У ИСТОКОВ УРАЛЬСКОЙ ФАНТАСТИКИ

ТАЙНА ПСЕВДОНИМА

Уроженец Чусового Юрии Михайлович Курочкин, умерший в январе 1994-го в возрасте 81 года, так и не открыл никому тайну своего псевдонима "Р. Онцевер", которым была подписана его фантастическая повесть "Короткое замыкание" ("Техника - смене", 1938, №№ 5-8). Я думал поначалу, что он, как ни странно (у Юрия Михайловича была удивительно цепкая память) подзабыл обстоятельства появления этого псевдонима.

Но после нескольких бесед с престарелым уже писателем пришел к выводу, что он скорее стесняется этого своего "псевдо". Дело в том, что в середине 1941-го, когда он собирался на фронт, пришли энкаведешники за соседом и, не обнаружив того (отбыл в другой город), для счета, - и у них ведь был план, показатели, - арестовали Ю. М. Курочкина. Без суда и следствия, без предъявления обвинения Юрий Михайлович получил 10 лет и вряд ли смог бы их "протянуть" в северных лагерях, если бы ему не повезло: потребовались геодезисты на прокладку железной дороги в Закавказье, начальство вспомнило о недоучившемся студенте-горняке и направило его на эти работы. Полувольная жизнь, более мягкий климат, фрукты помогли Курочкину выжить.

Но даже освобожденный в 1951-м, он был лишен права жить в больших городах, работал в различных строительных организациях Нижнего Тагила прорабом, геодезистом и... готовился к ссылке навечно в Сибирь, о чем его уже предупредили в МГБ.

И только смерть "великого вождя" принесла в 1953-м окончательную реабилитацию и возможность вернуться к любимой литературной работе. Но, очевидно, после перенесенных мытарств, ему не очень-то хотелось расшифровывать анаграмму "Р. Онцевер", которая, скорее всего, происходила от слова "рево..ц..нер".

Пропало желание и фантазировать, "вглядываться в будущее". И Юрий Михайлович, обратившись к прошлому, стал известным краеведом.

АЛЕКСЕЙ ВЛАДИМИРОВИЧ ОЛЬШВАНГ (1874-1943)

Повесть "Крепость", опубликованная в 1938-м в свердловском журнале "Техника - смене" (№№ 2 и 3), пожалуй, самое серьезное и объемное научно-фантастическое произведение, опубликованное на Урале в 30-е годы, когда фантастика - научная, и особенно ненаучная - впали в немилость у людей, определяющих, что надо читать советскому гражданину.

Именно поэтому меня заинтересовала личность автора, не только осмелившегося нарушить неписанное табу, но и сумевшего опубликовать свое творение. Кто же такой был этот А. Ольшванг?

Просмотрев периодику 30-х годов, я обнаружил, что очень многие научно-популярные очерки подписаны этой фамилией. В журнале "Техника - смене" даже оказался портрет пожилого человека явно интеллигентного облика. Там же я вычитал краткие биографические данные о нем. Физик. В 1896-м окончил электротехнический институт, 42 года работал на производстве. С 1911-го - преподавал. С 1919-го жил в Екатеринбурге. В адресной книге за один из дореволюционных годов обнаружил, что Алексей Владимирович жил на улице Уктусской, ныне 8 марта, в доме № 20 и работал на электростанции. В 1939-м защитил докторскую. Преподавал в Индустриальном (затем Политехническом) институте. Его научные интересы лежали в области рентгенологии и начертательной геометрии. Человек энциклопедических знаний, он не мог не делиться ими с окружающими. Отсюда множество научно-популярных очерков и научно-фантастическая повесть. Поэтому он и вошел в редколлегию журнала "Техника - смене".

Но куда же делся Александр Владимирович? Я обратился к знакомым преподавателям УПИ, но они ничем не смогли мне помочь. И тогда я обратился к институтской многотиражке, благо подшивки газеты "За индустриальные кадры" сохранились в фондах библиотеки им. Белинского. И узнал, что умер Александр Владимирович 16 июля 1943 года в 10 утра в областной больнице, проведя последние годы в постели, прикованным к ней тяжелым сердечным недугом. Несмотря на болезнь, он время от времени, преодолевая слабость, добирался до института, читал лекции, делал доклады.

