ФЕНОМЕН «ЗФ»

НЕБОЛЬШИЕ аккуратные томики карманного формата. В твердых обложках и мягких. Толстые и потоньше. С картинками и без. Любителям фантастики (да и тем, кто искренне не считают себя таковыми, а просто уважают хорошую литературу) не надо представлять эту книжную серию. К сегодняшнему дню издательство "Мир" выпустило уже...

А, впрочем, давайте все по порядку.

"Что нужно Лондону, то рано для Москвы" - ироничная пушкинская строка из "Послания цензору" многими поколениями цензоров XX века (цензоров как "по службе", так и "по душе") воспринималась серьезно, почти как аксиома. Так, в 30-е - 50-е годы зарубежной фантастики, если не считать хрестоматийных романов Жюля Верна и Уэллса, у нас практически не знали - по вполне понятным причинам. Отечественная литература втискивалась тогда в прокрустово ложе догматических канонов, а ее хиленький росток - научная фантастика - и вовсе был придавлен чугунным прессом господствовавшей тогда Теории Ближнего Прицела. "Внушалось, что космос - это американская фантастика, а наша обязана быть земной, что далекие фантазии буржуазны, а наши должны укладываться в рамки пятилетки", - вспоминал позднее писатель Георгий Гуревич. Только в конце 50-х, в начале 60-х, после XX съезда, после "Туманности Андромеды" И. Ефремова, которая дала советской НФ литературе живой импульс (появились первые произведения братьев Стругацких, Биленкина, Гансовского и др.), когда из бывшего "нельзя" многое оказалось "можно" и даже необходимо, - вот тогда непробиваемое "рано" дало первую трещину, и книги зарубежных писателей-фантастов начали потихоньку проникать к нашему читателю. Сначала еще медленно, робко, с тенденциозной оглядкой (скажем, сборник "Научно-фантастические рассказы американских писателей", выпущенный Издательством иностранной литературы в 1961 году, хитроумно был составлен таким образом, что по прочтении возникало только ощущение горечи и сострадания к "их" горемычной жизни, в уж предисловие...), потом все смелее и увереннее заявили о себе книги "Я, робот" А. Азимова в "Знании", "Звездные дневники И иона Тихого" С. Лема и сборник "Современная зарубежная фантастика" в "Молодой гвардии", "451° по Фаренгейту" Р. Бредбери в "Мире" и так далее - книги яркие, необычные, зачастую не похожие на то, что мы так привыкли именовать "фантастика", ломающие многие стереотипы Потребность в такой литературе не соответствовала тем удачным, но достаточно редким публикациям зарубежной фантастки разбросанным по разным издательствам. Необходимо было наладить регулярный выпуск таких книг. Утопия? Мечта? Реализовалась эта идея хотя бы на два-три года позднее, в конце 60-х - весьма проблематично. Но то, что случилось - случилось: на самом излете "оттепели" в издательстве "Мир" возникла новая серия, названная безыскусно и просто - "Зарубежная фантастика" ("ЗФ").

С 1965 года - обвал, смерч, землетрясение, цунами! - на нас хлынул целый поток новых книг с маркой "ЗФ": Бредбери, Лем, Пол и Корнблат, Азимов, Шекли и снова Бредбери, и снова Лем... Оказалось, что мы многого и многих просто не знали. Предстояло знакомиться - и с безмолвными марсианскими городами грустно-щемящего Бредбери, и с обжитым, каким-то очень уютным, будничным космосом "Рассказов о Пирксе" Лема (а чуть позже - окунуться в философскую глубину исповедального романа "Голос Неба"), с бойкими, не теряющими оптимизма ни при каких обстоятельствах космическими бизнесменами Шекли, с лукавыми гоблинами и полными достоинства, неторопливыми фермерами Саймака. И с многими другими это было нам поначалу немного страшно (иная обстановка, иные реалии, иной быт), но не чуждо. И принимали мы это легко не только в силу воспетой еще Достоевским нашей слегка мистической "всемирной отзывчивости", но и просто потому, что сразу поняли: "это мир - наш", всех нас объединяет гораздо большее, чем разъединяет. Мы всмотрелись - и поразились! Земля неожиданно оказалась неплоской, вызывающе неплоской, Вселенная - бесконечной и неисчерпаемой, мир - расцвечен разнообразными красками, и конфликты в нем не ограничивались набившей оскомину "борьбой лучшего с хорошим", Он был непривычным, этот мир. Он мог быть жесток и великодушен, лжив и прям, мог пугать и вселять надежду. "Зеркало тревог и сомнений" отражало этот мир, но были там не только тревоги, и не только сомнения. Все оказывалось сложней - и интересней.

