СТАРИК ЖЮЛЬ ВЕРН И КОСМИЧЕСКАЯ ЭРА

Старику Жюль Верну писалось легче. Ему повезло, потому что когда-то он был чуть ли не единственным в своем роде. Он писал и мог быть совершенно спокойным, что сосед по квартире не взялся за перо, чтобы воплотить в романе ту же идею, что и он. А главное - он не опасался, что ученые тут же возьмутся и воплотят эту идею в жизнь.

Теперешним фантастам труднее. Мы живем в век науки, и каждый день она делает такие шаги, что вторгается в область фантастического, отнимая у фантастов почву под ногами.

Генрих Альтов, ища новую фантастическую идею для своего нового произведения, решил проверить степень фантастичности мысли, которая пришла ему в голову. Он послал статью с изложением этой идеи в журнал "Природа", ожидая получить какой-нибудь обнадеживающий ответ вроде: "Уважаемый товарищ! Тема, которую вы нам предлагаете, пока из области голой фантастики"... Но... Судите теперь - на счастье или на беду - ответ пришел такой: "Вашу статью мы опубликуем в шестом номере"! Писать фантастам стало труднее.

Но все-таки - что мы имеем и чего мы ждем в области научно-фантастической литературы?

Вот с таким девизом прошла два дня назад в клубе любителей книги при Республиканской библиотеке имени М. Ф. Ахундова встреча читателей с бакинскими писателями-фантастами. И если в зале собралось немало любителей фантастики, то за столом президиума тоже было не свободно: на встречу пришли Г.Альтов, Д. Амиров, Р. Бахтамов, Е. Войскунский, В. Журавлева, И. Лукодьянов, Э. Махмудов.

Студентка АГУ Б. Брунковская, задавшая первый вопрос, выразила, вероятно, желание многих:

- Хочется узнать, как у фантаста возникает мысль написать книгу. То ли этому предшествуют раздумья, исследования, то ли, наоборот, идея возникает случайно?

Евгений Львович Войскунский начал с шутки.

- Прежде всего, как бы ни возникла идея, нужно постараться держать ее в тщательном секрете. Но сама идея может у каждого автора родиться по-своему, - продолжает Е. Войскунский. - Например, как был написан "Экипаж "Меконга"? Однажды мы с Лукодьяновым оказались перед большим потоком машин. Ждали долго. И вдруг пришла в голову мысль: а что, если бы человек мог проходить через такой поток и не быть им затронутым? Мысль мы развили, и возникла идея написать о проницаемости.

Это - один пример с возникновением научно-фантастического романа.

Джумшуд Амиров дополняет:

- Я приведу другой пример. Сейчас с тбилисским драматургом В. Коршуновым я пишу пьесу "Фантастическая глубина". Сам я геолог и знаю, что бурить дальше пяти километров - тяжело, проблема. Но хочется по-научному (и с помощью фантастики) решить эту проблему. Когда-то я работал в журнале "Нефтяное хозяйство", материалы и кое-какой опыт в этой области я имею. И мы еще на полгода засели за научную литературу о бурении, о недрах, о конденсатах, - и только после этого взялись писать.

Читатели направляют разговор в новое русло. На взгляд молодого фантаста Павла Амнуэля, в научно-фантастической литературе сейчас ощущается спад.

Альтов отвечает, что если проследить за всеми издающимися в стране книгами по научной фантастике, цифра достигнет внушительной величины.

Ариф Ахвердиев, студент АГУ, задает новый вопрос: какую научно-фантастическую книгу можно назвать хорошей? Как судить о качестве?

- Сейчас за всю историю научно-фантастической литературы возникло удивительное явление, - продолжает Альтов. - Наука резко опережает фантастику.

"Ум физиков работает там, где воображение человека бессильно", - говорит Ландау. "Фантазируйте сколько угодно, мы вас все равно перегоним", - говорит фантастам академик Берг. Так как же в таких условиях работать писателям-фантастам? А. Днепров о научно-фантастическом произведении говорит уже так: добротное литературное изложение интересной мысли. Каким же эталоном пользоваться? Во времена Ж. Верна ученые занимались разрешением узких проблем. Мы живем в космическую эру, и ученые, решая научные проблемы, выдвигают гипотезы, какие полагается выдвигать фантастам. Но есть писатели-фантасты, которые идут новым, интересным, самостоятельным путем. Они - и не в обозе науки, и не впереди ее. Они пишут фантастические литературные произведения. Это братья Борис и Аркадий Стругацкие с их повестью "Попытка к бегству".

