001. Пoдpoбнocти - бyдyт пpимepнo чepeз нeдeлю...
PS. 2БBИ: A нe пoдкинyли бы Bы библиoгpaфию пepeвoдoв, выпoлнeнныx
Cтpyгaцкими?..
3apaнee cпacибo.
Такие вот дела Алла, молчаливый глюк
--- Дубль+/W32 1.1.1.2, сложный, многопрограммный, самообучающийся
* Origin: Стойкость - к счастью (2:5020/1941.61)
- RU.LUDENY (2:5010/30.47) ----------------------------------------- RU.LUDENY -
Msg : 484 из 513 Scn
From : Alla Kuznetsova 2:5020/1941.61 Чтв 14 Июн 01 08:55
To : All Птн 15 Июн 01 17:24
Subj : Tьмycкopпиoнcкaя нoвocть
--------------------------------------------------------------------------------
Конничива, All-сан!
--------- Как кролик из шляпы фокусника, появляется Windows Clipboard --------
В фильме "Сталкер" одной из причин возникновения Зоны названа авария на
четвертом бункере. Через шесть лет рванул четвертый энергоблок Чернобыльской
АЭС: Этот последний фильм, снятый Тарковским на родине, вообще полон
предвидений и предсказаний. Ровно 20 лет назад "Сталкер" впервые вышел на
экраны.
...В одной не названной ни Стругацкими, ни Тарковским стране внезапно
образовалась Зона... Возникла Загадка и вместе с ней люди, желающие ее познать.
Появился и Сталкер. По Стругацким, это ма-родер, продающий загадки Зо-ны
праздношатающимся тури-стам. По Тарковскому, это проводник, чей крест - водить
сюда заблудшие души с целью их возможного исцеления.
...Со времени выпуска "Сталкера" в Зону неослабевающего зрительского внимания
прошло двадцать лет. Почти никого из основных создателей фильма, увы, не
ос-талось в живых. Лежит на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа великий русский
художник Андрей Тарковский. Ушла из жизни его жена Лариса, работавшая на
"Сталкере" вторым режиссером. Траги-чески погибла в огне монтажер Людмила
Фейгинова. Нет с нами блистательных кинооператоров Георгия Рерберга,
начи-навшего снимать "Сталкера", и Алексан-дра Княжинского, его впоследствии
пере-снявшего. Умерли исполнители главных мужских ролей - выдающиеся актеры
Але-ксандр Кайдановский, Анатолий Солони-цын, Николай Гринько... Один из
немногих "уцелевших" создателей "Сталкера", звукорежиссер Владимир Иванович
Шарун, склонен думать, что долгие и мучитель-ные съемки "Сталкера" повлияли на
со-стояние здоровья некоторых членов съе-мочной группы и ускорили их
безвременную смерть... Впрочем, обо всем по порядку.
"Невыносимый" Тарковский
- К Тарковскому не пошел бы работать случайный человек, - вспоминает Вла-димир
Шарун. - Все понимали, что это за Личность. С одной стороны, боялись его высоких
требований. С другой сто-роны, производство картин Тарковского иногда сильно
затягивалось, а за про-стои кинематографистам не платили да-же в советские
времена. И самый глав-ный "минус" Тарковского - то, что этот великий художник
стремился делать все сам. На "Сталкере" он был ведь еще и
художником-постановщиком. В кадре каждая травинка уложена его руками. Когда я
согласился работать на "Сталке-ре", мои коллеги предупреждали меня: "Учти, когда
начнется перезапись и дело дойдет до печати копии, у тебя будут большие
неприятности. В последний момент ему взбредет что-то в голову, и он заставит
тебя все переделывать".
Из воспоминаний композитора Эдуарда Артемьева:
- Первая встреча с Тарковским - а она произошла еще на "Солярисе" - меня
оза-дачила. Он заявил, что ему нужна не музыка, а музыкально организованный
звукошумовой ряд. Вдобавок он сообщил, что лучшего композитора, чем Вячеслав
Овчинников, который написал для него партитуру "Рублева" и "Иванова дет-ства",
он себе не представляет. Чувст-во неуверенности в себе не покидало ме-ня, пока я
работал с Тарковским. В ка-ждой картине я как бы держал экзамен и старался изо
всех сил...
Тарковский и НЛО
- Тарковский безоговорочно верил в чудеса, - продолжает Владимир Шарун. - Свято
верил в наличие "летающих та-релок" и даже утверждал, что видел од-ну из них у
себя в имении, в Мясном, в Рязанской области. Переубедить его было решительно
невозможно. Ника-ких сомнений в существовании ино-планетян Тарковский не
допускал. Кстати, все это прекрасно сочеталось у него с верой в Бога, он ведь
наизусть знал Евангелия от Матфея и от Луки и цитировал их абзацами.
Благодаря страсти Тарковского ко всему нездешнему в группу как-то по-пал человек
по имени Эдуард Наумов. Он популяризировал фильмы о паранормальных явлениях,
устраивал лек-ции на эту тему и даже отсидел в совет-ской тюрьме за продажу
"левых" биле-тов на эти сборища. Группа Тарковско-го помогала ему чем могла.
Однажды Наумов показал нам один из фильмов. В нем участвовала известная в ту
пору экстрасенс Нинель Сергеевна Кулаги-на. Во время войны она
стрел-ком-радистом летала на штур-мовике, вместе с пилотом ее сбили немцы. Затем
она вы-шла замуж за этого пилота и родила троих детей. После третьих родов она
открыла в себе спо-собности к телекинезу - двигала пред-меты взглядом. На экране
Кулагина в окружении похожих на ученых людей сидела за прозрачным столом - чтобы
предотвратить обвинения в симуляции. На столе были зажигалка, ложка, что-то еще.
Лицо у Кулагиной потемнело от напряжения, она принялась немигаю-ще смотреть на
зажигалку, и та "пошла" под ее взглядом. Тарковский внима-тельно посмотрел эту
пленку Наумова, после чего сразу же произнес: "Ну что ж, финал у "Сталкера"
есть!"
На съемках никаких экстрасенсов у нас не было. Стакан, который должен был
перемещаться в пространстве под полубезумным взглядом дочери Стал-кера, мы
обвязали серой "невидимой" ниткой и тянули за нее по столу, я пы-тался
руководить этим захватываю-щим процессом, но Тарковский про-гнал меня, отправив
записывать лай собаки, и тянул стакан самолично.
Мытарства "Сталкера"
- "Сталкеру" не везло. Судьба у кар-тины была какая-то странная. Был та-кой
продюсер Гамбаров из Западного Берлина. Он обладал правами на прокат фильмов
Тарковского в мире и снабжал его дефицитной в ту пору пленкой "Ко-дак". Для
съемок "Сталкера" он при-слал нам какой-то новый, только что разработанный тип
"Кодака". Операто-ром "Сталкера" был тогда Георгий Рерберг, снявший с
Тар-ковским "Зеркало". Но случилась беда. На "Мосфильме" отказа-ла артезианская
сква-жина и не было спе-циально требуемой для проявки артезиан-ской воды. Нам
ниче-го об этом не сообщи-ли, но материал не проявляли в течение 17 дней. А
пленка, ко-гда она отснята, но не проявлена, регресси-рует, теряет
чувстви-тельность и прочие свои качества. Одним словом, весь материал первой
серии оказал-ся в корзине. Плюс к этому - я говорю об этом со слов самого Андрея
- Тарковский был уверен, что ему подменили пленку. Тот новейший "Ко-дак",
присланный Гамбаровым специ-ально для "Сталкера", похитили, и ка-кими-то
судьбами он оказался в руках одного очень известного советского ки-норежиссера,
противника Тарковского. А Андрею дали обычный "Кодак", при-чем об этом никто не
знал, потому и проявляли его в другом режиме. Сам Тарковский считал это
происками вра-гов. Я все же думаю, что это была обыч-ная российская
безалаберность.
Во время просмотра отснятой и ис-порченной пленки произошел скандал. В зале
сидели Тарковский, Рерберг, оба Стругацких и жена Тарковского Лари-са. Вдруг
один из братьев Стругацких повернулся от экрана к Рербергу и на-ивно спросил:
"Гоша, а что же это у вас ничего не видно?" Рерберг, всегда изо-бражавший из
себя супермена, повер-нулся к Стругацкому и сказал: "А вы молчите, вы не
Достоевский!" Тарковский был вне себя от гнева. Но Рерберга тоже понять можно.
Что значит для оператора, когда весь отснятый им материал оказался в браке!
Рерберг хлопнул дверью, сел в машину и уехал. Больше на площадке его не видели.
То-гда появился оператор Леонид Калаш-ников - один из блистательных масте-ров.
Он провел с нами две недели, пос-ле чего честно признался, что не пони-мает,
чего от него хочет Тарковский. Калашников ушел с картины сам, и Тарковский
благодарил его за этот че-стный, мужественный поступок. И тог-да появился
Александр Княжинский.
Из воспоминаний бывшего заместителя председателя Госкино СССР Бориса Павленка:
- Было ясно, что если не дать Тарков-скому возможности переснять карти-ну, она
не состоится. Руководством было принято решение: фильм пере-снять, выделить
необходимые средст-ва (что-то около 400 тысяч рублей)...
Hеожиданная съемка
Съемки в Таллине возобновились, но съемочной группе не везло. Однаж-ды в июне
выпал снег. Опала вся лист-ва, и группа лишилась натуры. Вновь встал вопрос о
закрытии картины.
Группа простаивала уже в течение двух недель, и многие от тоски начали сильно
выпивать, - вспоминает Влади-мир Шарун. - Тарковский понимал, чем все это
грозит, и решил действовать. Мы жили в дрянной гостинице на окра-ине Таллина,
где у меня единственного был телефон в номере. Однажды вече-ром Тарковский
позвонил и попросил передать всем, что назначает съемку на завтра на семь утра.
Но это легко ска-зать! Мой помощник за время простоя стал с тоски пить "Тройной"
одеколон и закусывать сахаром! Когда я зашел в номер к Солоницыну, увидел, что
Толя вместе с гримером тоже находится в очень расстроенном состоянии. Когда он
узнал, что завтра утром съемка, он пришел в ужас!! К Андрею Арсеньевичу он
относился, как к Богу. Его гример хорошо понимал в своем деле и велел срочно
достать три килограмма картош-ки, натереть ее на терке и положить на опухшее от
двухнедельной пьянки лицо компресс. Но где достать картошку в гостинице в три
часа ночи? Я побежал к сторожихе какого-то магазина, она до-верила мне охрану, а
сама отправилась домой за картошкой. Я натер для Соло-ницына целый таз картошки,
так ста-рался, что стер руки в кровь, и с созна-нием выполненного долга удалился
к помощнику. Возвращаюсь назад - и что же я вижу?! На полу лежит пьяный гри-мер,
а Солоницын кладет ему на лицо примочки из картошки!
История о скелетах
- Был у нас в группе администратор по имени Витя. Парень неплохой, но без
тормозов.
Однажды Тарковский долго гото-вил кадр, в котором герои натыка-лись в кустах на
два скелета, сцепив-шихся как бы в момент занятий лю-бовью. Жуткий скелет
женщины -белые волосы поверх голого черепа, -и лежащий на нем скелет мужчины.
Это то, что осталось от парочки пос-ле взрыва или того, что предшество-вало
возникновению Зоны. Тарков-ский очень долго готовил кадр, сам доставал парик,
скелеты найти было тоже очень непросто и дорого. Но вот все уже было готово для
съемки, мы постелили белую простыню, поло-жили на нее скелеты и приготови-лись
снимать.
Но тут накирявшийся администра-тор Витя забрел на съемочную пло-щадку, увидел
постель, упал на нее и заснул беспробудным сном. Скелетов он не заметил и их
сломал. Четырехд-невная работа Тарковского пропала даром. Терпевший все выходки
дикого администратора, Андрей Арсеньевич снести этого уже не мог и отправил того
назад, на "Мосфильм". Пригорюнивше-гося администратора повезли в аэропорт, но
тут подходит ко мне Тарковский и просит: "Слу-шай, поезжай, забери этого
ду-рака, а то у него будут неприят-ности". И я везу Витю назад. Вся группа была
в восторге от вели-кодушия Тарковского. Но кадр со скелетами в фильме сейчас
намного хуже, чем мог бы быть.
Авария на четвертом бункере
В "Сталкере" не разъясняется ни что такое Зона, ни чем она была вызвана. В
фильме называ-ются несколько причин возник-новения Зоны - ее оставили по-сле
себя инопланетяне, она была поро-ждена упавшим метеоритом, она, как утверждает
Писатель (Солоницын), была вызвана аварией на четвертом бункере.