Выяснилось, что многое здесь - при всех различиях антуража - и похоже, и знакомо. Иногда мы ощущали радость узнавания, а нередко узнаваемое было знакомым до боли. И дело было не только в сладости (чаще - горечи) так называемых аллюзий, которые в те годы уже вновь начинали пугать бдительных редакторов (ведь кто-то, читая, мог "Вашингтон" "перевести" как "Москва", "НАСА" - "Главкосмос", а "президент"... страшно подумать). Многие сравнения, действительно, так и напрашивались, но дело, повторяю, было не в них. Просто в нашем мире интернациональными оказывались не только такие высокие понятия как добро, гуманизм, красота, самопожертвование, трудовой энтузиазм, если угодно, но и (о чем вспоминалось реже) многоликий бюрократизм, нерушимость чиновничьих пирамид и тупое солдафонство, и "ангажированность" прессы, и прагматическое отношение власть имущих к труду ими же презираемых "высоколобых", и ответное презрение немалой части ученой братии - на этот раз к конкретным результатам воплощения их смелых теоретических построений... И так далее, и тому подобное. Все это были и есть наши общие беды, а потому не только бестактным, но и попросту неумным становилось стремление "списать" многие пороки на особенности "их" жизни: у нас, мол, "это невозможно". Практика показала, что возможно. Перелистайте книги серии "ЗФ", и вы найдете немало таких "точек соприкосновения" (примеры беру почти наугад - их в этих книгах можно было бы отыскать еще десятки, если не сотни). Вот насквозь коррумпированные чиновники из блистательного, смешного рассказа Генри Каттнера "Котел с неприятностями" (из авторского сборника "Робот - зазнайка"), строящие плотину на жалком ручейке, чтобы прикрыть многочисленные кражи из государственной казны. И если в конце концов они оказываются за решеткой - так лишь потому, что вмешиваются добрые волшебники, семейство Хогбенов: без "бога из машины", увы, эту гору едва ли свернешь... А герои рассказа итальянской писательницы Анны Ринонаполи "Ночной министр" (сборник "Луна двадцати рук"), "блуждая на высшем уровне", не в силах вырваться из бюрократических тенет и предупредить землян о грозящем вторжении: каждая инстанция аккуратно отфутболивает их к следующей. "Их нравы"? Вот бюрократия фантасмагорического, но такого привычного учреждения в романе Майкла Фрэйна "Оловянные солдатики", с бессмысленно-активным времяпрепровождением, где поиски тайных "неблагонадежных" (в данном случае таковым оказывается ни в чем не повинный бедняга Голдвассер) перемежаются с ритуальными репетициями встречи Официального Лица (в данном случае, английской королевы). Что-то нам это напоминает, верно? И треволнения "маленького человека" из рассказов Роберта Шекли (сборники "Паломничество на Землю", "Миры Роберта Шекли"), и жаркая ненависть разгоряченной толпы к "иным" - неважно, чем они иные, способностью к телекинезу или непривычными взглядами на жизнь (романы Клиффорда Саймака), - все это внятно нам, и близко, и знакомо.

