О ФАНТАСТИКЕ МНОГО НЕ ГОВОРИЛИ

"Честно говоря, не хотелось бы говорить о фантастике. Всё, что мы с братом хотели сказать читателям, мы сказали в своих книгах", - примерно такой ответ я услышал от писателя Аркадия Стругацкого в мае 1988 года, когда обратился к нему с просьбой о личной встрече. Но когда он узнал, что меня интересует его мнение о школе, о преподавании литературы, дал согласие, записал номер своего московского телефона.

В августе 1988 года дома у писателя и состоялся наш разговор. Теперь остается только сожалеть, что не было диктофона, что вечером в поезде не сел и не записал по горячим следам. Но не думалось тогда ни о чем дурном, казалось, что и письмо, и разговор, и встреча - не последние.

На снимке: Аркадий Стругацкий (слева) и Игорь Пимштейн на празднике КЛФ "Аэлита"

Книги братьев Стругацких привлекли меня, как и многих моих сверстников, очень давно. И "Страна багровых туч", и "Путь на Амальтею", и "Полдень" заметно выделялись на фоне советской фантастики конца 50-х - начала 60-х годов, а "Стажеры" впервые заставили задуматься над тем, что будущее - это не сладкий розовый сироп, что в столкновениях людей всегда будет присутствовать трагическое, что простой жизни не может быть, так как не бывает простых людей.

И потому в течение многих лет неизменно старался следить за новыми публикациями писателей, чувствовал к их книгам особую тягу: слишком многое привлекало в их взглядах на жизнь, на человека, на мир, слишком многое было созвучно собственным представлениям. А когда начиная с января 1966 года на писателей обрушилась откровенно погромная критика (многие любители фантастики тех лет, несомненно, помнят статью В. Немцова "Для кого пишут фантасты" в январском номере "Известий" за 1966 г.), было особенно противно встречать беззастенчивую ложь, откровенные передержки в этих статьях, было стыдно за явную конъюнктурщину.

Невероятными путями попадали в Магнитку "самиздатовские" вещи, Стругацких: "Сказка о тройке", главы "Управление" из "Улитки на склоне", "Гадкие лебеди". Заявлялись журналами, но не публиковались "За миллиард лет до конца света" ("Аврора"), "Хромая судьба" ("Звезда Востока"). Было ясно, что писатели кому-то сильно не угодили, что их бьют вовсе не за те грехи, которые старательно и порой неуклюже подсчитывают в своих статьях самые разные авторы. Но вместе с горечью формировалось и другое чувство: сознание того, что далеко не все люди в нашей стране способны на соглашательство, что остались и те, кто может не сдаваться, бороться за свои убеждения. И потому мне очень хотелось услышать мнение о школе, о возможности ее совершенствования именно от того человека, в чьи ум, порядочность, заинтересованность в людских судьбах заставили поверить его книги.

И вот эта встреча. 9 августа 1988 года. Очень небольшая квартира писателя на последнем этаже шестнадцатиэтажного дома, очень далеко от центра Москвы, за последней станцией метро Юго-Западного радиуса.

Аркадий Натанович прежде всего сказал о том, что проблема школы, воспитания волнует его и брата очень давно: "Еще в одной из первых книг мы с братом писали о важности профессий врача и учителя: нет важнее проблемы, чем сделать человека здоровым и научить его быть человеком". А затем, после достаточно резкого отзыва о проводившейся с 1984 года в стране школьной реформе, я услышал большую и исключительно интересную для меня лекцию о том, какой хотел бы видеть писатель школу.

А. Н. вспомнил почти неизвестную у нас книгу Редьярда Киплинга "Сталки и компания", где дается очень интересный взгляд "изнутри" на привилегированную английскую школу, в которой жесткие, порой жестокие требования к дисциплине сочетались с уважением к достоинству личности, с умением помочь молодому человеку осознать свои способности, найти свой путь, максимально реализовать возможности своей личности в мире. Были добрые слова о людях, которые для А. Н. (а ему в то время было 63) оставались прежде всего учителями. Были раздумья о том, как важно в общении с молодым человеком уйти от стандартов, от попыток одинаково учить одному и тому же таких разных детей. И была очень точная и трезвая мысль: нельзя искать универсальный метод образования, сама такая попытка заранее обречена на неудачу. "Вот академик Велихов пробивает сейчас идею всеобщей компьютеризации школы. Спору нет, дело нужное. Но нельзя зацикливаться только на нем".

При всем том, что передо мной был старший по возрасту и, признаюсь честно, не только гораздо более образованный, но и несравненно более умный собеседник, в нем не чувствовалось никакого стремления обозначить свое превосходство: "О преподавании литературы говорить не буду. Тут вы специалист, а не я, чего мне вас учить. То, что вы говорили, представляется мне разумным, но все-таки не мне об этом судить".

И уже в конце разговора прозвучало предупреждение, справедливость которого осознал время спустя: "Не надейтесь добиться быстрых результатов. Ни вы, ни ваши ученики не увидят изменившегося общества. Что-то существенное изменится лишь при жизни учеников ваших учеников".

Не очень обнадеживающую перспективу рисовал такой финал разговора. И трудно сегодня судить, верил ли сам писатель этой перспективе до конца. Об этом подумалось сегодня, после известия о его смерти. В 90-м году журнал "Нева" опубликовал последнюю вещь братьев Стругацких (теперь с горечью сознаешь иной смысл привычных слов "последняя вещь") - пьесу "Жиды города Питера, или Невеселые беседы при свечах". Пьесу, действие которой происходит в ночь реакционного военного переворота. Как сообщила "Комсомольская правда", пьесу поставил в Москве Лев Дуров в театре на Малой Бронной, и зрители отдали дань уважения авторам, сумевшим предугадать многое...

Но сегодня подумалось не о прогностических способностях братьев Стругацких, а об одной их прогностической неточности. В пьесе пожилые люди, возмущаясь, сомневаясь, все-таки готовы подчиниться нелепым требованиям "нового руководства". И только молодежь действует решительно и жестоко, явно не питая к таинственному комитету ни малейшего почтения.

В жизни, как мы знаем, все пошло не совсем так. И в столице, и в провинции нашли в себе силы сказать самозваному комитету "Нет!" люди самых разных возрастов.

Но, может быть, эта неточность в прогнозе Стругацких возникла именно потому, что сами Стругацкие вместе с многими честными людьми много лет боролись за то, чтобы пробудить в людях человеческое достоинство?

...Постоянно учу старшеклассников завершать свои работы четким выводом. Но сам сегодня чувствую, что не могу закончить эти строки так, как учу других. Просто потому, что никак не могу смириться с уходом из жизни замечательного, сильного, интересного человека. А верные слова о том, что писатель продолжает жить в своих книгах, сегодня успокоить не могут...

И. ПИМШТЕЙН,
учитель литературы школы № 65.