А второй ЗК - он в Севастополе,
Как-то на одном из литературных конвентов наш коллега-писатель, чье имя позвольте опустить, спросил у нас с отчетливой подковыркой: - Олди, вам действительно нравится творчество Валентинова? - Действительно, - ответили мы. Ничуть не покривив при этом душой.
Любопытно, почему до сих пор никто не озаботился внесением Андрея Валентинова в книгу рекордов Гиннеса? Судите сами: дебютная сольная книга этого харьковского автора - "Волонтеры Челкеля", первый том эпопеи "Око Силы" - была подписана в печать 27-го августа 1996-го года. В тот же августовский день, но уже года 1997-го, были подписаны в печать книги "Овернский клирик" и "Серый коршун". Глянем на полку (мы удачливы, нам для этого достаточно повернуть голову!) и сосчитаем... Четырнадцать томов, как четырнадцать бойцов в строю, за год! Бывал ли, случался ли на наших с вами глазах дебют представительней?! Впрочем, Бог с ними, с рекордами Гиннеса, не в них счастье. В каждой бочке меда обязательно найдется своя ложка дегтя. Когда Валентинов столь бурно ворвался в литературную среду, читатель был некоторым образом сбит с толку. Ведь ему, нашему дорогому и горячо любимому читателю, впопыхах забыли объяснить: молодой автор, с мгновенностью выстрела перешедший из разряда неизвестных абсолютно в более чем известные, отнюдь не столь молод и плодовит, как это могло бы показаться на первый взгляд. Сорокалетний историк, кандидат наук и доцент университета, давно уже писал, что называется, "в стол": исторические романы, фантастику, сонеты, пародийные триллеры... Издание на бумаге тогда казалось ему фантастикой куда большей, чем пеший поход на Альдебаран. Вернемся в прошлое. В приснопамятную весну 1995-го - помните? - когда до бума отечественной фантастики, ставшей наконец востребованной издателем (не читателем, нет!), оставался всего-навсего год. Но даже самые проницательные астрологи зарекались тогда предсказывать день, когда народ не Саймака и не Желязны умного - Лукьяненко с Перумовым с базара понесет! Издатель гнал девятый вал зарубежки, беря на абордаж все, что еще поддавалось пиратским налетам, со скрежетом зубовным готовясь платить за сокровища, защищенные стопушечными бортами конвенций... На редких встречах русскоязычные фантазеры плакались друг другу в жилетки или расшибали лбы о крепостные стены издательств; расшибали лбы и ваши покорные слуги, пытаясь запустить в печать третий том серии "Перекресток". Вот тогда-то и приехал в экс-стольный город Харьков из славного города Днепропетровска представитель издательской фирмы "Сатья-Юга". Если перевести (ишь ты!) с санскрита на наш великий и могучий, фирма звалась "Златой Век". Что обнадеживало и вселяло. Приехал представитель, молодой да ранний, полон энергии, встретился с Олдями... И речь внезапно зашла о совместном издании никому не известного автора, оказавшегося нашим земляком. Кто такой? Почему не знаем?! Да и сама идея помогать выпуску толстенного фолианта чуть ли не пятидесяти печатных листов в поперечнике сперва не показалась привлекательной. Спасибо "Сатья-Юге", спасибо Веку Златому - в итоге состоялось наше знакомство с Андреем Валентиновым, длящееся по сей день; и клянемся святым Роджером! - не было минуты, когда бы мы об этом пожалели. А заодно, потом и кровью, состоялся третий том "Перекрестка", где Валентинов дебютировал романом "Преступившие". Эпопею "Око Силы", до выхода которой в свет оставалось чуть больше года, мы прочитали, что называется, с листа. С рукописного листа, распечатанного на старенькой машинке, измазанного фломастером вдоль и поперек. И знаем то, что господа критики так и не удосужились выяснить: масштабная эпопея, труд многих лет жизни, была написана в И кое-кто из читателей, да и многие маститые "литературоеды" сделали ложный вывод. Он заключался в следующем: молодой автор неплохо начал, получил заказ и стал гнать текст километрами, выбрасывая том за томом при потере качества. Опять же, тогдашний издатель "Око Силы" растянул, как культурист - эспандер, превратив фактический трехтомник в девять малообъемных книжек. Сей вполне понятный с точки зрения прибылей поступок опять сослужил автору дурную службу, а господам критикам подбросил новую порцию дров в критическую топку.