Определенно: смелые люди издавали серию "ЗФ". В пору, когда политический климат в стране значительно посуровел, официальное отношение к фантастике, и раньше прохладное, стало еще более двусмысленным. И все же на "мировскую" серию переводной фантастики в целом никто не покушался. В тот самый год, когда в центральной печати "прорабатывали" братьев Стругацких за их повесть "Улитка на склоне", в серии "ЗФ" выходил уже упомянутый нами роман Майкла Фрэйна, своим антибюрократическим пафосом во многом перекликающийся с повестью Стругацких. Роман, однако, не был удостоен внимания критики. Довольно спокойно отнеслись и к многим другим весьма достойным книгам, появившимся в "ЗФ" в конце 60-х и в 70-е. "Любопытная ситуация сложилась и в 70-е годы, - вспоминал о той поре литературовед Д. Затонский: "оттепель" давно кончилась, а издания далеко не однозначных иностранных писателей, что называется, "шли косяком"..." Д. Затонсиий связывал феномен "либерального" отношения к зарубежной литературе с неизжитыми еще традициями XX съезда (в этой, конечно, узкой области). Применительно к фантастике можно добавить и то счастливое обстоятельство, что жанр издавна считался "легким", в потому кто хотел быть слепым, был им и не воспринимал всерьез ЗФ, считая ее относительно безобидным развлекательным чтением.

За пятнадцать лет до Чернобыля, за десятилетие до того, как слово "экология" вошло в нашу повседневность (а до тех пор людей, обеспокоенных скудными мерами по охране природы, отпугивали словечком "алармизм"), в серии "ЗФ" вышел роман Майкла Крайтона "Штамм "Андромеда", в котором легко было увидеть контуры большой беды, причиной которой была безответственность. Не увидели. "Феномен Крайтона, или как фантасты прозевали проблему", - так назовет свою статью кануна 80-х критик Вл. Гаков. Фантасты, между прочим, хоть и поздновато, но проблему все-таки увидели. Прозевали другие...

Перелистывая сейчас книги, изданные полтора-два десятилетия назад, удивляешься прозорливости составителей: как мало здесь устарело! Да, ныне безнадежно устарел роман Мартина Кэйдина "В плену орбиты", привлекавший когда-то космическим антуражем (теперь работы в околоземном пространстве стали привычной банальностью из программы теленовостей, а больше в романе ничего и не было). Устарело, возможно, еще несколько книг, отдельных рассказов. И все. Даже произведения, впервые увидевшие свет в 10-20 годы нашего века, а то и раньше (сборник К. Чапека, "Фантазии Фритьеша Каринти", "На серебряной планете" Е. Жулавского и некоторые произведения из коллективных сборников), продолжают оставаться актуальными, ибо выбраны были не "технические" скоропортящиеся фантазии, а произведения в жанре социальной или психологической (как, скажем, у Жулавского) фантастики.

Полагаем, что у тех, кто готовил книги серии "ЗФ", было две задачи: тактическая и стратегическая. Первая состояла в том, что по возможности быстрее и точнее заполнить зияющие пробелы в нашем знании иноязычной фантастики, ввести в наш обиход произведения, уже пользующиеся заслуженной популярностью у себя на родине (книги Бредбери, Азимова, У. Ле Гуин и др.). Вторая задача - максимально расширить горизонты нашего знания фантастики в целом, вводя в оборот произведения, представляющие самые разные направления и ответвления НФ литературы, весь спектр, открывать нам новые имена.

Характерно, что в последние годы издатели не только расширили круг переводимых авторов, но и подключили к изданию серии новых интересных переводчиков. Так, над книгами успешно работают как признанные мастера (Нора Галь, И. Гурова и др.), так и молодые переводчики (В. Бабенко, В. Баканов, В. Гопман, К. Душенко, А. Корженевский и др.). Очередной сборник, вышедший в этом году, - "Ночь, которая умирает" (книга остросюжетной, приключенческой фантастики) - также подготовлен молодыми, но уже высокопрофессиональными переводчиками. Эта книга стала сотой по счету в серии "Зарубежная фантастика", своеобразный итог работы издательства, начатой в 1965 г.

Нет сомнения, что более чем двадцатилетнее существование серии "ЗФ" изменило в чем-то самого читателя фантастики, и технические проблемы проникновения в Большой Космос стали волновать его куда меньше, чем проблемы нравственные. Лемовское пророчество "Среди звезд нас ждет Неведомое", помимо всего прочего, означает еще: "неведомое" - в самом человеке. И фантасты, ставя своих героев в невероятные обстоятельства, всматривались в человека не менее пристально, чем реалисты. Устойчивый, не прекращающийся с годами интерес читателей к серии "ЗФ" доказывает: мы, кажется, научились понимать "их" (а в "них" - себя). Дело за малым: нам бы научиться как следует понимать друг друга.

Роман АРБИТМАН.