В интервью Тарковский говорил, что в "Сталкере" его меньше всего увлека-ет
сюжет, и собственно фантастиче-ской в фильме можно назвать лишь ис-ходную
ситуацию. Через шесть лет по-сле выхода фильма в Чернобыле рва-нул четвертый
энергоблок, и 30-кило-метровая Зона стала реальностью. Увы, это не единственное
сбывшееся пророчество "Сталкера". В качестве художника Тарковский сам
организо-вывал сложнейшие панорамы по заму-соренным ландшафтам Зоны. В одном из
таких кадров - сквозь воду мы видим оторванный листок календаря с да-той "28
декабря". Этот день стал последним днем жизни Тарковско-го, умершего 29 декабря
1986 года.
- Мы снимали под Таллином, в районе речки Пилитэ, где находи-лись
полуразрушенные гидроэлек-тростанции, - говорит Владимир Шарун. - Сверху -
химический комбинат, и по реке сливали ядо-витые воды. В "Сталкер" даже во-шел
кадр: летом падает снег, а по реке плывет белая пена. Hа самом деле это был
какой-то страшный яд. У многих женщин из съемочной группы была аллергия на коже.
Тарковский ведь умер от рака пра-вого бронха. И Толя Солоницын тоже. То, что все
это связано со съемками "Сталкера", стало для меня окончательно ясно, когда в
Париже умерла от той же болезни Лариса Тарковская:
После смерти у Тарковского появилось множество друзей. Я себя к ним не отношу
никоим образом. Просто мы вместе делали с ним "Сталкера" - последний фильм,
снятый Андреем на родине. Он приглашал меня и Артемьева работать на
"Ностальгии", но, к сожалению, ему навязали полностью итальянскую группу.
20 лет спустя
Судьбы немногих оставшихся в живых участников работы над "Сталкером" сло-жились
весьма удачно. Продолжает свою триумфальную актерскую деятельность Алиса
Фрейндлих, снявшаяся в роли жены Сталкера. Композитор Эдуард Артемьев много
работает в России и за рубежом ("Одиссея" Андрея Кончаловского, "Си-бирский
цирюльник" Никиты Михалкова). Hи Фрейндлих, ни Артемьев не участвовали в
натурных съемках в Эстонии. Владимир Шарун преподает во ВГИКе и в качестве
од-ного из ведущих звукорежиссеров мира яв-ляется частым гостем на различных
между-народных симпозиумах и конференциях, посвященных "Сталкеру" и творчеству
Тарковского в целом. В отличие от России пророческий мир фильма является на
За-паде объектом пристального изучения.
Тыркин С. В "Сталкере" Тарковский предсказал Чернобыль // Комсомольская правда
(М.). - 2001. - 23 марта. - С.18-19.
--------- Как кролик в шляпе фокусника, исчезает Windows Clipboard -------
Таков наш примар Алла, молчаливый глюк
--- Дубль+/W32 1.1.1.2, сложный, многопрограммный, самообучающийся
* Origin: Меняют города, но не меняют колодец (2:5020/1941.61)
- RU.LUDENY (2:5010/30.47) ----------------------------------------- RU.LUDENY -
Msg : 485 из 513 Scn
From : Alla Kuznetsova 2:5020/1941.61 Чтв 14 Июн 01 09:18
To : All Птн 15 Июн 01 17:24
Subj : Pacкoпaй cвoиx пoдвaлoв
--------------------------------------------------------------------------------
И много ли у тебя глюков в этот прекрасный день, All? Давай добавлю парочку!
--------- Как кролик из шляпы фокусника, появляется Windows Clipboard --------
[...]
В рассказе Аркадия и Бориса Стругацких <Забытый эксперимент>. написанном по
горячим следам гипотезы астронома Козырева об энергии времени, эта самая энергия
<стекает в колон-ны и накапливается в них>, да-вая потом ужасные взрывы и
отравляя десятки километров тайги <голубым туманом> - <продуктом взаимодействия
неквантованной протоматерии с воз-духом и .водяными парами>. ...Тайга
превращается в царство ужасов: животные вырождают-ся в <совершенно новые формы,
страшные и уродливые: вот и комар кусается, как зверь...>
[...]
Hикто пока еще не знает, за-горится ли солнце, если <сва-лить в одну кучу>
<достаточное количество материи>. А вот ес-ли сваливается <в одну кучу>
<достаточное количество> все-возможных литературных по-шлостей, как это сплошь и
ря-дом происходит у авторов неко-торых научно-фантастических произведений, то
ничего хороше-го из этого не получается.
Эти пошлости способны погу-бить все, и прежде всего они губят благие намерения
писате-ля рассказать о мире будущего, о людях будущего как о чем-то прекрасном,
светлом и совер-шенном.
[...]
А как выглядят люди? Чаще всего писатели отделываются от описания героя одной
фра-зой типа <горделивый краса-вец>, <невысокий стройный че-ловек> или <жгучий
брюнет с фантастическим носом>. Когда же они берутся дать его обсто-ятельный
портрет, то они дела-ют это так: <Лицо его. обтяну-тое бурой изрытой кожей,
каза-лось маской, тонкогубый рот сжат в прямую линию, а из-под мощного выпуклого
лба холод-но и внимательно уставились... круглые, без ресниц, глаза>. Или:
<Кирпично-красное лицо маленькие, близко посаженные глазки, облезлая лиловатая
шишка носа, жесткая щетина, торчащая вперед над вогнутым лбом>. Или еще:
<Огромный грузный человек с темным. почти коричневым неподвижным лицом>, у него
опять же <ма-ленькие> и опять же <без рес-ниц> глаза.
Вот так - между выспренни-ми, безвкусными описаниями (<пластически
совершенная... по-женски обаятельная в земной обыкновенности и романтически
необычная в трагичности судь-бы>) и <реалистическими дета-лями> вроде <облезлой,
лиловатой шишки .носа> - и колеб-лются авторы <Лунной дороги> и <Конца пути>,
<Крыльев> и <Баллады о звездах>, <Стра-ны багровых туч>, рассказов <Один> и
<Извне> (здесь .мы уже нс ограничиваемся журна-лами и берем также и книги.
вышедшие в то же время в раз-ных издательствах).
И что особенно огорчает: очень уж трудно обнаружить зо всех этих произведениях
(и не только в них) индивидуальность пишущего, его личную, особую тему.
Попробуйте раз-личить писателей-фантастов <по голосам>, попытайтесь найти в
каждом из них своеобразие,- у вас это вряд ли получится, раз-ве что можно хоть в
какой-то мере ощутить стремление брать-ев Стругацких к <мужествен-ной
грубоватости> и склонность Валентины Журавлевой к пыш-ной лирической патетике.
[...]
Берется набор стандартных ситуации, характеристик героев, описаний - набор,
напоминающий коробку с планками, винтами и колесиками из детского
<конструктора>. Берутся краски (лиловая - для небес далеких планет, оранжевая -
для растущих там же трав и деревьев, бледная - для лиц ге-роинь,
мужественно-кирпич-ная - для лиц героев, отвлеченно-серебристая - для картин
общества будущего). К это-му добавляются таинствен-ные электронные
звучания, картинки, изображающие чудо-вищ, ocобое <меню> (например. консервы из
синтетической го-вядины и компот из ананасов. выращенных обычно под зной-ным
небом преображенной Ан-тарктиды). Все это замешивает-ся на дрожжах более или
менее реальной научной гипотезы, по-том выливается в многократно использованную
форму <новеллы ужасов>, детектива, моноло-га раскаявшегося <скептика> или
пламенного <энтузиаста> - и рассказ готов.
[...]
Если поверить авторам таких повестей, то человек грядущего вообще будет похож на
малого ребенка, невежественного и на-ивного. Чего стоит разговор все на тон же
космической станции Ариэль. в котором повелитель планет спрашивает, в самом ли
деле капиталисты были толсты-ми и зубастыми! Нечего удив-ляться. что такому
<человеку при кнопке> только и остается ходить в буфет. Кстати, все о том же
буфете - вот как выглядит заветная мечта победителя Ве-неры в повести Стругацких
<Страна багровых туч>: <...на этом самом месте можно будет выпить кружечку
холодного пи-ва. как в павильоне на углу Пролетарского проспекта и улицы
Дзержинского в Ашхабаде>. И много, очень много найдешь у наших фантастов
подобного <пива на Венере> - все той же убогости мыслей и чувств.
[...]
Страшное? Вот этого здесь сколько угодно! И отвратитель-ного тоже.
<Там, наполовину погружен-ная в зеленовато-розовую слизь, восседала
кошмарная тварь, похожая на помесь жабы и черепахи, величиной с корову. Там были
слоноподобные бронированные тараканы, крас-ные, непомерной длины тыся-ченожки,
глазастые полурыбы-полуптицы ростом с автомо-биль, и что-то невероятно
рас-цвеченное, зубастое и крыла-тое, и что-то вообще неразбор-чивых форм... В
соседнюю каме-ру, где сидели два больших черных существа, похожих на грибы с
глазами, пополз голу-бой дым, и <грибы> начали корчиться, судорожно и
беспо-мощно скакать по камере>. Потом змея <поместили в дру-гую камеру, где он
сидел впол-не тихо и прилично. А <грибов> с глазами я больше так и не видел>.
Зато <однажды что-то грузное, с тускло блестевшей кожей, тяжело отдуваясь и
хрипя, выползло из трясины, уставилось гнусными белыми бельмами. Огромные
лиловые слизняки ползли по броне пла-нетолета... Плотоядное расте-ние разрывало
на части отча-янно бьющуюся гигантскую гу-сеницу; кто-то кричал во мгле хриплым,
надрывным криком; в тумане как бы по воздуху проплывала вереница сцепив-шихся
волосатых клубков - шевелились трепещущие клей-кие нити, огромная цепь каза-лась
бесконечной. Михаил Ан-тонович, задраив люк, ушел спать, так и не увидев хвоста
чудовища>...
Вот именно - <так и не уви-дев хвоста чудовища>.
Писатели-фантасты стара-тельно, с каким-то странным удовольствием населяют
Все-ленную уродами и химерами: прозрачными <недочеловека-ми>, гигантскими
бактериями, радиоактивной багровой плесенью.
Если им поверить, то мир не-ведомого, который откроет нам будущее -это мир
ужасов, мир <грибов с глазами>.
Если им поверить, то даже на нашей милой Земле можно будет со временем увидеть
та-кое животное, как несчастный лось из рассказа Стругацких <Забытый
эксперимент>; <...его рога... потрескались и сочились кровью. Белая скользкая
пле-сень покрывала рога... У лося не было глаз. Вместо глаз бе-лела скользкая
плесень>.
[...]
Роман С. и Ю. Сафроновых <Внуки наших внуков>, <Черные Заезды> В. Савченко,
сбор-ники рассказов братьев Стру-гацких <Шесть спичек> и <Путь на
Амальтею>, сборник рассказов В. Журавлевой сно-ва и снова требуют скидок на
Амальтею>жанр, скидок на <специфику>. Здесь тоже слишком много привычного,
Амальтею>надоевшего.
[...]
Шитова В. Вымысел без мысли: Заметки о научной фантастике / Рис.
И.Оффенгендена // Юность (М.). - 1961. - 8. - С.67-73.
--------- Как кролик в шляпе фокусника, исчезает Windows Clipboard -------
PS. 2UZ: Юрий, Bы мoe пиcьмo нeтмeйлoм пoлyчили?..
Сайонара Алла, молчаливый глюк
--- На сто пятнадцатом прыжке в компьютер впорхнул GoldEd/W32 1.1.1.2
* Origin: Если до последнего дня будешь полон правды, то буде (2:5020/1941.61)
- RU.LUDENY (2:5010/30.47) ----------------------------------------- RU.LUDENY -
Msg : 486 из 513 Scn
From : Alla Kuznetsova 2:5020/1941.61 Чтв 14 Июн 01 09:11
To : All Птн 15 Июн 01 17:24
Subj : Tьмycкopпиoнcкaя нoвocть oт Бpoмбepгa
--------------------------------------------------------------------------------
И много ли у тебя глюков в этот прекрасный день, All? Давай добавлю парочку!
--------- Как кролик из шляпы фокусника, появляется Windows Clipboard --------
Источник:
Известия
Дата:
06.04.2000
Автор:
Вахтанг Чкуасели.
Заголовок:
09.00 "Белый рынок" и кризис государственности
Текст:
МНЕНИЕ РУКОВОДИТЕЛЯ
Беседу вел Михаил МАМЫКИН
Институт прокризисных исследований (ИПИ) образован в июне 1996 г. для изучения и
анализа общественных процессов, складывающихся тенденций и перспектив
экономического, политического и духовного развития России. В поле зрения
коллектива - моделирование и предупреждение кризисных ситуаций в политических,
военных и экономических областях. Проводимые исследования опираются на систему
фундаментальных наук и включают в себя комплекс прикладных дисциплин. Сегодня на
вопросы нашего корреспондента отвечает директор института Вахтанг ЧКУАСЕЛИ.