Евгений Львович Войскунский выразил желание дополнить выступление Альтова.

- У каждой молодой литературы, пока она начинает свое развитие, - свои переживания, подъемы, ухабы. А советская научная фантастика - это молодой жанр. Грубо говоря, для нас настоящая научно-фантастическая литература началась с "Туманности Андромеды" И. Ефремова. Перед молодыми начинающими фантастами открылась целая вселенная - думай, фантазируй, пиши. Ну и за перо взялись многие: и плохие, и хорошие писатели. А поэтому очень был бы желателен у фантастов свой журнал, как объединяющий, оценивающий, направляющий орган.

- Меня удивляет легкость, с какой некоторые фантасты порхают по темам. Сегодня он пишет о космосе, завтра - о глубинах, - говорит З. Кравчинский, геолог. - Работают ли писатели по одной проблеме? Можно ли говорить о специализации фантастов? Должен ли фантаст быть привязан к одной проблеме, углубляя ее в каждом своем новом произведении? Наверное, нет. Вспомним, как Жюль Верн с юридическим образованием "порхал по темам", писал то о полете на Луну, то о путешествии под водой. И у него, юриста по образованию, наша наука еще в долгу! Это на вопрос геолога отвечает И. Лукодьянов.

Исключая А. Днепрова - специалиста по физике и пишущего в этой области, писатели-фантасты увлекаются разными отраслями наук. Но важна все-таки не столько отрасль, не столько область, в которой пишет автор, сколько проблема человеческих отношений в его произведении.

Итак, мы подошли к самому важному моменту в разговоре с писателями. Важна проблема человеческих отношений.

- Как же фантасты собираются отражать именно человеческие проблемы? Каков человек будущего мира?

- Перегнать науку тяжело, - говорит писатель Р. Бахтамов. - Первое время легко было писать на удивление. Скажем, всякие гамма-лучи, бета-лучи, лучи "Х" и т.д. Но как писать не про машины, а про человека? Как писать о его чувствах, чтобы удивлять читателя? Скажем, "он почувствовал бета-взволнованность" или "у него была гамма-особенность"? Итак, о человеке писать труднее. Но мне кажется, что это - главное. Пусть не обидятся на меня товарищи по перу, но, на мой взгляд, техническая проблема не должна быть предметом научно-фантастической книги. Ну, скажем, проблема звукового барьера. Если она не задевает человека, может ли она взволновать читателя? Или проблема - движется Камчатка или не движется? Может она взволновать читателя? Нужно ли ее оборачивать в ту самую литературную обертку, о которой говорил Днепров? Предметом научно-фантастической литературы, на мой взгляд, должны быть прежде всего человеческие идеи, человеческие проблемы, короче, человек будущего мира. Тогда это будет настоящая литература.

Альтов, возражая Бахтамову, добавляет:

- Но для того, чтобы сказать о будущем человеке, нужно сказать, где он живет, в каком мире. И от того, как мы развиваемся, как мы идем к этому будущему миру, от того, каков технический прогресс - от этого зависит, каким показать человека. Вот в произведениях Стругацких, кажется, четкая человеческая проблема. Но и она показана через прогресс: как мы встретимся с цивилизацией будущего мира?

Как подойти к проблеме человека будущего? "О том, что технический прогресс влияет на психику человека, на его характер, способности, на его мировоззрение, - это ясно", - говорит И. Лукодьянов.

Например, идея, какую Войскунский и Лукодьянов положили в основу нового произведения, - человек. Причем такой человек, в котором совместились черты человека прошлого и человека будущего. Интересно взглянуть на мир с точки зрения такого человека.

Писатели рассказывают, над чем каждый из них сейчас работает. Р. Бахтамов написал новую книгу "Властелин оксимира". Фантаста увлекла человеческая идея: что будет с таким качеством, как героизм, если его не нужно будет проявлять?.. Эмин Махмудов работает над сборником "Формула невозможного".

Итак, в этом большом разговоре выяснилось все-таки, чего мы, читатели, ждем от советской научно-фантастической литературы. Будущий мир, человек этого будущего мира - вот что в центре нашего внимания.

"Я верю, что многие из вас будут свидетелями первого заатмосферного путешествия", - писал К. Циолковский. Но прошло меньше, чем половина человеческой жизни, и Гагарин смог сказать: "Константин Эдуардович, как никто, ясно представил себе мир, который открывается человеку, поднявшемуся в космос".

Наука стремительно идет вперед.

Поэтому фантастам трудно. Но, как обещал Генрих Альтов, фантасты готовы преодолеть эти трудности.