ЭТАЖИ НАД ТАЙГОЙ

Когда-то Леонардо да Винчи предложил смелый проект многоярусного города. В его эскизных тетрадях возникали наброски странных дворцов - плод воображения великого художника, и трезвого расчета талантливого архитектора. По крышам дворцов пролегали широкие дороги, другие дороги вели под арочные пролеты (уже на уровне земли), они пересекались и расходились "на все четыре стороны", обещая и путникам и экипажам немалую выгоду во времени. Ведь томительное ожидание на перекрестках - не редкость во время оно.

И все же огромное большинство проектов градостроителей, тех лет, да и более позднего времени удивительно плоски - в буквальном смысле слова, конечно. Кто-то придумал страну Плосковию - гладкий лист без третьего измерения, без высоты. Жилища плосковитов, ее обитателей, - квадраты с откидывающейся стороной - дверью. В такой дом можно попасть, минуя дверь, перешагнув ее, если, конечно, предварительно овладеть нехитрым секретом третьего измерения. Современному инженеру и архитектору совсем необременительно оперировать тремя измерениями. Воображение наших предков, как говорится, заметно хромало, стоило ему покинуть привычную и плоскую твердь земную. Слов нет, кругосветные путешествия и точные наблюдения беспристрастно свидетельствовали в пользу ее трехмерности и шарообразности, но города еще изрядное число лет напоминали жилища плосковитов (отдельные чудеса зодчества, конечно, не в счет). Постепенно положение изменилось. Вслед за идеей многоэтажности зародилось то направление в градостроительстве, которое если и можно было в чем-то упрекнуть, так это в стремлении к безудержной "эксплуатации" именно третьего измерения. И все вдруг потянулось вверх, ввысь - не только дома, но и опоры мостов, и радиомаяки, и телевизионные вышки, и даже стоянки автомобилей. Кажется, в этом неудержимом движении к солнцу не отстают и сами жители городов, о чем наряду с антропометрическими измерениями свидетельствуют и журналы мод.

Этот краткий исторический экскурс помогает оценить и проекты, отнесенные в будущее. И дело не только в высоте потолков или числе этажей. Нет, наверное, принцип высотности все больше будет совмещаться с чем-то таким, что позволит создать для человека совсем особые удобства, особую обстановку. Вряд ли стоит журналисту подыскивать слова для передачи этого не совсем еще обыкновенного сочетания - ведь художник сделает это проще и, главное, нагляднее. Впрочем, взглянув на картину Г. Тищенко (уже знакомого по предыдущим публикациям его работ), читатель поймет все и без пояснений. Картина так и называется - "В обеденный перерыв" (слева). Название, безусловно, будничное, прозаическое, но, точно по контрасту с ним, само полотно весьма недвусмысленно передает и особую атмосферу города над тайгой, и ту поэтическую обособленность, которая часто сопровождает художника кисти и художника слова в мысленном путешествии по маршрутам грядущего.

И невольно находятся аргументы в защиту мечты. Вот один из них. Много шума когда-то наделала идея английского архитектора Джеллико, которой ее автор дал имя "Мотопия", что означает "моторизованная утопия". По этому замыслу весь городской транспорт перекочевывал на крыши. На самых верхних этажах предусматривались автостоянки, а сады, рощи, скверы, аллеи, спортивные площадки занимали место улиц и площадей (великий Корбюзье, невольно хочется здесь же отметить, поступал чаще всего наоборот). Само собой разумеется, на изрядную высоту поднимались и рельсы, последователи Джеллико предлагали и поезда без рельсов - они должны были двигаться по "огромным витым трубам и приводиться в движение так же, как стальной сердечник в магнитном поле соленоида.

Но нет спасения от шума близ высотных дорог и автострад. Недаром в Нью-Йорке, Сан-Франциско и других американских городах улицы, прилегающие к флайоверам, обезлюдели. Быть может, они напоминали их жителям прокатный стан. Особенно выделяется Лос-Анджелес, город-рекордсмен по числу высотных дорог. Общая площадь его дорожных покрытий без труда позволила бы разместиться всему населению нашей планеты (если, конечно, три с лишним миллиона автомобилей, постоянно снующие по асфальту и бетону, уступили бы место). "Это транспортное сооружение, которое никогда не станет городом", - сказал о Лос-Анджелесе швейцарский писатель и архитектор Макс Фриш.

...Во многих городах найдутся старинные кварталы, уютные площади и чарующие уголки. Современность не только щадит старину, но порой старается даже как бы подчеркнуть ее. Что это - ответ на нашествие миллионных механических армад? Стихийная "защитная реакция" города?

Как бы там ни было, лучшие традиции живут.

Плановое начало в экономике позволяет предвидеть рождение многих и многих промышленных, научных и культурных центров нашей страны - в том числе и на востоке, в Сибири, на побережье Тихого океана, в Заполярье, в различных климатических зонах и часовых поясах.

И там-то города подчас возникнут сразу, вдруг, в течение каких-нибудь пяти-десяти лет. Но что тогда заменит старинные переулки и уютные улицы, замшелый гранит набережных и рукотворные рощи? Не найти ведь в новом городе всего этого, увы; нет места там столь ценимой патине времени, нет старины, разве что в краеведческом музее...

Ответ прост. Надо заручиться поддержкой природы. Союз с ней многообещающ, плодотворен, его просто трудно переоценить. Город должен "вписываться" в зеленые раздолья, в заснеженные леса, в серебряную оправу рек и озер. Тогда ветер будет вечно приносить его жителям напоминание о золоте осени и бирюзовых весенних разливах, о таежных заветных тропах и речных перекатах, о шири земной.

Наверное, об этом хотел рассказать художник И. Яворский из Магадана. "Северный город" - так называется его полотно.

О духовном контакте с природой, об осознании его роли в освоении Севера (северная природа чутка!), о понимании живого "голоса" голубых таежных просторов свидетельствуют многие картины молодых художников, принявших участие в нашем конкурсе.

ВЛАДИМИР ЩЕРБАКОВ