ВЗГЛЯД В БУДУЩЕЕ

РАЗГОВОР о советской научной фантастике как нельзя злободневен, потому что фантастика, это зеркало настоящего, раскрывает перед читателями новые грани видения нашего сложного мира, показывает неодолимость коммунистических идеалов, окончательную победу коммунизма на земном шаре, который коренным образом преобразует и материальную, и духовную жизнь человечества.

И поэтому мне представляется необходимым оспорить некоторые мысли, высказываемые участниками дискуссии, отвергающими как основное направление нашей фантастической литературы произведения, в которых воплощена светлая мечта об обществе будущего. Такие мысли, к примеру, содержатся в дискуссионной статье писательницы Ариадны Громовой "Не созерцание, а исследование" ("ЛГ", № 2, 1970 г.). При этом я не могу не согласиться с рядом справедливых высказываний автора.

Так, отметив, что современная фантастика представляет собой громадную отрасль искусства (а не просто отдельный жанр), А. Громова называет ее явлением романтического порядка. Это справедливо. Ведь романтика и фантастика - родные сестры. Еще А. Горький приветствовал "романтизм, который лежит в основе мифа и высоко полезен тем, что способствует возбуждению революционного отношения к действительности, - отношения, практически изменяющего мир". В этих словах родоначальника советской литературы, по сути, изложена программа нашей фантастики. Горький развил положение Писарева об активной, действенной мечте, которая "может обгонять естественный ход событий..." И советская фантастика, верная идеям Горького, является составной частью обширной отечественной литературы социалистического реализма.

Однако А. Громова, как и некоторые другие участники дискуссии, очень скоро забывает о фантастике как "явлении романтического ряда" и призывает писателей-фантастов "исследовать какой-либо нежелательный вариант развития" и вообще заниматься не свойственным фантастике делом - анализом "различных тенденций современности", что само по себе звучит весьма туманно. Она не согласна с А. Казанцевым, потому что последний выступает за фантастическую литературу мечты. Мечта, устремленная в будущее, - неотъемлемое свойство человека, активно преобразующего мир, как же можно выступать против отражения мечты в литературе? Мне кажется, что здесь автор статьи путает два понятия - мечту и мечтательность. Дело в том, что А. Громова, как следует из ее рассуждений, считает мечту "созерцанием", называет ее "сладкой". Не "маниловщиной" нужно заниматься, а дело делать, утверждает она.

Разумеется, это справедливо. Но разве о "маниловщине" идет речь? Где они, эти чудаки, которые стоят за пустопорожние мечтания в советской фантастике и противопоставляют деятельность, работу, труд несбыточной мечте? Лично я таких авторов и таких произведений просто не знаю. Может быть, Иван Ефремов с его "Туманностью Андромеды"? Ведь действие романа происходит через тысячелетия... Но прочитав фантастическую эпопею И. Ефремова, познакомившись с его героями, как бы увидев и ощутив прекрасный мир будущего, человек не только не опустит руки и не откажется от работы, а наоборот, ему еще сильней захочется трудиться, чтобы создавать в повседневности коммунистическое завтра. В этом и заключена притягательная сила нашей фантастики.

В отличие от фантастики американской или, скажем, японской, советской свойственны оптимизм, окрыленность, которые никак не охарактеризуешь выражением "молочные реки в кисельных берегах". Нет, не "несбыточный рай" рисуют в своих произведениях мастера советской фантастики, а мир мечты, которая будет воплощена в реальность. Значит ли это, что мы против социальной фантастики? Разве литература мечты не социальна? Ведь именно такая литература, опираясь на объективные законы развития общества, стремится дать социальную картину будущего.

Несомненно также, что современная фантастика стремится к глобальным темам и проблемам, что она имеет полное право на исследование и разоблачение такого, в частности, явления, как фашизм.

А. Громова справедливо считает подобные произведения важной частью современной социальной фантастики, поскольку, по ее словам, "в данном случае основной прицел обозначен четко - атака идет против фашизма". Это так. Но вспомните "Гиперболоид инженера Гарина", где герой пытается установить фашистскую диктатуру в совершенно определенной стране - США и распространить ее на весь мир, или "Пылающий остров" А. Казанцева, где объединенный военный концерн международного империализма ставит человечество на грань планетарной катастрофы. На мой взгляд, социальная значимость этих и подобных им романов-предупреждений куда весомей, чем описание фашистских режимов в порожденных воображением писателя странах. Советский народ разгромил гитлеровскую тиранию, но остатки коричневой чумы живучи, еще существуют: режим "черных полковников" в Греции, фашистские диктатуры в Испании, Португалии. То и дело поднимают головы в разных концах мира последователи фашизма, неонацисты в Западной Германии, расисты в ЮАР и берчисты в США, - где уж тут страны "вне определенной конкретности"! Поэтому советские фантасты смело переносят действие своих произведений в реально существующие государства, смыкая фантастический вымысел с действительностью. Хочу назвать хотя бы повесть 3. Юрьева "Альфа и Омега", в которой разоблачаются преступные замыслы современного американского империализма. Да и сама фантастика, изображая "неконкретный" фашизм, теряет во многом свое назначение и превращается в разновидность иносказания, в эдакую развернутую аллегорию.

Можно согласиться с тем, что фантастика "не зеркало действительности", "не отображающее зеркало, а - увеличивающее стекло", что она произвольна в выборе элементов действительности. Однако эта произвольность должна иметь свои пределы. Точнее сказать, художническая произвольность всегда опирается на главные, определяющие тенденции в развитии общества. Фантастика, будучи органической частью современной советской литературы, не может не исходить из действительности, из ее многообразных проявлений. И когда наши фантасты в своих произведениях рисуют коммунистическое будущее, они остаются людьми современного им социалистического общества - его гражданами, его художниками, его творцами. И сегодняшний наш день, его победы и трудности, его мораль и творческая наполненность, безусловно, находят своеобразное и многостороннее отражение в произведениях о будущем. В этом смысле можно сказать, что фантастика - это и зеркало действительности, причем, как это ни звучит парадоксально волшебное, и, чтобы увидеть, в него надо уметь смотреть. Когда наши писатели-фантасты переносят нас в будущее, мы, зная, что это фантастика, все же верим - это будет, потому что мечты наши реальны, у них надежная научная основа. И в связи с этим мне кажется, что термин "утопия" в применении к произведениям советских авторов об идеальном строе будущего неточен.

Слово "утопия" стало нарицательным, означающим несбыточную мечту, что верно в отношении творений Томаса Мора, Кампанеллы, Уэллса, но никак не подходит к "Туманности Андромеды" И. Ефремова, "Возвращению" братьев Стругацких и других подобных произведений. Коммунизм как теория давно из утопического стал научным. А само определение фантастики (именно фантастики, а не фантазии!), которое, дают современные словари, звучит довольно условно и ограниченно.

Советская фантастика, в том числе и фантастика социальная, призвана увлекательное с высоких позиций идейности и художественности вести читателя к открытиям нового и неизведанного - во имя прекрасного идеала.

Писатели, работающие в этой заманчивой и благодарной области литературы, должны помнить замечательное свидетельство А. В. Луначарского: "Ленин прямо говорил о том, что коммунист, не способный к полетам реальной мечты, то есть к широким перспективам, к широким картинам будущего, - плохой коммунист". Я думаю, что чем ярче станет светить луч научной фантастики в будущее, тем значительнее окажется ее воздействие на жизнь народа.