[...]
- А потом? Что с ним делать потом? Или мы будем вечно жить в стране с двумя
экономиками? Кстати, в Китае оба уклада по крайней мере отделены друг от друга
территориально, а ваш "белый рынок", насколько я понимаю, будет существовать
рядом с нами наподобие "параллельного мира" из романа братьев Стругацких.
[...]
--------- Как кролик в шляпе фокусника, исчезает Windows Clipboard -------
Сайонара Алла, молчаливый глюк
--- Письмо неясного содержания, написанное с помощью GoldEd+/W32 1.1.1.2
* Origin: Поход на юг - к счастью (2:5020/1941.61)
- RU.LUDENY (2:5010/30.47) ----------------------------------------- RU.LUDENY -
Msg : 487 из 513 Scn
From : Alla Kuznetsova 2:5020/1941.61 Чтв 14 Июн 01 09:15
To : All Птн 15 Июн 01 17:24
Subj : Xayэлл-1
--------------------------------------------------------------------------------
Товарищ All, разрешите обратиться!?
Итaк, Baшeмy внимaию пpeдлaгaeтcя oчepeднoй "cкopбный тpyд". Hecмoтpя нa
знaчитeльнoe тeкcтyaльнoe cxoдcтвo c paбoтoй И.Xayэлл, пoмeщaвшeйcя здecь
нeкoтopoe вpeмя нaзaд, этo yжe дpyгaя paбoтa, мoнoгpaфия (в oтличиe oт
пpeдыдyщeй - диccepтaции).
Итaк:
--------- Как кролик из шляпы фокусника, появляется Windows Clipboard --------
Ивонна Хауэлл
Апокалиптический реализм:
Научная фантастика А. и Б.Стругацких
Yvonne Howell
Apocalyptic Realism:
The Science Fiction
of Arkady and Boris Strugatsky. -
New York, Bern, Berlin, Frankfurt/M,
Paris, Wien: Lang, 1994. -
(Russian and East European studies in
aesthetics and the philosophy of culture). -
X, 171 p.
Предисловие и благодарности
В 1967 году опрос, охвативший всю страну, выяснил, что четыре из романов
Стругацких занимают первое, второе, шестое и десятое места среди наиболее
популярных в Советском Союзе научно-фантастических произведений. Произведения
Стругацких "Трудно быть богом" (1964) и "Понедельник начинается в субботу"
(1965) занимали первое и второе места, опережая русские переводы "Марсианских
хроник" Брэдбери, "Соляриса" Станислава Лема и "Я, робот" Азимова. В следующие
два десятилетия популярность Стругацких среди читателей в Советском Союзе
воспринималась почти как закон природы, вне всякой связи со статистикой,
тасовавшей рейтинги относительной популярности всех других фантастов. Очевидно,
читательские опросы не оценивают литературные достоинства или вероятность того,
что произведение сохранит свое значение для последующих поколений. Тем не менее,
постоянный успех произведений Стругацких на протяжении более чем трех
десятилетий постоянных изменений научно-фантастического жанра, равно как и
идеологических перемен в советской литературной политике, вызывают вопрос: как
профессиональный переводчик с японского (Аркадий Натанович Стругацкий,
1925-1991) и его брат, астрофизик, ранее работавший в Пулковской обсерватории
(Борис Натанович Стругацкий, р.1933) смогли написанием научной фантастики задеть
чувствительные струны образованных российских читателей?
Стругацкие начали совместно писать научную фантастику в конце 1950-х годов. Они
немедленно стали наиболее популярными писателями этого жанра, но, в отличие от
западных фантастов, их судьба скоро вышла за пределы научно-фантастического
гетто и даже за пределы массовой литературы. С каждым новым романом становилось
все более очевидным, что Стругацкие в основном пишут для так называемой
интеллигенции, которая является их основным читателем. Интеллигенция
определяется по крайней мере одной остроумной, краткой, но емкой формулировкой
как "люди, которые думают". Иными словами, слой интеллигенции не полностью
совпадает со слоем научной и профессиональной элиты страны, многие из которого
достигли своих постов только потому, что их мысли совпадали с официально
одобренными. Понятие "интеллигенция" включает в себя людей, которые развивают
свои интеллектуальные и этические установки. Не удивительно, впрочем, что
наиболее преданные поклонники Стругацких были учеными или техническими
специалистами.
--------- Как кролик в шляпе фокусника, исчезает Windows Clipboard -------
Пoкa, Алла, молчаливый глюк
--- Hа сто пятнадцатом прыжке в компьютер впорхнул GoldEd/W32 1.1.1.2
* Origin: Выдвинется он - заблудится, последует - найдет госп (2:5020/1941.61)
- RU.LUDENY (2:5010/30.47) ----------------------------------------- RU.LUDENY -
Msg : 488 из 513 Rcv Scn
From : Alla Kuznetsova 2:5020/1941.61 Птн 15 Июн 01 05:52
To : Yuri Zubakin Пон 18 Июн 01 10:59
Subj : Раскопай своих подвалов
--------------------------------------------------------------------------------
Товарищ Zubakin, разрешите обратиться!?
Приглючилось мне как-то, что Yuri Zubakin пишет Alla Kuznetsova. И решила я
добавить глюков в переписку.
AK>> Днепров А. Hаучная фантастика для исследования будущего //
AK>> Молодой коммунист (М.). - 1961. - 8. - С.112-119.
YZ> ...
AK>> Леплинский Ю. Против антинаучной фантастики // Природа (М.). -
AK>> 1961. - 8. - С.118-119.
YZ> А не могла бы ты полностью отсканировать эти статьи и подобные им,
YZ> которые ты даешь в "Раскопай своих подвалов", и выслать мне? Если,
YZ> конечно же, это тебе не сложно :)
YZ> Заранее спасибо за помощь
Юрий, зa кoгo жe Bы мeня пpинимaeтe?! Ecтecтвeннo, cтaтьи oтcкaниpoвaны
пoлнocтью ии зaдepжкa c иx oтпpaвкoй вызвaнa иcключитeльнo нeзнaниeм тoгo фaктa,
дoшлa ли дo Bac "Диcкyccия o пpoблeмax coвpeмeннoй фaнтacтики". Ecли дoшлa -
cooбщитe, нeмeдлeннo пpoдoлжy выcылaть cтaтьи...
В таком вот аксепте Алла, молчаливый глюк
--- Будильник "Дружба" на +/W32 1.1.1.2 камнях
* Origin: (Свершение) (2:5020/1941.61)
- RU.LUDENY (2:5010/30.47) ----------------------------------------- RU.LUDENY -
Msg : 489 из 513 Scn
From : Alla Kuznetsova 2:5020/1941.61 Птн 15 Июн 01 05:55
To : Vladimir Borisov Пон 18 Июн 01 10:59
Subj : Нам пишут...
--------------------------------------------------------------------------------
Товарищ Borisov, разрешите обратиться!?
Однажды (14 Июн 01) состоялся следующий диалог между Vladimir Borisov и Alla
Kuznetsova:
VB>>> Это кто же Вам уже доложил? Во, подмётки рвут на ходу...
AK>> Флeйшмaн...
VB> А мне молчит. Обиделся, поди...
3aтo вaм B.Гoпмaн клaняeтcя...
AK>> A дo 2 фeвpaля? И кaк oнo нaзывaлocь нa языкe пepeвoдa?
VB> Ох, извините, в спешке вылетела пеpвая часть описания. Hачалась-то
VB> публикация в 1981 году. А вот башкирское название мне обещали
VB> посмотреть, но пока не прислали. Вот нормальное описание:
Бoльшoe cпacибo. Я бyдy пoмнить oб этoм и пpи вoзмoжнocти пocмoтpю...
VB> Да, в двух. Но содержание не всегда дублировалось, похоже. И датиpовка
VB> не полностью совпадает. Хотя, не уверен, что это не ошибка...
Moжeт быть, yдacтcя пpoвepить...
C yвaжeниeм, Алла, молчаливый глюк
--- Жуткое додревнее заклинание: GoldEd+/W32 1.1.1.2
* Origin: Молодой лис почти переправился, но вымочил хвост (2:5020/1941.61)
- RU.LUDENY (2:5010/30.47) ----------------------------------------- RU.LUDENY -
Msg : 490 из 513 Scn
From : Alla Kuznetsova 2:5020/1941.61 Птн 15 Июн 01 05:57
To : All Пон 18 Июн 01 10:59
Subj : Xayэлл-2
--------------------------------------------------------------------------------
i, All!
--------- Как кролик из шляпы фокусника, появляется Windows Clipboard --------
Объем критической литературы, посвященной творчеству Стругацких, оказывается
непропорционально маленьким по сравнению с той популярностью, которой их
произведения пользовались в Советском Союзе. Одна из причин малого внимания
критики к Стругацким, существовавшего до эпохи гласности, - в основном
политическая. В послехрущевские годы они оказались в ненадежном и несколько даже
аномальном положении - ни полностью одобренные властью и ни полностью занесенные
в "черный список". Все более враждебной официальной критики их творчества в
конце 1960-х было достаточно, чтобы сделать их осмотрительными, вплоть до почти
полного молчания в 1970-е. Иными словами, их врагам вскоре просто было нечего
критиковать, в то время как их сторонники и друзья либо эмигрировали, либо
доказывали свою дружбу и поддержку, заговорщицки молча, предпочитая не усиливать
неприятности Стругацких понимающей критикой почти открыто антимарксистских
работ. Западные критики в большинстве своем реагировали в похожей манере, только
с точностью до наоборот: если авторы - не диссиденты, то их творчество не
заслуживает рассмотрения. Более того, Стругацкие не принадлежат ни к одному из
наиболее заметных направлений "главного потока" семидесятых - ни к "городской
прозе" (чьим примером являются произведения Юрия Трифонова), ни к "деревенской
прозе" (движению, возглавленному Валентином Распутиным и многими другими). Таким
образом, данное исследование частично выполняет задачу восстановления баланса
между значимостью творчества Стругацких для современной российской культуры и
недополучением им литературоведческого внимания. Оно, впрочем, не предлагает
общего анализа места произведений Стругацких в интернациональной научной
фантастике. Это исследование скорее рассматривает творчество Стругацких в
контексте их собственного литературного и культурного окружения.
Эта работа была задумана до того, как горбачевская политика гласности изменила
цензуру книг, публикуемых (или не публикуемых) и читаемых в бывшем Советском
Союзе. Политика "открытости", немало значившая в последние годы жизни Аркадия
Стругацкого, не оказала прямого воздействия на качество произведений Стругацких.
Теперь, когда все произведения Стругацких оказались опубликованы в своих
исходных, не исправленных цензурой вариантах, стало ясно, что Стругацкие,
подобно своим многим более прославленным предшественникам, могут быть отнесены к
тем писателям, чьи неканонические произведения были открыты заново после многих
лет подавления. Постскриптум этого исследования "апокалиптического реализма"
предполагает, что в России эпохи, наступившей после "гласности", работы
Стругацких будут читаться и почитаться как за их историческую ценность -
ценность моделей уникальной научной культуры (изолированных, но блестящих
сообществ, сделавших советские научные усилия успешными), так и за их
литературные достоинства.
Это исследование обязано значительно большему числу людей, помогавших мне
случайными, но бесценными разговорами, чем я могу перечислить здесь. Мне
хотелось бы тепло поблагодарить всех моих коллег по Дартмутскому колледжу
(Dartmouth College) за их поддержку. Я особенно признательна Льву Лосеффу (Lev
Loseff), Джону Копперу (John Kopper), Кевину Рейнхарту (Kevin Reinhart) и Кэрол
Барденштейн (Carol Bardenstein) за их анализ и помощь в работе с ранними
набросками глав и незнакомыми материалами. Мне бы хотелось поблагодарить Эрика
Рабкина (Eric Rabkin) за внимательное чтение и советы на ранней стадии работы;
Кена Кнеспеля (Ken Knoespel) за поддержку на более поздней стадии работы; и
Даниила Александрова за его ценные советы. Я благодарна Ричмондскому
университету (University of Richmond) за поддержку в завершении книги.
В России я многим обязана Тане Лобачевой, чья дружба и уникальное наследие
всегда были источником вдохновения. Я признательна за неопубликованные материалы
и гостеприимство "люденам" Москвы, Санкт-Петербурга и Абакана; Елене Романовне
Гагинской, познакомившей меня с Борисом Стругацким. Книга посвящается Аркадию
Стругацкому, умершему в октябре 1991 года.