ДЯДЯ ЛИСТАР

Он приехал на Урал в качестве агента саратовской фирмы "Талер и Бюрц", занимавшейся продажей колесной мази и скупкой и вывозом в Германию бараньих кишок. Родился Петр Николаевич Галин не в Саратове, а в Петербурге, 20 декабря 1835 года. Семья, когда он был еще ребенком, переехала в Саратовскую губернию, где его отец управлял крупным имением. В 1851 году П. Галин окончил московскую земледельческую школу и 22 года управлял имением князей Четвертинских. В начале 1880-х годов стал сотрудничать в саратовских газетах - писал фельетоны и рассказы. Перебравшись в Екатеринбург, П. Галин вскоре продажу мази сдал на комиссию какой-то мелкой компании, а дело с кишками передоверил сыну Александру, жившему в Челябинске. У Галина образовалось много свободного времени. Энергичная галинская натура требовала деятельности, а стремление к наживе вкупе с определенной писательской репутацией подсказали ему план предприятия. Человек бесшабашный, склонный к кутежам, острослов и балагур, П. Галин быстро сделался своим человеком в "высшем" екатеринбургском обществе. Сдружившись с богатым мукомолом и городским головой И. Саминовым, он увлек его идеей выгод издательской деятельности. Однако уговорить И. Саминова приобрести газету "Екатеринбургская неделя" и типографию не удалось. Но вместе они подбили на это родственника И. Саминова - В. Симонова. Мечта Галина сбылась! Он стал практически руководителем единственной екатеринбургской газеты! В те годы П. Галин был бойким человеком, знавшим великое множество анекдотов, увлекательным и остроумным рассказчиком, к тому же любившим выпить и вкусно поесть...

Став соредактором газеты, Галин получал 100 рублей жалованья и двойной гонорар за свои публикации. Однако еще два года газета давала убыток, и только после того, как она взяла более прогрессивный курс, ее тираж с 400 экземпляров возрос до 1800.

В "Екатеринбургской неделе" П. Галин вскоре ввел рубрику "Мелочи вседневной жизни", в которой помещал свои бесчисленные фельетоны, бичевавшие дикость и бескультурье в виде комментариев дяди Листара к событиям, происшедшим на Урале в те дни. Как утверждали современники, "его сатир провинциальные самодуры и хищники боялись как огня". Первоначально свои фельетоны Галин подписывал анаграммой "Нил А-г", но вскоре остановился на псевдониме "дядя Листар". Цензура порой вынуждала его прибегать к эзопову языку, но всем все было понятно, даже если описывались события в мифическом городе Брандахлысте, ведь это были всем известные события, поданные едко и нелицеприятно. Были и недруги, называвшие Галина "балаганным дедом", но нужно признать, что деятельность Галина-фельетониста была прогрессивной.

Среди бесчисленных пестрых по исполнению и тематике фельетонов дяди Листара попадались по современным понятиям подлинно фантастические новеллы.

3 мая 1887 года в "Екатеринбургской неделе" был помещен фельетон "Фантасмагория": собравшийся в Саратов дядя Листар по дороге на вокзал встретил на Вознесенской улице похоронную процессию. Полюбопытствовал у зевак, кого же хоронят? Оказывается, его, дядю Листара, "опосля состоявшего при газете в писарях". А после похорон обещали "...нищую братию какими-то филитонами оделять"... "должно из платья старого...". И тут толпа узнала дядю Листара: "вот он, из гроба убег! Тащи, клади в домовину! Тысячи рук потянулись к Листару... и он проснулся".

В том же году появился еще один рассказ Нила А-га "Призрак" ("Екатеринбургская неделя", 20 декабря, № 50), впоследствии включенный в сборник рассказов П. Галина, вышедших в издании "Екатеринбургской недели" в 1891 году. В основе сюжета - некое парапсихологическое явление. Приехавший в маленькую зауральскую деревушку герой рассказа, некий Николай Петрович, остановившийся на ночлег у своего старинного знакомого, во время ужина неожиданно обнаруживает между собой и хозяином девушку лет 18-19. Она что-то говорила, но Николай Петрович не мог уловить ни звука. "Что она говорит?" - спросил он хозяина. Однако тот никого не видел. Да и девица куда-то запропастилась. Очнулся Николай Петрович в соседней комнате - оказывается, он сомлел во время всей этой истории. А через три года, получив должность управляющего имением в центральной России и направляясь к месту новой службы, Николай Петрович встретил ту девушку в вагоне. Она ехала вместе с отцом-старичком и направлялась в это же имение. Из разговора выяснилось, что три года назад во время болезни Женя тоже видела Николая Петровича за столом вместе с каким-то мужчиной и пыталась ответить на его немой вопрос. Вскоре взаимная симпатия переросла в любовь. Но свадьба не состоялась - Женя утонула.

П. Н. Галин не часто обращался к фантастике, разве что в "Мелочах вседневной жизни". Здесь в 1891 году появился "Древний манускрипт" ("Екатеринбургская неделя", 22. 09, № 37), а в 1894-м - "Новогодняя фантазия" ("Екатеринбургская неделя", 02.01, № 1). В "Древнем манускрипте" описана находка папируса времен странствований древних евреев в Синайской пустыне. Свиток этот длиной в 261 локоть, на древне-халдейском языке, сочинен был якобы неким ребе Хацкалом бен Иегудой и повествует о древних нравах забытого ныне народа. Описывалось, как должников принуждали в период "адартса" трудиться на тучных нивах заимодавцев. А не желающих работать - в Абракадабру и - розгами...