Блаженны богатые духом, ибо заблуждаются...
Не скроем: нам довелось много спорить с Валентиновым относительно его дебютного "Ока Силы". До хрипоты обсуждать провисающие (с нашей точки зрения) эпизоды, логику поведения персонажей... Помнится, даже по столу кулаком стучали, в качестве аргумента. Если есть стол и есть кулак, отчего ж не постучать, когда душа горит?! Возможно, именно поэтому упрямые Олди приняли на себя тяжкий крест редактирования "Ока" - чего обычно избегали. Но споры заканчивались, а книга оставалась: не получалось забыть гордого капитана Арцеулова, упрямого Косухина, запертых в безвременье братьев ди Гуаско... Да их ли одних?
Ведь следом была Ахайя "Серого Коршуна", Франция "Дезертира", Тулузское графство "Овернского Клирика"... Вот здесь хочется обратить внимание на два исключительно сильных момента в творчестве Андрея Валентинова.
Первый: люди. Они живые. Они дышат, смотрят тебе в лицо, у них есть любимые словечки и привычки; ты можешь встретить их на улице, выйдя в булочную за хлебом. Конечно, есть фантастика идей, но куда важней фантастика людей. Когда говорят по-разному, думают по-разному, и решается это вроде бы скупо, двумя-тремя деталями, но для восприятия и сопереживания этого более чем достаточно - так дзэнский художник рисует пейзаж в две краски и десятком ломаных линий, а ты все смотришь, смотришь...
Второй: знание, уверенность в материале. Иногда автор выглядит современником героев, из-за угла наблюдающим за действом, а временами (чего на свете не бывает?!) и вмешивающимся в события. Презабавная штука! - до чего дилетанты любят пинать профессионалов... И впрямь, "доблесть карлика в том, чтобы дальше плюнуть!" Речь в данном случае не о литературе, речь об истории. То в известном журнале, то на писательском конвенте, в докладе или рецензии, нет-нет да и проскользнет сакраментальное:
- Э-э-э... м-да, автор, похоже, неплохо знает фактический материал - но, господа мои, мне кажется, что к концу книги чувство исторической правды начинает изменять...
Если кажется, настоятельно рекомендуют креститься. Или протереть очки платочком, желательно чистым. К счастью, Андрей Валентинов необидчив. У него завтра семинар или лекция, ему к студентам идти, зачет принимать; ему научный труд писать. Или в экспедицию ехать, тот самый Херсонес, о котором в эпиграфе упоминалось, раскапывать. Или рыться в замшелых фолиантах всяких ибн-Фадланов, дабы выяснить: с какого века в Средней Азии стали пить чай? Когда в Греции появились апельсины? Какое специфическое применение нашли отцы-иезуиты трудам Томазо Кампанеллы?..
Криптоистория, однако.
То, что было, и чего не было - но могло быть. Или было на самом деле, только мы с вами об этом не знаем. Кто сумеет отделить первое от второго, а второе от третьего? Вокруг ведь так легко отделяют овец от козлищ, агнцев ото львов рыкающих, а зерна от плевел, после скидывая всех гамузом с парохода истории!
Зато когда романы Валентинова читают его коллеги по науке, у них обычно находится на каждую книгу максимум одно-два замечания:
- Есть, конечно, и такая версия, и автор имел полное право ею воспользоваться, однако у Диодора Сицилийского...
Зато когда сходятся гора с горой и человек с человеком, когда в книгах Андрея Валентинова люди и история (история ЛЮДЕЙ, заметим!) встают бок-о-бок - именно тогда возникает поразительный эффект взаимодействия персонажей с реальностью, на фоне которой разворачивается действие романов. Когда живые, узнаваемые люди (не важно, зовут их брат Петр, Афикл, Степан Косухин, Войча или маркиз де Руаньяк) всегда остаются людьми, в какую бы эпоху ни жили; когда любят, страдают, гибнут на фоне выписанного с удивительной достоверностью исторического пейзажа - тогда многие мистические события и загадочные приключения, творящиеся вокруг, выглядят вполне естественно. Не даром же не раз и не два, прочтя очередной роман Валентинова, очередной главред изрекал, почесывая многострадальное темя:
- Но ведь это же исторический роман! Какая ж это фантастика?
