ВОЙНА МИРОВ И МИР МИРОВ

Что вам вспомнится, если речь зайдет о встрече с внеземной цивилизацией? Прежде всего, должно быть, жуткие уэллсовские марсиане, полосующие нашу несчастную планету своими тепловыми лучами.

А может, в первую очередь возникнет совсем иной образ - нежная, худенькая марсианка Аэлита, ставшая символом любви, - любви, которая ломает тысячелетние предрассудки и прорывается через космические бездны.

Или же вам припомнится одна из самых грандиозных фантастических идей нового времени - Великое Кольцо из романов И. Ефремова, содружество бесконечного множества обитаемых миров.

...Первый Контакт, Столкновение Цивилизаций, Война Миров, Встреча Разумов - вот чему посвящена значительная часть современной фантастической литературы, а предлагаемый читателю сборник целиком.

Конечно, в серии "Зарубежная фантастика" человечество уже не раз встречалось с "иноземцами". Читателю знакомы, скажем, произведения такого певца Контакта, как Клиффорд Саймак. Американский фантаст поворачивает эту тему самыми разными гранями, изучая, какие моральные, мировоззренческие, политические последствия мог бы иметь Контакт, доросли ли люди до него или нет, полезен он или вреден, что мы можем позаимствовать у пришельцев, а они у нас и т. д. Экспериментирует Саймак и в чисто литературном плане, изобретательно придумывая, как правило, странные, необычные формы, в которые воплощается разум. Крайнего выражения эта тенденция достигает в его романе "Все живое...", где носителями разума оказываются цветы.

Совершенно в другом ключе - горьком, злом и вместе с тем лиричном и глубоко психологичном - написаны "Марсианские хроники" Рэя Бредбери. Главный враг писателя - пошлость, агрессивная, торжествующая пошлость, которой уже тесно о земных границах и потому она захватывает космические рубежи. Р. Бредбери не ищет экстравагантностей - его марсиане во всем похожи на людей, и появляются они исключительно для нравственного поединка с землянами, причем иногда перевес сил и симпатии автора на стороне людей, а иногда - на стороне марсиан.

Не будем увеличивать число примеров, многое читатель почерпнет из настоящего сборника. Однако даже из сказанного ясно, что тема эта в отличие от многих других имеет важную особенность, которая не дает возможности ни одному сборнику произведений о встрече человечества с инопланетным разумом охватить хотя бы главнейшие ее направления. Дело в том, что она безгранична, и искать в ней главные направления - все равно что искать главные направления в литературе вообще. А ведь на первый взгляд сюжет кажется достаточно частным.

Конечно, перспектива встречи с неземными разумными существами не может не волновать человеческий ум сама по себе, без дополнительной литературной обработки. Одиноки ли мы во Вселенной? Можем ли мы связаться и, тем более, свидеться с коллегами из других миров? Какие они, "братья по разуму"? Поймем ли мы друг друга? Все эти вопросы нередко дебатируются на страницах не только научно-популярной, но и общественно-политической прессы. Внимание читателей неизменно привлекают газетные заголовки то о якобы обнаруженных непонятных закономерностях в радиоизлучениях, идущих от далеких звезд, то о проектах посылки земных сигналов в космическое пространство. Быть может, не самой важной для науки, но, вероятно, самой сенсационной за последние сто лет была гипотеза Скиапарелли - Лоуэлла о том, что каналы на Марсе - результат инженерной деятельности разумных существ. Много толков вызвали в наши дни идеи И. Шкловского относительно искусственного происхождения спутников Марса.

Находятся, разумеется, скептики, которые выливают ушата холодной воды на излишне горячие головы, что, впрочем, иногда не мешает. Хоть какая-нибудь определенность по данному поводу имела бы кардинальные философские последствия, но выдавать желаемое за действительное все же не стоит.

Однако то, к чему вынуждена придираться строгая наука, не только разрешено, но и должно приветствоваться в фантастической литературе. И фантастика не преминула воспользоваться возможностями, которые открывает ей тема встречи с инопланетным разумом.

Самое любопытное, конечно, насколько искомое существо похоже на человека. Один из активных защитников антропоморфной точки зрения, Иван Ефремов, считает, что все разумные существа в процессе эволюции не могут не прийти к человеческому образу. Для писателей такой вариант имеет особую привлекательность; человекоподобны и герои большинства рассказов сборника "Огненный цикл".