В "Новогодней фантазии" дядя Листар отправляется на новогодний маскарад. И по дороге неожиданно обнаруживает, что в городе повсюду уже аккуратные плитчатые тротуары, скверы с фонтанами каслинского литья, масса зеленых насаждений. В городе уже действует водопровод! В домах - электричество. И вода, и электричество - бесплатные. Улицы - без ухабов, и тоже освещены электричеством. Кучера и извозчики на стоянках читают газеты из общественной городской библиотеки. В буфете никто не берет водку - такую действенную пропаганду развернуло Общество трезвости. Вот уж действительно фантастика ближнего прицела, но так и не сбывшаяся до конца.

Последним по времени, но уже "квазифантастическим" рассказом Галина стал святочный рассказ "Привидение" ("Екатеринбургская неделя", 1895, № 1). Все случившиеся с героем "таинственные невероятности" - блуждание вокруг заколдованного озера, встреча с привидением и все такое прочее - в конце объяснены автором вполне прозаически, даже "научно" - туманом, круглой формой озёра, развешенными сетями рыбаков возле места ночевки героя и так далее. П. Галин был начитанным человеком, умелым и даже незаурядным редактором. И в то же время был невероятно скуп и мелочен. Когда В. Симонов решил продать свою газету и типографию, Галин, вместо того, чтобы купить ее самому, решил приобрести ее малыми затратами. Он сговорил бывшего чиновника, проходимца В. Чекана купить газету, ссудив ему для этих целей 14000 рублей. Надеялся, потребовав у Чекана долг, получить и типографию, и газету "задаром". Однако жизнь рассудила иначе.

Когда Галин потребовал вернуть долг, Чекан неожиданно быстро согласился и тотчас вернул всю сумму (занятую для этого у другого лица). После чего постарался избавиться от П. Галина. Нет, он не выгонял редактора. Просто отменял почти все его распоряжения, создав для самолюбивого Галина невыносимые условия работы. П. Галин ушел. У него на всю оставшуюся жизнь осталась судорожная зоологическая ненависть к В. Г. Чекану.

Несколько попыток Галина возобновить свою деятельность фельетониста в газете "Уральская жизнь" успеха не имели. Его новые "Мелочи вседневной жизни" потускнели, измельчали, потеряли прежнюю раскованность. Это было нечто вымученное, старомодное, малоинтересное... И, кстати, без намека на некогда остроумные фантазии - нечто сугубо приземленное. Успеха фельетоны не имели и Галин замолчал окончательно. Многие жалели его, но, судя по некоторым сохранившимся воспоминаниям современников, далеко не все. Может, поэтому имеет смысл остановиться на некоторых чертах Галина как человека. Это был мелочный и необычайно вспыльчивый человек, тем не менее очень приятный в общении - остроты, анекдоты так я сыпались из него, легко и естественно, скрепленные его собственными непринужденными шутками. Правда, он любил и прихвастнуть, наивно и простодушно, чем тоже веселил знакомых. "Смех излечивает печень", - утверждал Галин, всегда заботившийся о своем здоровье.

Самовластный, желчный, скупой и трусливый, он никогда не имел искренних друзей, окружали его только собутыльники. В старости он осознал это, говоря: "Сколько знакомых было, и ни одна собака не забежит!" Между тем он всю жизнь с кем-нибудь ссорился - с Д. Н. Маминым-Сибиряком, В. С. Мутных, Ф. Ф. Филимоновым, - все это отражалось на редактируемой им газете, но не вразумляло строптивого П. Галина.

Разбогатев, П. Н. Галин купил себе дом на углу улиц Клубной и Водочной (ныне Мамина-Сибиряка и Первомайской) под № 21. Здесь хозяйничала его жена Валентина Петровна Демидова. От безделья Галин организовал так называемые Демидовские меблированные комнаты, стал пайщиком типографии Алексеева и Ершова.

В последние годы жизни это был уже лысый высокий старик с длинной бородой лопатой и густыми, нависшими над глазами бровями, большим мясистым носом, с выцветшими выпуклыми глазами за золотым пенсне на шнурке. В. Весновский писал в воспоминаниях, что и в обличье и в характере Галина было что-то семитское, хотя в родословной его "инородческих" примесей вроде и не было. Говорил Галин, подчеркивая букву "р", и был глух, так что собеседнику приходилось кричать, чтобы быть услышанным.

С годами у него образовалось множество причуд: гость должен был съесть все, что положено ему на тарелку, встав, задвинуть под стол стул, и уйти до десяти часов вечера - времени, когда Галин неизменно ложился спать... У Галина была большая библиотека, на дверцах книжных шкафов красовалась надпись: "Ради бога! Не берите у меня книг!".

Брюзжанье Галина надоело в конце концов даже его жене Демидовой, которая после многих лет совместной жизни ушла от него, не выдержав бесконечных сварливых придирок. И даже взрослый сын Александр, у которого в 1906-1907 гг. жил Галин, измучился от причуд отца.

Умер Петр Николаевич Галин в 1908 году... Но долго еще бытовала легенда, что он всю жизнь сокрушался, что не знал ранее, будто в бараньих кишках фирма "Талер и Бюрц" вывозила из России контрабандное золото...