Я понимаю, что многие читатели этого исследования не говорят по-русски. Я даже
понимаю, что тенденция цитировать больше поздние работы Стругацких будет приятна
тем читателям, кто хочет узнать еще не переведенные и иным образом не достижимые
материалы. Для простоты чтения в основном тексте я использую модифицированную
систему Библиотеки Конгресса для транслитерации и привожу англизированное
написание знакомых имен и заглавий. В примечаниях и библиографии я строже
придерживаюсь системы Библиотеки Конгресса, но без диакритиков.
--------- Как кролик в шляпе фокусника, исчезает Windows Clipboard -------
Такие вот дела Алла, молчаливый глюк
--- На сто пятнадцатом прыжке в компьютер впорхнул GoldEd/W32 1.1.1.2
* Origin: Счастье. Вникни в гадание (2:5020/1941.61)
- RU.LUDENY (2:5010/30.47) ----------------------------------------- RU.LUDENY -
Msg : 491 из 513 Scn
From : Alla Kuznetsova 2:5020/1941.61 Птн 15 Июн 01 05:59
To : All Пон 18 Июн 01 10:59
Subj : Tьмycкopпиoнcкaя нoвocть: Eщe o Гepмaнe...
--------------------------------------------------------------------------------
Конничива, All-сан!
--------- Как кролик из шляпы фокусника, появляется Windows Clipboard --------
ПЕТР ВАЙЛЬ - АЛЕКСЕЙ ГЕРМАН
"Трудно быть богом", - сказал табачник с Табачной улицы
Кто не читал или забыл книгу Стругацких "Трудно быть богом", напомним: на
по-груженной в глухое средневековье планете находятся наблюдатели-земляне,
пыта-ющиеся осторожно корректировать ход исторических событий. Главный герой дон
Румата, осознавая свою нейтральную роль, тем не менее дает волю чувствам, ко-гда
на планете воцаряется власть "черного братства" и потеснивших его "серых".
Вмешиваясь в чужой исторический процесс, Румата проигрывает стратегически и
выигрывает нравственно.
Черное - или все-таки скорее серое - братство ввело танки в Чехословакию 21
августа 1968 года. Это имеет прямое отношение к судьбе фильма Алексея Гер-мана
по роману Стругацких. Именно в августе 68-го Герман получил разрешение на
съемки, но после 21-го сама идея картины казалась безумием, проект был,
понят-но, закрыт. Через тридцать два года Герман приехал в Чехию, чтобы здесь
сни-мать "Трудно быть богом" - уже не с Владимиром Рецептором, а с Леонидом
Ярмольником в главной роли, уже по другому сценарию, написанному вместе с женой
Светланой Кармалитой, с которой Герман познакомился в Коктебеле как раз в том
самом августе. Фантастическая парабола жизни, которая не приснилась бы фантастам
Стругацким.
Но, пожалуй, еще примечательнее, как преобразилась в фильме книга. Строго
говоря, судить об этом рано: до экрана далеко, многое может перемениться, но
чтение сценария и разговоры с режиссером чего-то стоят.
"Трудно быть богом" - одна из самых важных шестидесятнических книг, хо-тя
настольной книгой поколения стало другое сочинение Стругацких - "Понедель-ник
начинается в субботу". В "Понедельнике" звучал внятный и утешительный па-фос
скорой победы - не очень ясно, чего именно, но всего хорошего над всем плохим.
Младшие научные сотрудники не только в книжке, но и на всех площадках, отдан-ных
от Бреста до Владивостока под новый национальный спорт - КВН, пели "Возьмемся за
руки, друзья" и даже время от времени за руки брались. Длилось это недолго.
Через четыре года после "Понедельника", в августе 68-го, на Красную пло-щадь,
взявшись за руки, вышли всего восемь человек.
Как ни странно, "Трудно быть богом" - вещь, написанная за год до
"Понедель-ника", - такой исход предполагала. Здесь закладывалась и закрадывалась
мысль: берись или не берись за руки, отвечать за все будешь всегда сам.
60-е обрушили на успевшую изрядно полежать в идеологической вате страну сразу
множество новых идей и настроений. Зрелый интеллект есть способность точного
отбора. А откуда было взяться зрелости у советских шестидесятников: все
смешивалось в одном нарядном бокале и взахлеб выпивалось в большой компании под
пение хором. В "Трудно быть богом", где звучат и мотивы будущего
"Понедель-ника", запечатлелось это шатание умов - иногда пагубное для отдельного
челове-ка и всегда плодотворное для общества, которое по определению эклектично,
в противном случае это - быдло при диктатуре.
В сценарии Германа и Кармалиты в "Трудно быть богом" угадывается "Понедельник".
Можно сказать, что сегодняшним авторам легче - они знают, что было потом: не
хитрость в 99-м понимать больше, чем Стругацкие в 63-м. Но дело не только и не
столько в этом. Возможно, главная беда шестидесятников не в их позитивизме, а в
самоограничении, одушевленном благородной задачей - сделать что-то, пусть малое,
но здесь и сейчас. Мировой, всечеловеческий контекст маячил на горизонте
сознания, инструментарий торжествовал над концепцией, Яшин иДудинцев казались
важнее Кафки и Камю.
У Германа и Кармалиты "здесь и сейчас" оборачивается категорией "везде и
всегда". Неопределенность хронотопа и заданная нечеткость идеи - и в смене
на-звания. У фильма будет другое имя, пока совсем размытое - "Как сказал
табачник с Табачной улицы". Таков рефрен нравоучительных сентенций, которые
произно-сит Муга, слуга Руматы. Вместо бога табачник - это по-германовски.
Однако всевременная и вселенская картина, которая должна получиться из сценария,
- не притча, ее и не может быть при германовской одержимости конкретностью,
предметностью, точностью деталей. Теоретически их количество, наверное, даже
можно подсчитать, и тогда "Хрусталев" стал бы рекордсменом мира по среднему
количеству предметов на кадр. Можно думать, и новый фильм далеко не отстанет.
Замок Точник, в пятидесяти километрах от Праги, превра-щен в средневековый
город. Вынесенные за крепостные стены сортиры с гроздьями окаменевших
экскрементов, зеленая рясца болотных луж, виселицы - одиночные и коллективные,
перекидные мосты, хибары, сараи, узкие бойницы дома Руматы, мельничные и
пыточные колеса. Созданная умельцами непроходимая грязь. В вагон-чике припасены
высокие ботинки, на которые после первых же шагов налипают тяжелые бурые комья.
Походкой водолаза уходишь в другую жизнь, где, как и в лю-бой жизни, не то что
трудно быть богам, а просто трудно быть.
Петр Вайль. После всего пусть даже условно реалистического, но все же
реа-листического - "Проверка на дорогах", "Лапшин", "Хрусталев", - почему вдруг
"Трудно быть богом", сказка, фантастика?
Алексей Герман. Видишь, какая штука. Мне кажется, все формы себя изжи-вают. Ну
будь я Чехов, наверное, я мог бы написать с Кармалитой несколько пьес, штук
пять, и маленькие рассказики. Но я не Чехов. Я снимаю кино, и ка-кие-то планы
кинематографические оказываются устаревшими. Раньше мне помогали органы
государственного надзора, потому что снимешь картину - увидишь ее лет через
пятнадцать. Как ни крути - так уже не играют. Моя жизнь вообще такая: когда
спящий проснется. Смотреть себя через пятнадцать лет - довольно глупо. Так
многое уходило.
Снялась "Проверка на дорогах" - и для меня ушло актерское кино. Самое
замечательное, что там я пересекся с гениальным человеком, я имею в виду Ролана
Быкова. Но такое кино - сюжетное, актерское - отошло. По сути дела, это же
американский сюжет, единственная картина, которая, в общем, понра-вилась в
Америке. Не то чтобы о ней написала "Hью-Йорк таймс", но разные люди подходили
ко мне, благодарили, говорили разные слова. Были в их числе и знаменитые. Для
некоторых вообще было открытием, что в СССР существует какое бы то ни было кино.
Редфорд, допустим, упоминал мою картину, потому что, думаю, единственную ее и
видел.
Кроме того, было интересно просто пробиться через стан не то что врагов, но,
мягко говоря, не друзей, через половецкие костры проехать на колбасе трамвая под
названием "К.М.Симонов". Без него нам в жизни ничего бы не раз-решили. Симонову
отдел культуры ЦК поручил перевоспитать меня в правиль-ном духе, я думаю, что он
сам вызвался, чтобы помочь нам с картиной "Проверка на дорогах".
П. Вайль. Это известная судьба германовских картин, целая глава из "Легенд и
мифов советского кино". "Лапшин" тоже долго ждал своего времени.
А.Герман. Ну что об этом сейчас говорить, все уже переговорено. Потом я стал
хворать, думал, вот-вот умру. Все вокруг умирали. Я стал к этому очень
гото-виться, и мне показалось совершенно необходимым что-то оставить. Что я вот
умер, давно сгнил, черви съели, но что-то осталось от нашей семьи - какие-то
слова, обрывки фраз. Что-то от мамы, что-то от Нади, что-то от шофера Коли,
что-то от Белой Лены, девочки, которая у нас жила.
П.Вайль. Именно так стал возникать "Хрусталев" - я помню наши разговоры об этом
в Hью-Йорке, году в 90-м. Сон сделался явью, не переставая быть сном на экране.
Белая Лена - это одна из тех еврейских девочек, которые в "Хрусталеве" в шкафу
прячутся?
А.Герман. Да, представляешь, в Сан-Франциско нас нашли ее дети. У них там свой
дом. Я думал, что они на нас обидятся за то, как мы показали их маму. Но вроде
они остались довольны. Там же, в Сан-Франциско нас разыскал племян-ник шведского
журналиста, которого у нас в картине убивают, спрашивал, как я запомнил, что
дядя носил берет.
П.Вайль. Ни "Лапшин", ни "Хрусталев" такого понимания на Западе, как "Проверка
на дорогах", не получили.
АГерман. Зато я получил колоссальную плюху на Каннском фестивале. Все, кому ни
рассказываю, смеются: подумаешь, плюха. Но для меня это был шок. Это же были
друзья, которые меня непрерывно зазывали. Директор фестиваля Жиль Жакоб прислал
своего сына для переговоров, прижимал руки к груди - я ваш. Какие-то члены его
команды вокруг меня бегали. Может, они так бегают вокруг всех... Я был членом
жюри Каннского фестиваля и знаю, как они прини-мают, а вот, как бегают, не знаю.
Но я приехал и получил сполна.
Даже когда пошел откат, французские и прочие газеты стали хвалить, я все еще был
абсолютно раздавлен, находился между депрессией и озверением. Мне казалось, что
обязательно надо найти сына Жакоба и дать ему по роже - папочка-то совсем
старенький, его нельзя. Я не могу сказать, что мне был обещан первый приз -
никто ему гарантировать не может, но нечто в этом роде говори-лось, иначе я бы
не повез авторское кино в Канн.
П.Вайль. Я думаю, дело не только в этом, а в самой фестивальной идее. Курорт-ный
город, пляж, синее море, ослепительные женщины, и в этом антураже - "Хрусталев"
с его нерадужным колоритом, можно я так сдержанно выражусь? В общем, результат
предсказуемый.
А.Герман. Канн - хороший фестиваль, я не хочу его ругать, но там действует
вполне определенная политика. Это фестиваль фильмов, которые пойдут по Ев-ропе,
там заключаются сделки. А тут такая история. Это, конечно, был оглуши-тельный
фингал под глаз. Тут я понял, что мне надо не распускаться, а немедлен-но
работать. Я стал договариваться с театрами, судорожно сел писать пьесу.
П.Вайль. А почему "Хрусталев" с таким опозданием пошел в России?
А.Герман. Картина была в единственном экземпляре, нельзя было в стране
напечатать копию, потому что страна не умеет делать ничего, кроме ракет, ну
про-сто ничего. Если кто-нибудь из стран бывшего социалистического содружества
участвует в производстве чего-нибудь - немедленно поклонитесь, вежливо
по-благодарите и уходите. В стране не могут проявить пленку! То есть берутся
вро-де бы, а уметь совсем не умеют. Пять месяцев измываются. Ничего не
получает-ся. Потом - по типичной русской схеме - объясняют, что мы все
неправильно сняли. Тут секунда торжества, мы приносим каннскую копию, которую
привез-ли из Парижа, и говорим: "Ну вот, смотрите. У них же получилось как-то".
В об-щем, довольно скучно.
П.Вайль. Это причины технические, объективные. Мне кажется, что есть и бо-лее
существенная. "Хрусталев" - сон, личный сон автора, и он не хочет расста-ваться
с ним, потому что чужие люди не поймут, нашумят, натопчут, все испор-тят.
Иностранцам еще можно показать - какой с них спрос, они заведомо не поймут, а
вот от своих заветное лучше держать подальше. Так что наваждение "Хрусталева",
по моим наблюдениям, исчезло только после того, как в полный рост встала тема
"Трудно быть богом".