Впрочем, с этим согласны далеко не все. Мы уже упоминали о Саймаке. Диаметрально противоположных взглядов придерживается и Станислав Лем. Особенно наглядно они проявились в его романе "Солярис", где повествуется о плазменном сверхорганизме, покрывающем всю планету. Представленный в сборнике рассказ "Крыса в лабиринте" тоже демонстрирует нам некое чудовищное, не укладывающееся в земные представления существо.

Рассказ этот - как бы одна из заготовок к "Солярису", и мысль в нем проведена та же: "среди звезд нас ждет Неизвестное". Попав в "сверхъестественные" условия, человек оказывается в положении подопытного животного, "крысы а лабиринте". Однако в отличие от крысы состояние растерянности у мыслящего человека обычно длится недолго. Как только герои "Соляриса" сумели понять происхождение призраков, столь напугавших их вначале, они стали хозяевами положения. Сумел разумно объяснить невероятные, не имеющие аналогии происшествия в чреве космического Левиафана и герой публикуемого рассказа.

Не согласен с "антропоморфистами" и американский фантаст Фредрик Браун, автор рассказа "Кукольный театр". (Разумеется, речь идет не о прямой полемике.) Он высмеивает необоснованные претензии "господствующих рас", выступает против ксенофобии, ненависти к чужакам, существам иной физической организации, с иным цветом волос, кожи... Конечно, рассказ Ф. Брауна - всего лишь остроумная шутка с ударной концовкой, но очень нетрудно слово "ксенофобия" заменить некоторыми другими терминами из политического словаря современных Соединенных Штатов Америки.

Компромиссные позиции занимает Хол Клемент, автор самого крупного произведения сборника - "Огненный цикл". Раса, описанная в повести, и похожа на людей - немного внешне, немного психологически, и не похожа - по общим принципам жизни, по способу размножения и т. д. Тем не менее народец Клемента придуман не совсем па пустом месте. Из астрономии известно, что в солнечных системах с двойными звездами вряд ли может существовать жизнь: слишком неравномерны природные условия, в которые попадали бы планеты, вращающиеся вокруг таких солнц. Автор вполне резонно предполагает, что приспособляемость жизни невероятно велика, и пытается сконструировать сложную биологическую модель, которая приноровилась к чудовищным температурным перепадам на Абьёрмене. Когда наступает кризисный период и отступают моря, раса эта "вымирает", перевоплощаясь в существ иной организации, которые могут перенести "огненный цикл", а когда он заканчивается, наступает возрождение. Просто для живых существ такой генетической преемственности, обеспечивающей сохранность вида, было бы достаточно, но для разумных созданий этого мало. Они должны еще обеспечить передачу информации от поколения к поколению, чтобы не начинать каждый раз с самого начала. Поэтому в их обществе возникает культ Книг, самого драгоценного, что только есть у обитателей планеты, и культ Учителей, которые, переживая циклы в подземных убежищах, служат передатчиками знаний.

Однако как ни соблазнительно фантазировать по поводу внешнего вида и образа жизни инопланетян, главная привлекательность темы "встреча разумов", ее устойчивая популярность объясняется вовсе не этим.

В любом произведении художественной литературы автор в той или иной степени, пристрастно или беспристрастно, по непременно судит своих героев, или скажем так: оценивает их, выясняет, чего они стоят как люди. И трудно придумать лучшую смотровую площадку, трудно придумать более удобную ситуацию для такой оценки, чем, столкнув человечество с посторонним разумом, дотошно рассмотреть, что из этого получится. В таком столкновении все в человеке подвергается жестокой проверке. И его физические данные - себе мы кажемся красивыми, но так ли уж целесообразно и хорошо мы устроены, нельзя ли найти более удачную "конструкцию"? И его моральные ценности - так ли уж они безусловны, не требуют ли кое-какой корректуры? И уж, конечно, создания его рук и его мозга.

Приемом такой "посторонней" проверки литература пользовалась издавна. Возьмем, к примеру, вольтеровского "Микромегаса". Поместив земных философов под увеличительное стекло, направленное на Землю гигантскими галактическими мыслителями, Вольтер подчеркнул убожество, мизерность своих противников.

Нет такой стороны в жизни людей, которая не могла бы быть затронутой, упомянутой или описанной в произведениях о Контакте. Отсюда бесконечное разнообразие подобного рода произведений.