А едва главреду напоминали о действующих в книге оборотнях и тибетских монахах-долгожителях, о хане Гэсэре и Огненных Змеях, о гильотинном фольклоре и других, не менее "реалистичных" аспектах книги, играющих весьма существенную роль, он искренне поражался:
- А ведь верно! Есть! Но читается, как будто все так и было на самом деле...
Прав был Станислав Ежи Лец: в жизни все не так, как на самом деле.
Иллюзия полной достоверности происходящего - наиболее отчетливо это начало проявляться в романах из цикла "Тропа Отступников": "Серый Коршун", "Овернский клирик", "Дезертир" и "Небеса ликуют". При этом никуда не делась динамика сюжета, не позволяющая читателю клевать носом, утонув в философских вывертах зацикленной на самое себя психологии. Но приключений ради приключений здесь уже будет трудно найти. Да, конечно, читатель, прочитав эти книги, вполне может возразить: не так-то уж все гладко! Вот здесь сюжет провисает, а здесь, наоборот, можно было бы и поменьше огород городить...
Все верно. На вкус и на цвет товарища нет, не боги горшки обжигают, что русскому здорово, то немцу... Только речь не о вкусах, а о том, что все романы Валентинова, будучи объединены особым авторским видением и мироощущением - РАЗНЫЕ! И если нарочито тяжеловесный "Дезертир" выглядит мрачноватым и кое-кого может вогнать в депрессию (были случаи), то "Серый Коршун" - вещь уже совсем другого плана. Дворцовые интриги, заговоры, перевороты, тайные капища и подземелья, любовь, предательство, колдовство - казалось бы, типичный авантюрно-исторический роман с изрядной долей мистики. Так-то оно так, но... Как воспринимают мир люди, истово верящие в разных богов? Чьими глазами глядят они на окружающее? Почему одни видят кентавров именно кентаврами, а другие - просто людьми на лошадях? Кто прав? И, покровительствуя человеку, не лишает ли бог-покровитель своего подопечного чего-то очень важного?
У вас есть ответы на эти вопросы?
У нас нет.
Или типично детективная интрига, с которой начинается роман "Овернский клирик". Вот только детектив этот разворачивается... во Франции XII века, и роль следователя выполняет отец Гильом из обители Сен-Дени, бывший рыцарь-крестоносец, а от результатов его расследования в значительной мере зависит - быть или не быть Святой Инквизиции!
Не больше и не меньше...
Так что жаждущие мистики и приключений легко найдут искомое в книгах Андрея Валентинова. Так же, как и любители писхологических нюансов, нестандартных сюжетных ходов, неординарных мыслей. И еще, помимо всего прочего: выбор. Всегда - выбор, везде - выбор, спор долга и совести.
Именно об этом - роман, который Вы сейчас держите в руках.
"Печать на сердце твоем".
Книга писалась трудно, долго и интересно - мы тому свидетели. Менялись названия (последним, кажется, было "...Выше тележной чеки"); конечный вариант текста в результате доработки похудел чуть ли не на треть, как ни болезненно любому автору вырезать части из собственной плоти... Итог перед вами. Прочитав первый том - "Нарушители равновесия" - сразу видно: пространства и мир, в котором разворачивается действие, те же, старые, знакомые. Но это не сериал, ибо "Печать на сердце твоем" абсолютно самостоятельна как для прочтения, так для похвал или осуждений.
Безнадежное это дело: пересказывать чужие сюжеты. Не будем мы этого делать. Просто вспомним книгу и задумаемся: легко предавать доверившихся людей, пусть даже во имя идеалов? Легко ли любить, всякий раз откладывая любовь на завтра? - а завтра, оказывается, так никогда и не наступит! Всегда ли долг оправдывает поступки, а цель - средства?