А.Герман. Да, я понял, что надо работать. У меня идей до хрена. Начиная от
"Рикки-Тикки-Тави" до разных других вещей. Есть идея картины об актерской бирже,
безумно интересная штука. Сюжет не нами придуман. Алик Мартыненко написал
повесть. Это история садика, что напротив уголовного розыска, я забыл, как это
место в Москве называется, там из года в год собираются актеры, актерская биржа.
Им разрешают ночевать на скамейках. Наутро приезжают ди-ректора театров.
Говорят: "Давай, Арбузова помнишь? Быстро-быстро, ребята в шашлычной ждут". Тот
что-то такое барабанит, директор говорит: "Тебя беру, жену нет". - "Ну как же,
мы же..." - "Нет у меня ставки на жену, через год встретитесь". Иногда
посерьезнее: за кусты уходят, там читается монолог из "Антигоны". Приблизительно
так выглядит эта актерская биржа.
Наша идея состояла в том, что в последнюю ночь перед биржей собирают-ся артисты.
Очень многие в садике осели, как гуси, которые не могут дальше, лететь. Их не
взяли, они не долетели. Как-то устроились: кто стриптиз комменти-рует, кто в
буфете, кто детей на ослике катает. Женщины появились какие-то вокруг, взяли их
себе в мужья. Женщины эти больше всего боятся момента гу-синого перелета, что
свой вдруг выйдет, скажет: "А я вот Дед Мороз", - и все, улетел. Дальше у нас
было придумано, что есть там гений, артист типа Евгения Алексеевича Лебедева,
только немножко из XIX века. Тут же молодой ферт, то-же гениальный, которого из
театра за что-то туранули... Поскольку все они ни-щие, то промышляют чем попало,
в частности, белье подворовывают с окрест-ных чердаков. И одному из молодых
лейтенантиков в милиции говорят: "Слу-шай, Вань, ты в самодеятельности
занимался, давай-ка сядь к этим артистам, переночуй с ними, потому что очень
много жалоб насчет белья. Ты же быстро с этим разберешься". Он проводит ночь с
этим гениальным стариком, которого ни один театр не берет еще и в силу
невыносимого характера, он такая вонюч-ка, что разваливает любой театр изнутри -
начинает смеяться над режиссером и репертуаром, сочинять анекдоты. В этом садике
артисты устраивают ночью состязание. Просят милиционера что-нибудь исполнить, он
исполняет, его бе-рут в какой-то театр Крыжополя - так он уезжает, а гениальный
старик поми-рает. И возле скамейки стоят галоши, полные воды, старика увезли на
"скорой", остались галоши, полные воды, - это все, что осталось от него.
П.Вайль. Довольно безжалостно по отношению к актерам, ко всему этому со-словию.
А.Герман. Артисты - они разные. Это как с демократией: вещь отвратитель-ная, но
ничего лучше никто не придумал. Так и с артистами - они люди про-тивные, но
никого нет лучше, чем драматические артисты. Это сословие про-изошло от
скоморохов, которым языки рвали и били кнутом. В 89-м году на те-атральном
фестивале в Воронеже я сказал, что кино на некоторое время, пока не понадобится
политикам, пропадет, но актеры не пропадут, потому что их кнутом били, им языки
рвали, а они все равно играли, и значит, такая мелочь, как маленькая зарплата
или ее отсутствие, их не остановит. А кино есть партий-ное искусство, есть
реклама партии и правительства. Партия и правительство от него отказались, и
пока кино не найдет, кого рекламировать, оно жить не будет.
П.Вайль. Можно считать, что это и есть будущий фильм - об актерской бирже?
А.Герман. В общем, интересная история, но у нас написанных есть семь вещей. Мы
даже хотим их просто издать - показать, что мы хотели поставить и так и не
поставили или вынуждены были отдать другим режиссерам. Например, "Торпе-доносцы"
в постановке Семена Арановича - признанная картина, которая лю-бима частью
зрителей. Я не могу сказать, что она мне не нравится, но это не то, что мы
писали. Даже название было не "Торпедоносцы", а "Атака, атака, атака". Это
последнее, что говорит командир: "Левкои", пошли, "ландыши", пошли! Атака,
атака, атака!"
Есть у нас сценарий "Удивительно печальные приключения Дика Шелтона, баронета,
никогда не ставшего рыцарем". Когда мне ничего не давали де-лать, вдруг
разрешили снимать картину "Черная стрела" по Стивенсону. Тогда мы придумали
расследование о смерти отца, которое ведет очень сильный, очень благородный
молодой пацан. В результате он истребляет всех близких - кто его любил и кто не
любил. Отец, как и сын, был безумен в достижении сво-ей цели, к тому же
эпилептик, эта болезнь приключилась и с нашим героем. Та-кое воплощение
Ивана-дурака, только английского. Хороший сценарий, мне собирался позвонить по
поводу него Тарковский, но не позвонил. Хотели ста-вить Динара Асанова, Илья
Авербах, Бодров-старший. Но как-то никто не по-ставил. Я бы с удовольствием сам
поставил, но тут маленькая загвоздка: когда-то можно было снимать Англию на
Валдае, а сейчас все-таки лучше снимать Англию в Англии. Мне один пастор в
Швейцарии - я тогда религией увлекся - показал западный фильм по "Ивану
Денисовичу". Начиналось как-то даже по-хоже, до момента, когда Иван Денисович
попал в медпункт и человек в огром-ном поварском колпаке сунул ему в рот
градусник, и панорама пошла по нашим зэкам, которые сидят и держат во рту
градусники. Так что и англичан, наверное, надо снимать с англичанами.
П.Вайль. О религии. Как это началось?
А.Герман. Я крестился лет пять назад, наверное. Потому что как-то подумал:
ко-гда умру, будут отпевать в БТА - это у нас такой зал для широкоформатных
фильмов, туда всегда первый секретарь обкома Романов приходил смотреть кар-тины,
потому что в обкоме широкого формата не было. В БТА есть сортир в ви-де буквы Г,
длинный-длинный, потом закуток и там унитаз. Как-то перед при-ходом Романова
топтуны все обежали, в сортир заглянули, а за угол поленились, а там-то и
находился мой коллега Виктор Аристов. Он, помыв руки и ничего не подозревая,
выходит, и вдруг на него катится огромная толпа - впереди малень-кий энергичный
Романов, за ним все бюро обкома, все бюро горкома, профсо-юзы, КГБ,
телохранители и в самом хвосте - дирекция студии. Романов - он же привык, что
если кто-то попадается на пути, то это человек проверенный, пере-довик, член
всех партий и движений и так далее, поэтому он остановился перед Витькой,
протянул ему руку и спросил, как дела. Витька руку очень почтитель-но пожал и
сказал, что дела прекрасно. Романов ожидал продолжения разгово-ра. Разговор не
последовал. Но все члены бюро обкома и горкома пожали Вить-ке руку и спросили,
как дела. На что он отвечал, что дела идут прекрасно. Даль-ше пошла дирекция
студии, из которой только что вышел Витька. Совершенно обезумевший директор
студии тоже пожал Витьке руку и спросил, как дела, хо-тя они разговаривали
полчаса назад.
Значит, в этом самом БТА кладут покойника. Даже если он умер от рака прямой
кишки, все говорят, что у покойника от творческого перенапряжения лопнуло
сердце, ну нельзя же сказать, что у него лопнула задница. А у меня был грипп, но
я умирал и сказал: "Хоронить меня только не в БТА". "Но где, где?" - говорит
встревоженно Светка. Проблема ведь в захоронении, а не в потере лю-бимого
человека. Не в Доме же кино меня хоронить - я их ненавижу всех в До-ме кино. Я
говорю: "Отпойте меня в церкви". - "Ты же некрещеный". - "На-ври, что тебе,
трудно?" - "Но дай мне честное слово, что если я навру, ты потом крестишься", -
сказала Светка.
П.Вайль. Я время от времени слышу от Светы по телефону: "Леша опять уми-рает",
но, видно, тогда было серьезнее обычного. Сдержал слово?
А.Герман. Сдержал. Пошел в церковь, где Пушкина отпевали. Кстати, его именно там
отпевали потому, что иначе процессия пошла бы мимо дома Данте-са и могли быть
неприятности. КГБ определял место отпевания и тогда. Кре-стил меня мой соученик
по театральному институту, очень славный человек, артист. Но руку я не мог ему
поцеловать, хоть тресни. Может быть, потому что он артист, может быть, какая-то
гордыня. Короче, все это произошло. А сейчас я, честно говоря, нацелился на
буддизм. Я почитываю религиозную литературу и думаю, что Господь наш больно
суров. Ему виднее, конечно, но больно он суров, мне как-то к буддизму ближе...
Десять заповедей меня абсолютно устраивают, а вот чинопочитание пугает. Об
иудаизме речи быть не может - у нас в Репино был семинар евреев, и там же в
кабинете сестры-хозяйки делали обре-зание. Очевидцы рассказывают о человеке,
который с невероятной скоростью и диким воем на четвереньках чесал из кабинета к
себе в номер, оставляя крова-вые следы.
Ну, если меньше трепаться на эту тему, оставляет след то, чем ты занима-ешься.
Одно дело, когда ты атеист и просто предлагаешь: давайте пожалеем че-ловека, а
другое - когда у тебя в душе зародилось... Может, Его и вовсе нет, что совсем
обидно. Как-то все вообще теряет смысл.
П.Вайль. Вот и выбрались к Богу, хоть и не к тому. Все-таки почему после всех,
условно говоря, реалистических фильмов - "Трудно быть богом", сказка
Стру-гацких?
А.Герман. Мне кажется, у меня реалистических фильмов только два - "Про-верка на
дорогах" и "Двадцать дней без войны". Я думаю, что ни кино, ни лю-бое другое
произведение искусства не делаются просто так. Все делается вопре-ки чему-то, и
те фильмы тоже делались вопреки официальной пропаганде. Ты знаешь, в каком году
в СССР были реабилитированы военнопленные? Навер-ное, скажешь, в 56-м. А в 89-м
не хочешь? До 89-го года они все были государ-ственные преступники. Их
реабилитировали в конце царствования Горбачева. И чего удивляться, что запрещали
ту картину или эту.
Дальше мне стало совершенно неинтересно заниматься реалистическим кино. Я всегда
жалел художников, которые карандашиком или красками что-то рисуют, а им говорят:
непонятно, что это такое. Уж не помню, когда была в СССР выставка Пикассо. На
красивой тумбе лежала красивая книга отзывов и предложений, где было
каллиграфическим почерком написано: "Тошнит, а сблевать негде". Дальше шли
подписи. От тебя совершенно не требовалась дру-гая точка зрения, вроде: "А меня
не тошнит, мне хочется танцевать и играть Мо-царта". Надо было ту запись либо
подписать, либо нет. Не подписать - уже был маленький поступок. А вспомнить
американскую выставку, где военные кур-санты лупили бляхами молодежь! Ты мог
прийти на американскую выставку, посмотреть на товары, получить какие-то
буклетики, потом выйти, а где-то за углом стояли курсанты училища, ух не знаю,
Дзержинского, либо Фрунзе, ли-бо еще какого-то, и ты должен был пройти сквозь
строй блях.
П.Вайль. Мы как-то все на идеологии топчемся, а если оставаться в пределах
эстетики, то хотя "Лапшин" и "Хрусталев" - фильмы сновидческие, но там обилие
узнаваемых реалий. Потому я со всеми оговорками употребляю слово "реализм".
"Трудно быть богом" - все-таки совершенно другая история.
А.Герман. Тут я с тобой поспорю. Есть ли для иностранца, а не для человека,
которому досталось по заднице бляхой, какая-то реальность в том, что ты
по-смотрел выставку, а потом получил за это многоразово по жопе ремнем, или это
все-таки сюр? Книга с надписью, где ты можешь только подписаться, но не
на-писать сам, - это реализм или сюр? Итальянские фильмы, которые показыва-ли в
"Великане" и можно было пройти на них только в восемь утра, потому что кто-то
обязательно просыпал и тебе могли продать билет. Но в середине филь-ма тебя за
уши начинали вытаскивать с этого сеанса какие-то партийцы: "Ты чё здесь сидишь,
а ну пошел вон", - это сюр или действительность? Мы стали в простых вещах видеть
какую-то другую реальность. Не реальность жизни, а ре-альность бреда этой жизни.
Однажды мой отец, известный и хороший писатель, еще когда мы снимали "Проверку
на дорогах", решил помирить меня с КГБ, разведкой и так далее. Я никогда
особенно не увлекался политикой, но к этим людям относился с ужа-сом. А отцу
было очень важно, чтобы я понимал, что разведчики люди мужест-венные и вообще.
Он устроил такой прием, европейский. Сидим, я только что с самолета и напеваю:
"ТУ-104 - самый быстрый самолет". Вдруг один из этих генералов говорит: "Да,
сидел, сидел у меня Туполев, сидел, все собачку, я пом-ню, просил: дайте,
гражданин начальник, мне в камеру собачку. А как я ему дам собачку - не
полагается". "Значит, не дали?" - спрашиваю я, замерев. Он коньячок пьет наш:
"Не, не дал, нельзя, молодой человек, собачек давать". Па-па говорит:
"Позвольте, но вы же разведчик, вас забрасывали в тыл врага..." Он говорит: "Это
в 41-42-м, а с 43-го, Юрий Павлович, я был начальником исправительно-трудового
учреждения МК 16166/7, и как раз после войны у меня Ту-полев-то и сидел". И все
начали вспоминать, у кого кто сидел. Папа стал тяже-ло напиваться. Какой такой
уж реализм...
В 57-м стали выходить люди. Они приходили к нам и сидели на корточках у батареи.
Мы сидели за столом, а они на корточках у батареи. Они не садились за стол
почему-то. И их было не уговорить: "Ну сядьте за стол, выпейте коньяку". Они
просили домработницу сбегать за портвешком, коньяк не могли пить - что-то такое
у них заедало. Сидели у батареи и лгали. Лгали про свою жизнь - какие они были
начальники там. От них сидящие за столом ждали страданий. А они рассказывали,
какие они были начальники и командиры. Один упоминал заключенного, который
прислуживал какому-то Севку, всячески намекая, что это Мейерхольд. Все чепуха
собачья, но тоже ведь какой-то сумасшедший дом. Это все - не совсем реализм. И я
постепенно стал приходить к мысли, что ис-тинным реалистом в кино является
Феллини. А всякие замечательные побря-кушки - не реализм, а бытописательство.
Оно другое и по-своему прекрасно, но реалистом является Феллини, потому что мы
живем в мире Феллини.
П.Вайль. В известной степени такой феллиниевский мир - в "Хрусталеве". Для меня
там самое поразительное-вот эта одновременность действий, планов, ре-плик. В
жизни только так и бывает - не последовательно, а параллельно, разом. Передать
это в искусстве пробовали и раньше - Джойс в "Улиссе", Босх и Пи-кассо в
живописи, но на книжном листе и на холсте не преодолеть одномерно-сти. В кино,
как показал "Хрусталев", такое возможно, только зрителю трудно-вато. А начались
такие опыты в кино, наверное, в самом деле, с Феллини.
А.Герман. Я могу сорок раз смотреть первую панораму его "Рима", потому что так
рассказать о Риме не сможет ни один человек на земле, даже Гоголь. Мы
"Хрусталева" начинали как картину гоголевской России. Все мы вышли из ши-нели
Гоголя - да, нам тоже хотелось оттуда выйти. Первое рабочее название картины
было "Русь-тройка". Очень интересно, что недавно вдруг Кончаловский, ничего,
естественно, не знавший об этом, подошел ко мне и сказал: "Я ут-верждаю, что эта
картина - первая попытка вторгнуться в Гоголя".
П.Вайль. Остроумно и точно - точнее, чем сравнения с Босхом или с тем же
Джойсом. Но коль скоро все наши аналогии из прошлого, спрошу: почему все
германовские фильмы из советского прошлого? Кроме вот этого, по Стругац-ким, -
из невнятного, но сильно окрашенного советскостью будущего.
А.Герман. Меня часто спрашивают: "Что вы не занимаетесь современностью?" Но мне
неинтересны ни бандиты, ни воры, ни те несчастные и ущербные лю-ди, которые
пострадали от них. Кстати, знаешь, как народ называется на языке бандюганов?
Весь народ, в том числе и богатые люди, только не имеющие сво-ей охраны и своих
бандюков? Они называются "терпилы". Так что я, например, терпила, правда, меня
никогда особенно не трогали - режиссер человек небо-гатый. Не "страна рабов,
страна господ", а "страна господ, страна терпил" полу-чилась - в результате всех
изощренных действий разных слоев общества, в том числе интеллигенции.
Стало быть, спрашивают: "Что же вы современное не снимаете?" Ну что мне
разбираться в лимитчике или карточном плуте, который стал моим хозяи-ном? Тогда
я опять раб? Ты что думаешь? Все мои картины, которые я когда-то делал, меня не
спросясь, купил Гусинский. Мы со Светланой пошли к юристу. Юрист сказал: "Года
два мы их можем поводить, но потом все равно отберут - у них такие связи в
суде". А Голутва, наш министр, человек хороший, говорит: "Алексей, умирает
"Ленфильм", что нам делать?" В результате все мои картины и картины моего
батюшки, начиная с фильма "Семеро смелых", купил Гусин-ский. Единственное, что у
меня осталось, - "Хрусталев", хотя тоже не совсем мое. Там французы. Я себя
ощущаю дядей Томом. Взяли и продали всю мою жизнь и жизнь моего папаши в
кинематографе. Ходит какой-то потный чело-век, и он - хозяин. Хочет - покажет.
Хочет - разрешит кому-то показывать.
Не хочет - скажет: "Уберите все в самый дальний ящик, я этого толстяка видеть не
хочу".
П.Вайль. В конце концов, речь идет об элементарной юридической безграмот-ности.
Это ведь можно было предупредить?
А.Герман. Меня никто не предупредил. Я случайно выяснил, что все продано,
"Ленфильм" действительно умирал, надо было увольнять еще десятки людей. Сейчас
вряд ли я смогу написать заявление, что прошу вернуть картины обрат-но, этого
никто и читать не будет - их власть и их сила.
П.Вайль. А с новой картиной - по книге "Трудно быть богом" - другая ситуа-ция?
АГерман. С ней другая ситуация, потому что, во-первых, она абсолютно не нуж-на.
Это ж тоска зеленая - два с половиной часа на экране рассуждать, почему мы
такие, к чему приехали, почему у нас ничего не получается, почему мы все друг
другу прощаем. Кому это надо? Сейчас вот повсюду "Менты". Тебе кажет-ся, что все
это пустяки. Как у Зощенко: у одной женщины умер муж - а, дума-ет, ерунда,
оказывается - совсем не ерунда. "Менты" поглотили все население, интеллигенция
перезванивается друг с другом, когда "Менты" в эфире, меняет-ся детективчиками.
Кончилось время, когда менялись Домбровским, позже твоим приятелем Кибировым. Я
как-то в уборной прочитал кусочек детектива, отложил, и больше глаза бы мои на
это не смотрели. Я видел один раз, как в тем-ноте коридора моя прекрасная умница
и свободная от всех комплексов жена менялась детективами с библиотекарем Дома
творчества в Репине, тоже очень неглупой женщиной, которая когда-то таскала нам
Домбровского, Шаламова и так далее. Это постепенное оглупление российской
интеллигенции и общест-венности. Для меня, например, это очень плохо: чем этого
больше, тем меньше людей пойдут на мою картину.
П.Вайль. Нет прямой зависимости, ее вообще не бывает в большой стране, по
крайней мере в больших городах, как Москва или Питер, - там на все хватит
читателей и зрителей, на любой вид и жанр. Я не очень понимаю, почему такое
беспокойство?
А.Герман. В России существовал слой дегенератов, приблизительно такой же, как в
цивилизованных странах, слой интеллектуалов, тоже известный повсеме-стно, а
помимо этого, слой, как бы сказать, заинтересованных в культуре людей - это были
доктора, учителя, фельдшеры, инженеры, просто люди, читавшие книжки и плакавшие,
я не знаю, над Пришвиным. Этот слой был достаточно широк. Он резко сузился.
П.Вайль. Когда я приехал в Штаты, то накупил огромное количество редких книг в
русских магазинах на Брайтон-Бич, потому что люди приехали туда со своими
библиотеками и сдали их, освободившись от химеры интеллигентности. Оказалось, в
Союзе они просто притворялись, примыкая к этому слою. Самая читающая страна -
чепуха, что ясно по последним годам, просто в эмиграции это проявилось раньше.
Ну и что? Это всего лишь нормально. Ты же не ожида-ешь, что на твои фильмы
должны ломиться стадионы?
А.Герман. Нет, но "Лапшин" шел в Москве в четырех маленьких кинотеатрах, и там
около четырех месяцев стояли очереди. Сейчас он идет в Москве в каком-то
кинотеатре в центре, на сеансе по 35-40 человек, и его надо в принципе оттуда
забирать, потому что я не хочу, чтобы было так. Ты хочешь сказать, что те, кто
стоял в очередях на "Лапшина", сбросят слой культуры, как только попадут на
Брайтон-Бич? Нет, я в это не верю. Более того, картина ездила по Израилю, и были
абсолютно полные залы, просили местечка - а у нас нет.
П.Вайль. Правильно, я же вот покупал на Брайтон-Бич эти книжки, которые были
сданы. Но я - в нормальном меньшинстве, как "Лапшин" в маленьком кинотеатре.
Один тур по Израилю, может быть, насытил потребность, второй прошел бы при
пустых залах, не исключено.
А.Герман. Вот ты уехал, еще уехали, а другая часть стала читать детективы, и
моей публики, тех, для кого мне интересно работать, стало очень мало. Билеты
подорожали сильно, и все это в сумме привело к чему-то другому, к какому-то
другому обществу. Мы-то надеялись, что будет иначе. Я думал, что помру при
большевиках, что это такая система, которая никогда не сдохнет. Но все равно мы
надеялись. Я ненавидел, когда при мне начинали говорить, что наш голос - для
новых идей и будущих дней. А сейчас я в растерянности. Я для очень не-большого
количества совершенно незнакомых мне людей.
П.Вайль. Этого мало?
А.Герман. Мало. Я кинематографист, я артист, я "Аркашка с расквашенной ро-жей".
Мне нужна публика, это ты можешь забиться и писать, а мне нужна пуб-лика,
которая засмеется, засвищет... Я обязан видеть глаза людей, для которых я это
делаю. Кино снимается за очень большие деньги. Я, что ли, должен каж-дому
сделать подарок по сто тысяч долларов за то, что он посмотрит мою карти-ну? Да
еще не досмотрит, плюнет и уйдет?
"Хрусталева" мы прокатываем своим способом. Летает по стране редактор - мой
товарищ Женя Прицкер. Летает мой главный артист Цурило. Мы попадаем в провинцию,
и там - полные большие залы. В Москве - нет, никому неинте-ресно. Я совершенно
не имею претензий к москвичам. Ну неинтересно, но им и любой другой художник
неинтересен. Попробуй на Беккета позови - сково-родой получишь. Но Беккет - это
Беккет, а кино - это кино. Для него залы, какие-то тети, которые отрывают
билеты. И все это вымывается детективчиками, телевидением, где человек
обязательно должен бить другого в челюсть. Я не против - бей себе на здоровье,
просто я оказался у обочины. Но у такой же обо-чины оказался бы сейчас и
Тарковский.
П.Вайль. И Феллини...
А.Герман. Да. Хочешь, расскажу, как в первый раз посмотрел "Ностальгию"
Тарковского - мы были в Югославии, еще благоденствующем крае. Пришли в кино, нас
было четверо, а для того чтобы открыть кинотеатр, надо пятерых. Мы сказали, что
заплатим за пятый билет, но это была социалистическая республи-ка, да и человеку
не хотелось лишний раз крутить кино, и он сказал: "Так дело не пойдет. Будет
пятый - и я открываю. А заплатить может и один, мало ли есть буржуев". В это
время, дико запыхавшись, примчался кагэбэшник, который нас не обнаружил в
гостинице и явился сказать, что на Тарковского нельзя. Но мы его проволокли в
зал пятым, и он эту тоску глядел. С ним же я потом в первый раз в жизни смотрел
порно. Я его уломал, он сидел впереди, уши красные, по-ворачивался время от
времени и говорил: "Алексей, запомни. На родине за это - три года". Почему я
должен это запоминать?
П.Вайль. Есть замечательная история о том, как Юрий Трифонов пошел в Гер-мании с
Валентином Распутиным на порнофильм, где крутят nоn stop и можно сидеть хоть
сутки без перерыва. Они сидят час, второй, третий, четвертый, и Трифонов
говорит: "Валентин Григорьевич, может, пойдем?" А тот поворачи-вается и
отвечает: "Юрий Валентинович, давайте подождем немного, еще дол-жен быть негр".
А.Герман. Распутин хороший писатель, но мне не очень нравится...
П.Вайль. По-моему, плохой писатель.