Помнится, когда мы говорили Андрею о надуманности "хэппи-эндовского" финала (которого тебе, дорогой читатель, увидеть не доведется), об искусственности явления спасительного бога из машины - автор чуть ли не обрадовался критике.
Выяснилось, что Валентинова достали письма и мнения, где сообщалось о черном мировоззрении автора, о его неизменно драматических финалах - в результате чего Андрей решил подарить знатокам финал добрый, хороший, где всякому сверчку выдается по шестку, всем сестрам по серьгам, а всякому вору - по шапке.
Скрепя сердце и наступая на горло собственной песне.
Боже, как мы его понимали! Ибо гневный читательский крик "Доколе! Где справедливость?!" активно терзал и наши тонкие натуры. К сожалению или к счастью, но песня вывернулась: персонажи "Печати..." сами воспротивились такому завершению, весь строй романа восстал против "стали они жить-поживать"; дороги сошлись, а Путь продолжился. Больно мучить героев; этим автор мучит себя. Сопротивляясь вместе с порождениями собственной души, выбирая вместе с ними, соглашаясь и отказываясь, плача и смеясь...
Прочти эту книгу, читатель; а мы перечитаем вместе с тобой - и снова будем радоваться, огорчаться, спорить, соглашаться или упрямиться!
"Итак, за что кукушка хвалит петуха?" - ехидно усмехнется въедливый читатель этих строк. Ответ напрашивается сам собой: Олди и Валентинов - давние друзья, коллеги по перу, живут в одном городе, Олди не раз редактировали книги Андрея, а Валентинов благополучно писал предисловия к романам Олди. А дальше - больше: в соавторстве работали! вместе издавались! издаются!
Все ясно!
К позорному столбу их!
Может быть, кому-то и ясно. Нам, в общем, тоже ясно - только совсем другое. Многие ли "литературоеды", творцы предисловий, послесловий, рецензий и критических статей - многие ли из них знакомы с автором лично, многие ли из них внимательно прочли ВСЕ, им написанное, а не только одну, конкретную вещь? Думаем, на этот вопрос вы легко ответите сами.
И кому, как не Андрею Валентинову, историку, специалисту по античности, консультировавшему нас при написании "Героя, который должен быть один", писать предисловие к "Герою..." или "Черному Баламуту"?! И кому, как не нам, Дмитрию Громову и Олегу Ладыженскому, присутствовавшим при таинстве рождения "Печати на сердце твоем", книги, которую вы сейчас держите в руках, читавшим и оба первоначальных, и конечный ее вариант, до хрипоты спорившим с автором, заключать это издание своим предисловием?!
"Если не мы - то кто?!"
Случайно ли на страницах произведений Валентинова время от времени усмешливо возникают то шевалье Д"Иол, обладатель странной черно-рыжей бороды, то Хальг Лодыжка, то два клирика Диметрий и Хельг, написавшие трактат о спасении Князя Тьмы... Впрочем, и бедные клирики не без греха: в нашем романе "Я возьму сам" обнаруживается некий знакомый историк по имени Валент бен-Шамаль!
Подобная литературная игра придумана отнюдь не нами и не Валентиновым. Еще во время оно ей отдавали дань писатели чуть ли не всех времен и народов, включая и наших с вами современников. Искушенный читатель, наткнувшись в тексте на странно знакомое имя или памятный намек, сразу сообразит, о ком идет речь; другой же просто скользнет взглядом, восприняв исключительно как персонажа, и продолжит чтение. Так человек видит в толпе старого знакомого, машет ему рукой - и идет дальше. А не увидел - тоже не беда.
В другой раз встретятся.
Засим, господин читатель, позвольте откланяться. И знаешь, что? Мы тебе искренне завидуем! Ибо мы уже прочли, обрадовались и огорчились, согласились и оспорили - зато тебе еще только предстоит встреча с "Диомедом, сыном Тидея" и "Дезертиром", "Овернским клириком" и "Серым Коршуном"! Лучшая книга - непрочитанная, которую мы с вами держим в руках, медленно переворачивая первую страницу.
В Путь!
Андреев К. Путешествие к центру Земли Орлов В. Три стихии Александра Беляева |
|
|
||