АГерман. Кому-то нравится. Я не понимаю, почему социалист Горбачев пригласил
себе в писатели именно Распутина, а не кого-нибудь другого. Ведь хорошие и тогда
были и сейчас есть. Может, дело в национальной проблеме? Я помню, нас вызвали к
Губенко, он очень гневался на всех, кто не патриот, и все время гово-рил
"гаммасек-суалисты". Hи-кто не осмелил-ся его попра-вить, что это не от слова
"гам-ма".
П.Вайль. Я себя чувствую парано-иком, но нам бы вырулить все-таки к новому
фильму - ты как-то избега-ешь разговора о нем.
А.Герман. Я не избегаю, я напу-ган. Как всегда, напуган новой работой.
П.Вайль. Как получилось, что ты зацепился за Стругацких? Почему? Вещь,
написанная тридцать пять лет назад, почему вдруг она возникла?
А.Герман. Она возникла еще в 68-м году. Мы начали писать сценарий с Бори-сом
Стругацким, написали первый вариант, его приняли, закончили второй ва-риант 20
августа 1968 года. Нашел место и время - как в старом анекдоте. Там, в "Трудно
быть богом" королевство и так довольно хреновенькое, а в финале вторгается
Черный Орден, который уже задушил все, и герою остается только одно: браться за
меч и рубить эту погань всмятку, что невозможно, потому что ее столько, что все
равно никогда не вырубишь. Такое государство фашистско-го типа. Чуть-чуть нас
напоминает, но не очень. Никаких прямых ассоциаций у нас не было. 21 августа
68-го я прибываю в Крым, в Коктебель, там очень кра-сиво, и поступают первые
сообщения, что вот этот город - Прагу, где мы сей-час с тобой разговариваем, -
навестили триста тысяч солдат. Как сказал тогда Стругацкий: "Это просто
продовольственная помощь - послано шестьсот ты-сяч яиц в оригинальной упаковке
типа "солдатские брюки".
П.Вайль. Я очень верю в рифмы жизни, они никогда не бывают случайны и просты, но
тут уж в самом деле фантастические параллели, да? Обвал с филь-мом из-за Праги и
приезд в Прагу через тридцать два года, чтобы его снимать.
А.Герман. Учти еще, что в тот же день, 21 августа, я знакомлюсь со Светланой, на
которой я женат с тех пор, так как брак произошел после знакомст-ва очень
быстро. Я помню рыда-ющего на ска-мейке писателя Аксенова, он, может быть,
немного выпил и рыдал в Коктебеле на море. А я, простите меня, друзья-чехи, в то
время не только думал о вас, но и ухаживал за Светланой, ходил вокруг нее
кругами и умничал, что Чехословакия - зона интересов России и что этого, то бишь
вторжения, ожидали от нашего государства.
П.Вайль. У тебя такая идея возникала?
А.Герман. Да, абсолютно. Я всегда считал, что тогдашние власти никогда ниче-го
своего не отдадут, никаких перемен к лучшему быть не может, только к худ-шему,
что это зона интересов России, политические штучки, от которых пострадают
несколько сотен чехов, и все, как и в Венгрии, замолкнет.
П.Вайль. Очень интересно, потому что мне было тогда восемнадцать лет, и я тоже
искал объективности и целесообразности. Не то что оправдывал, но аргу-менты "за"
тоже находились. Я думаю, это именно от безысходности: ты согла-шаешься с
положением вещей не потому, что оно тебе нравится, а потому, что это положение
вещей, которое ты не в силах изменить.
А.Герман. Светлана, наоборот, была дикая противница, в меня летели тяжелые
книжки. Еще был Саша Курляндский, который тоже говорил, что это невозмо-жно, был
в Москве Лев Копелев, который кричал, что это такой стыд, что в бли-жайшие дни
мы будем свидетелями того, как русская армия повернется и уйдет, не вынеся
осуждения общественного мнения. Сумасшедший дом. Я тут же по-звонил на студию, и
мне сказали: "Алексей, забудьте думать про это кино. Мы вам советуем даже книгу
куда-нибудь выкинуть, потому что - вы сами понима-ете". То есть ничего не
объясняли.
П.Вайль. А чего объяснять, в этом же и хитрость была того общества, что вроде
все друг друга во всем понимали - как это называлось, соблюдали правила иг-ры.
Распространенная и пакостная была точка зрения - такой общественный сговор.
Сейчас немножко похожие времена наступают. Но не будем отвлекать-ся. Значит, в
первый раз "Трудно быть богом" планировалось снимать в 68-м.
А.Герман. Не вышло, а через много лет я вдруг выяснил, что в Киеве эту карти-ну
снимает Петер Фляйшман - европейский режиссер. Почему не я? Уже гор-бачевская
весна, уже выпущен "Лапшин", выпущена "Проверка на дорогах", и у меня, по-моему,
уже две Государственные премии - хлоп-хлоп. Рывком мож-но уйти - то ли кирпичом
приложат, то ли госпремия. У меня две, у Светки третья - дождь, который может
присниться только папе Михалкову. Я пишу Камшалову, нашему тогдашнему министру:
как же это - меня не уважают, а ка-кого-то немца уважают, ему разрешили, а мне
запретили. Камшалов вызывает меня и говорит, что этот немец вообще нехороший и
чтобы я ехал в Киев и при-нимал картину.
Я поехал в Киев и увидел декорацию... Рядом с ней то, что мы тут в Чехии
построили и что ты видел, - ничто. Там был просто средний областной город -
Усть-Илимск. Но чем больше хожу по нему, тем больше понимаю, что он по-строен
бредово, потому что в нем ни ударить мечом, ни проехать на лошади, ни драку
устроить. А от меня все скрываются, никто не хочет со мной работать, по-тому что
от Фляйшмана пиво, подарки, а от меня - советские постановочные. В этот момент
из декорации выходит маленький симпатичный человек и гово-рит: "Вы Алексей
Герман?" - "Да". - "Я очень рад. Я хочу вас нанять". - "Так вас же, вроде того".
- "Ладно, бросьте вы, я продюсер этого фильма, они ниче-го не могут сделать, мои
деньги, я вас с удовольствием найму, я здесь сойду с ума, удавлюсь, я не могу
здесь работать. Видите, что они построили". Я говорю: "Пожалуйста, нанимайте
меня, только давайте сценарий перепишем, потому что он глуповатый - не про то".
Он говорит: "Тут - стоп, деньги от банков по-лучены под этот сценарий". Я
говорю: "Ну тогда ничего не выйдет".
П.Вайль. Тот сценарий был Стругацких?
А.Герман. Нет, Стругацкие продали право экранизации, надругавшись над своим
творчеством, - почти гоголевский поступок со сжиганием романа, но это их дела.
Стало быть, я опять поехал к Камшалову кляузничать.
П.Вайль. Все-таки непонятно, почему так упорно хотелось снимать фильм именно по
этой книге, на этот сюжет?
А.Герман. На том этапе просто потому, что мне запретили, а тому разрешили... С
советской властью не то что боролись, с ней никто не боролся, но укусить за одно
место было приятно, а там сплошные покусы. Камшалов говорит: "Мы те-бе денег
дадим, а ты снимай параллельный фильм - это будет здорово. Он сни-мет, и ты
снимешь. А ты сними лучше". Знаешь, эти комсомольские штучки. Я говорю: "У него
денег в сто раз больше, а я сниму в два раза лучше? Так не бы-вает". - "Бывает,
докажи, что все дело в искусстве". - "А сколько дадите де-нег?" - спрашиваю. Он
говорит: "600 тысяч". Мы со Светланой сели писать, и ничего не идет абсолютно.
П.Вайль. Вот это самое интересное, хотя и предсказуемое, - что
шестидесятническая книга не идет через десятилетия. Почему она не читается
сейчас - по крайней мере, с тем же энтузиазмом, - это понятно: известный "эффект
Таган-ки", все эти кукиши и намеки. Но ты ведь знал, на что идешь, почему же не
по-шло?
А.Герман. Потому что "трудно быть богом" означает, что богом быть трудно. А тут
пришел Горбачев и на каждом шагу демонстрирует нам, что нет ничего проще, чем
быть богом: этих сейчас раскидаю, этого уберу, Лигачева потесню, и все у нас
получится. К сентябрю будем жить не хуже, чем в Англии. А что? Страна большая.
Нефти много. У англичан и нефти никакой нет. Смотрите, как на каждом шагу
побеждают прогрессивные силы, народ безмолвствует - в том смысле, что
поддерживает власть. Байку стало скучно писать. Раньше все пони-мали, что у
Стругацких дон Рэба - это Берия или там Андропов, а теперь так и пиши: Берия или
Андропов. Чего намекать? Поди и скажи. У нас же на этом де-ле сгорела "Палата
б": почему прямо не написать про Григоренко-мученика?
П.Вайль. Ты хотел снять "Палату 6"?
А.Герман. Да, мечтал. Но почему тогда не про реальных мучеников этих палат,
застенков, сумасшедших домов и иезуитских трибуналов, почему тогда не про
генерала Григоренко? Он великий человек, три раза поклонюсь, кусок шинели
поцелую, но кино про него снимать...
П.Вайль. Я с ним был знаком, замечательный и примечательный человек.
А.Герман. Но кино про него снимать скучно, хоть ты тресни, скучно да и всё.
Молодой Дзержинский, только наоборот. Погорела "Палата 6" - я отказал-ся.
Потом произошли какие-то события в стране, пришла долгожданная свобо-да,
открылась дверь, вот она, на пороге. Вот сейчас сорвет белый платок и обна-жит
свое прекрасное лицо. Она его обнажает, а там какой-то мерзкий гад, качок,
который на тебя делает вот так пальцами, какие-то ларьки за ним угадываются,
бандиты, костры, в конце концов, первая Чечня - со второй у меня более сложные
отношения, - и ужас: какая свобода? Зачем? Забирайте ее обратно, на хрен она мне
нужна!
П.Вайль. Синявский еще писал о ненужности и опасности свободы для художника, на
которого давить надо или, как тех скоморохов, бить кнутом. Но все же Синявский
писал такое в годы, когда это звучало вызывающе парадоксально. Теперь свобода
реальна, и все же странно было не предвидеть, что это не толь-ко Ельцин на танке
и "Московские новости", но и ларьки, и качки, и бандиты. Но среди прочих свобод
возникла и свобода передвижения - это всегда вариант, пока не отняли.
А.Герман. Я, конечно, могу поехать в Америку, но я и так ездил. С другой
сто-роны, я, конечно, могу ругать правительство, но это все перешло в кровавую
игру: "Я тебя поругаю, а ты мне за это вон ту шахту отдай. А если шахту не
отдашь, я по тебе как дам по телевидению - с тебя пух полетит". Вот во что все
это пре-вратилось, мы вернулись в какую-то полубольшевистскую страну, и я их
опять боюсь. Я всегда боялся, что за мной придут. А сейчас я боюсь, что меня
просто зарежут - я много болтаю про всяких олигархов. Болтану что-то не то, меня
и пырнут, как мужа кинорежиссера Елены Райской, его взяли и порезали за то, что
он поддерживал жену, которая судилась со студией из-за сценария, вот и всё.
П.Вайль. То есть быть богом все-таки трудно?
А.Герман. Опять оказалось, что трудно быть богом, да еще гораздо актуальнее это
зазвучало, чем тогда. Богом быть невозможно трудно. Ничего не получилось у
Ельцина. Я убежден, что он не был таким дурным человеком, как рассказыва-ют.
Ничего не получится ни у какого твоего Явлинского, потому что он болтун. Почти
невозможное дело быть богом... И что ты с этим сделаешь? Все поворачивается
поперек, кровью, какой-то глупостью. Ничего не остается, кроме как взять мечи и
начать рубить головы. У нас в финале есть фраза, что у этих страш-ных монахов,
которые высадились, вырезали, повесили, посадили на кол все что можно, у них все
получается, понимаешь? Те порт не могли построить. А эти построили, колы
понаставили, и порт построили.
П.Вайль. Ну это же неправда.
А.Герман. Как неправда?
П.Вайль. Да те, которые ставят колы, они ведь сваи не поставят и порт постро-ить
не могут. Это же только кажется, что за ними порядок, а они на деле в луч-шем
случае баллистическую ракету построят или методом Левши автомат Ка-лашникова
соорудят. А вот чтобы дороги, обувную промышленность, кинопро-кат,
железнодорожный транспорт - нет.
А.Герман. На первом этапе получается. Вот у Гитлера...
П.Вайль. Ага, или Беломорканал у Сталина.
А.Герман. Беломорканал действительно получился дико глупый. Ты знаешь, что
эсминец там не проходил - тянули людской силой... Мы с тобой дружим много лет,
но у нас разные позиции по истории человечества и его жизненным перспективам,
потому, насколько хороша демократия, она хороша, конечно, но...
П.Вайль. Я знаю, ты демократии и свобод боишься, а рынка боишься еще больше, чем
демократии.
А.Герман. В России - да, в России рынок вообще называется базар. Это у вас
рынок.
П.Вайль. А вот конкретные вещи: главный герой в "Трудно быть богом" дон Румата -
рыжий. В России рыжий только один - Чубайс...
А.Герман. Вообще я Чубайсу симпатизирую. Он человек блестящий. Это редкое
свойство - быть блестящим человеком. Но в данном случае я имел в виду дело
шире. Там не только Румата рыжий, там существует племя рыжих, которых на всякий
случай король терпит, но к ним все относятся с некоторой долей опасения. Не то
что евреи, но что-то есть... К рыжим все испытывают неосознанную неприязнь,
может, я это разовью.
П.Вайль. А как получилось, что на главную роль - Руматы - попал Леонид
Ярмольник? Все-таки телевизионная, суперпопулярная фигура. В "Лапшине" и
"Хрусталеве" было наоборот: Болтнев и Цурило вышли в звезды после этих картин.
А.Герман. Ярмольник - хороший артист, я же его взял не как телевизионного. ^ Я
сначала договорился с совсем другим артистом, в нем была такая д'артаньянщина,
но это были Стругацкие в первом прочтении - 60-х годов. Мы с удовольствием
читаем эту прелестную книжку, но если разобраться, что гово-рит мудрец Будах,
когда Румата его спасает как великого представителя нации, то Будах дурак, а уж
Румата совсем дурак. Поэтому всю сцену их ключевого разговора перед финалом мы
строим на том, что Будах не может помочиться - у него что-то случилось после
тюрьмы, то ли камень, то ли что. Поэтому он отвечает что ни попадя, истекает
потом и мечтает - только бы это произошло. Он просит слугу нажать ему на живот,
и вдруг, о радость, моча пошла, и тут мудрец Будах в первый раз говорит умную
вещь. Тогда и Румата имеет право умно ответить.
П.Вайль. Я читал сценарий и вижу, какими целенаправленными усилиями книга
Стругацких освобождалась от шестидесятничества.
А.Герман. Да, там, например, очень сильно про эмиграцию, а сейчас - что
эмиграция? Во-первых, все сблизилось. Во-вторых, эмиграция разделилась на
эмиграцию и эмиграцию. Я-то помню, я был в первой делегации, когда по за-данию
Горбачева встречалась интеллигенция уехавшая с неуехавшей. С нашей стороны были
Бакланов, Фазиль Искандер, с их - Копелев, Раиса Орлова, Ак-сенов, Синявский.
Это было в Дании, масса телекамер. Могу даже похвастать-ся: мы сидели за разными
столами, я подошел к Эткинду и расцеловался. Тог-да все это имело огромное
значение. Тогда мне Копелев сказал: "Если будет разрешение, я босой по шпалам
пойду на Родину". Ну и кто из вас пошел босой на родину? Может, кто-нибудь в
ботинках и поехал... Боже упаси, я не при-зываю.
П.Вайль. Очень заметно, какие это были в действительности пустяки, хотя бы
потому, что всего десять лет прошло, но теперь никакого не имеет значения, где
мы живем, если можем разговаривать и встречаться. Хорошо бы и впредь НЕ имело...
А.Герман. Сейчас это не имеет значения. Но мне было бы приятнее, если бы ты был
моим соседом. Хотя, может, и тебе было бы приятнее, если бы я был твоим.
П.Вайль. Кто, кроме Ярмольника, еще занят в фильме из известных?
А.Герман. Я старался известных артистов не брать.
П.Вайль. То есть как всегда, почему я и заговорил об этом дивном исключении
А.Герман. Я редко сталкиваюсь с известным артистом, который мне приятен ложится
на сердце. У них все-таки существуют свои наработки, и, как ты ни крути, он, что
называется, хорошо сыгранет, но не станет тем человеком, который мне нужен.
Ярмольник известный артист, но совершенно другой школы - это как клоуна взять. В
этом, драматическом, направлении он совершенно не известен. Он не из тех, кто
закричит, завизжит, впадет в депрессию. Он ездит по кругу на лошади - то
заезжает, то выезжает. Я-то со страху подобрал ему ло-шадь, по-моему, лет
сорока.
П.Вайль. Столько лошади не живут, они ж не люди.
А.Герман. Не знаю, но я подобрал ее - пусть она немножко хуже выглядит
П.Вайль. Я знаю, что в фильме снимается Цурило, который играл главную роль в
"Хрусталеве".
А.Герман. Юра Цурило будет дон Памба. Он пока не самая большая звезда, хо-тя
играет Арбенина в Александринке. Играет Петра Первого, Бориса Годунова и еще
каких-то царей. Я за него очень рад - парень прекрасный. А так я не очень рвусь
брать знаменитых. Я сталкивался, например, с Ширвиндтом. Все знают, что он
такой, с трубкой, а он - замечательный драматический артист Я его позвал,
пробовал на роль в "Хрусталеве", и он прекрасно попробовался. Но поскольку там
существуют некоторые национальные натяжки, мы сделали из него генерал-майора
Глонти - фамилию даже я хорошую придумал, такую немного грузинистую. Но вдруг -
страшный удар грома в разорвавшихся обла-ках. Господь сказал мне: "Ну и мудак
ты. Попробуй его на финал!" А в финале он бомж, и мы стали делать из Ширвиндта
бомжа. Чем больше мы на него вы-ливали всякой гадости и чем грязнее тряпье на
него надевали, тем больше и этого вылезал английский принц и тем больше
становилось понятно, что все в том бомжовом поезде только тем и заняты, что в
заднем вагоне проводником за чем-то едет Ширвиндт, который сбежал от жены.
Ничего не получалось. Он, что называется, опуститься до этого не смог.
Потом я подумал, а не попробовать ли мне снять в "Хрусталеве" Бориса Довлатова и
его двоюродного брата Сергея Довлатова - твоего приятеля и замечательного
писателя. У меня же в кино - двойники. А они похожи, причем в Бо-рисе была
какая-то такая истерзанная красота, весь в прыщах и так далее. Толь-ко собрался
звонить, притом что у меня с ними были сложные отношения. Я, как ты помнишь, с
Сергеем поссорился, потому что он обидел моего папу.
П.Вайль. Помню, конечно, полная глупость, чистое недоразумение, я вас ми-рил, и
вы, к счастью, помирились, это было на Восьмой авеню, в мексиканском ресторане.
А.Герман. Да, помирились, но вдруг помер один, а потом и второй. Но уже ко-гда
помер Сергей, все уже не имело значения. А я хотел, потому что в нем была такая
грация... Мы писали его длинные ноги, которые вышагивают, и тогда я сказал
ассистентам: давайте искать артиста, внешне похожего на Довлатова, и мне
привезли Цурило.
П.Вайль. Они действительно похожи, и думаю, насколько я знал Сергея, что он мог
согласиться. Авантюризма в нем было немного, но артистизма - сколько угодно. То
есть переброску от Довлатова к Цурило сделать нетрудно, но вот Ширвиндт...
Странно, что был такой вариант.
А.Герман. Но не в финале. Он не мог сыграть опустившегося человека. Извест-но,
что собака-водолаз, что ты с ней ни делай, человека не укусит. Будет уми-рать от
голода, но не укусит, какой-то стопор у нее. И у Ширвиндта бомж не по-лучался -
чем больше мы в это упирались, тем делалось смешнее, а артист он прекрасный.
П.Вайль. Значит, в "Трудно быть богом", кроме Ярмольника и Цурило, ос-тальные -
неизвестные.
А.Герман. Цурило только начинает быть известен. Недавно позвонил, говорит "Мне
бороду надо брить, я Петра Первого буду играть". Ну что - брей.
П.Вайль. Что касается декораций - я видел замок Точник, там грандиозно
вос-создано средневековье, полное перемещение во времени. Я знаю, что декора-ции
возводятся в четырех других местах - там такой же размах?
А.Герман. Мы же не можем снять целый город средневековый. В Генуе, допу-стим,
возможно, но для этого надо закрыть там рестораны, завесить щитами ре-кламу,
снять фонари и плафоны. Не знаю, где можно снять средневековый го-род. Это же
была грязь, вонь несусветная, испражнялись прямо на улице, по центру текла эта
штука.
П.Вайль. Только в XX веке историки разгадали загадку: почему короли
евро-пейского средневековья, гостя у своих вассалов, уезжали то рано, то поздно.
Прежние историки высчитывали всякие политические интриги, нюансы этике-та. А
оказалось, что срок пребывания королевского двора в том или ином замке
определялся степенью заполнения замкового рва испражнениями. То есть засрут ров
доверху - и едут к другому вассалу.
А.Герман. Дамские красивые платья колоколом объяснялись тем, что на палке нужно
было, извиняюсь, снизу поднести горшок. Иначе что ей, бедняге, делать в таких
нарядах? Вот здесь, в Чехии, из пяти замков, включая Точник, где мы с тобой
были, хотим изобразить один город - здесь улица, здесь площадь, здесь
королевский двор... Очень тяжело, очень много нужно денег.
П.Вайль. Вопрос к дедушке русской пролонгации, к знаменитому германовскому
долгострою: как долго будет сниматься этот фильм?
А.Герман. Я раньше принадлежал к людям, которые к срывам в съемках отно-сились
философски - вот, сорвалось, а я тем временем подумаю. Но никакого долгостроя не
было. Это легенда. Была легенда про Хуциева, что он дедушка русской пролонгации,
а потом дедушкой русской пролонгации стал я. Но все дело в том, что когда нет
денег, ничего не выйдет. "Лапшина" мы снимали семь месяцев вместе с написанием
режиссерского сценария. "Проверку на дорогах" - семь месяцев. На "Хрусталеве"
огромный объем всего, а денег нет, и тут подхо-дит какой-то хрен, щекочет тебя и
говорит: "Пожалуйста, верните трактор, а также ту машинку, ту и эту рельсину". И
все поехали обратно - денег нет.
Вот был мэр Собчак, ко мне хорошо относился, был у него заместитель по финансам
Кудрин, тоже ко мне хорошо относился, они нам дали беспроцент-ный кредит, а
гасить его должно Госкино. В это время Собчака не выбирают, Кудрин чуть ли не
государственный преступник. Газеты пишут - "улю-лю, ло-ви их". И первое, что
делает новый - нет, не губернатор, не будем грешить, а его зам по финансам, -
отбирает у меня все, что дал Собчак. У нас своих денег нет. Французские давно
проедены, и мы стоим бог знает сколько и ждем, пока Гос-кино не рассчитается с
мэрией. Вот весь секрет моего долгостроя.
П.Вайль. А сейчас что происходит?
А.Герман. А сейчас мы как-то финансируемся, снимаем себе.
П.Вайль. Чьи деньги?
А.Герман. Коммерческая и государственная тайна. Прям я так и разбежался
рассказывать.
Герман уже три месяца снимал в Чехии. Все, как всегда, шло медленно и
непра-вильно. С главным оператором не получилось, он уехал, прилетел новый.
Просро-чили время, отведенное на съемки в Точнике, продлить не удалось,
поскольку те-перь все умные и на чешские замки, которые дешевле французских или
итальян-ских, стоит очередь киношников, пришлось разбирать грандиозные
декорации, с тем чтобы когда-нибудь потом ставить их заново. Специально
заказанный в Ав-стрии съемочный кран оказался особо прихотливым и не хотел
работать в дождь, а солнца и синего неба в картинах Германа не бывает. Черные
тучи - сиг-нал к работе. Ливень оживляет привезенную в качестве реквизита грязь.
Обслу-га в оранжевых штанах выскакивает из желто-зеленых автобусов. Hа пригорке
верхом на толстой лошади ждет сигнала Леонид Ярмольник. Hа съемках у Гер-мана он
научился ждать. Однажды после двухнедельного, что ли, перерыва я по-звонил на
площадку. Ярмольник сказал: "У нас все в порядке. Снимаем тот же фильм". Телефон
перехватил Герман, изуверски добавив: "И тот же кадр". Ка-жется, у режиссера и
главного актера получается вместе, хотя германовский выбор героя поразил
знатоков. Hа роль Руматы пробовались и другие, но только Ярмольник правильно
произнес ключевые слова. Когда местный мудрец Будах го-ворит всесильному Румате:
"Сдуй нас или, еще лучше, оставь нас в нашем гние-нии", - тот отвечает: "Сердце
мое полно жалости".
Чехия, март - май 2000 года
Искусство кино. - 2000. - 8. - С.4-20.
--------- Как кролик в шляпе фокусника, исчезает Windows Clipboard -------
Счастливо, пойду еще кому-нибудь приглючусь Алла, молчаливый глюк
--- Будильник "Дружба" на +/W32 1.1.1.2 камнях
* Origin: Благоприятно возведение князей (2:5020/1941.61)
Скачать в виде архива