Я думаю, что именно этой, чисто человеческой, а не только философско-научной стороной объясняется и тот интерес к поискам внеземных цивилизаций, о котором шла речь. Вряд ли кто собирается заполучить от пришельцев научные знания дешевым путем, нет, налицо стремление поглядеть на себя со стороны, выяснить, какое же место в мироздании занимаем мы, люди. Прежде всего мы ищем во Вселенной самих себя. И литература делает то же, только ей в отличие от науки легче завершить эти поиски позитивными результатами. Писателя чаще всего мало заботит, как могут выглядеть внеземные создания, буде таковые окажутся в действительности. Он придумывает всех этих карпиан, гломов, лимбеанцев, дэлов, энейцев или дурдиотов только для того, чтобы ярче, нагляднее провести ту мысль, ради которой он взялся за перо. И перед нами возникают просто-напросто карнавальные маски, за которыми прячется вполне земная суть. А это означает, что возможные научные или наукообразные аспекты отходят в сторону и остаются чисто литературные атрибуты - художественные и идеологические.

Здесь уж все зависит от взглядов и намерений писателя. Можно нарисовать нападение на Землю, чтобы тем самым заклеймить тупую, нерассуждающую силу, называемую Агрессией, как это сделал Уэллс в своем романе, но можно и бесчисленное количество раз варьировать сцены космической резни в духе марсианского цикла Эдгара Берроуза для любителей легкого и легчайшего чтения.

Не трудно заметить, что мотив конфликта, тем более вооруженного, между мирами в гораздо большей степени характерен для западной фантастики, чем для нашей. Отнюдь не все произведения, в которых описан такой конфликт, вдохновлены обскурантистскими целями, напротив, многие из них достигают весьма высокого накала социальной критики. Тем не менее социалистическое мировоззрение, видимо, плохо мирится с той мыслью, будто разумные существа, которые достигли столь высокой степени цивилизации, что совершают космические перелеты, не смогут найти общего языка и унизятся до такого варварства, как война.

Впрочем, рассказы этого сборника демонстрируют как раз мирные исходы встреч, хотя в некоторых из них отношения между сапиенсами и несколько натянуты. В большинстве же мы видим не только сотрудничество, но и содружество, полное взаимопонимание. Если в повести "Огненный цикл" капитан звездолета поначалу опасается передавать научные знания обитателям планеты Абьёрмен, боясь их экспансии на Землю (космическая угроза - любимый сюжет многих англо-американских фантастов), то, к чести землян, эта точка зрения быстро сменяется другой, люди приходят аборигенам на помощь. Побеждает гуманизм, если только можно придать этому земному слову более широкое звучание, распространить его на всю разумную Вселенную.

Обычно произведения, в которых описываются полеты землян к далеким мирам, масштабны, в них изображается облик целых планет, целых государств, а действие происходит в далеком будущем при самой совершенной технической вооруженности. Гостям же из космоса никто не мешает наносить нам ответные визиты не только в будущем, но и в настоящем, и даже в прошлом. Это позволяет писателю не организовывать глобальных вторжений, все знают, что их не было, а, забросив одиночных представителен иных миров в гущу людей, пристально понаблюдать за тем, как сложатся в дальнейшем их взаимоотношения с населением Земли.

Многие произведения носят критический характер; человечество (не вообще, конечно, а в какой-нибудь вполне конкретной социальной плоскости) осуждается с точки зрения более высокой, более совершенной морали. Так, довольно часто встречается описание встреч инопланетян с обывателями, которые не в состоянии вообразить себе что-либо выходящее за пределы их кругозора и которые скорее согласятся самих себя счесть за сумасшедших, чем отступить от надежного принципа - "этого не может быть, потому что не может быть Никогда". Ясно, что такое событие, как появление существа из иного мира, дает массу возможностей для обличения ограниченности, и не удивительно, что эти произведения чаще всего решаются в юмористическом или трагикомическом ключе. Примером может служить рассказ писателя и поэта из ГДР Гюнтера Кунерта "Марсианин". Так никто и не поверил бедному, потерпевшему крушение марсианину, что он прибыл с Марса.

Интересно отметить, что рассказ под тем же названием и с примерно схожей идеей был написан в 1889 году Мопассаном, это одно из первых произведений "марсианской" фантастики. Подобная устойчивость темы не случайна - ведь и явление, против которого выступают писатели, не исчезло.

Итак, при встрече с представителями иных миров люди частенько проигрывают. Но отнюдь не всегда. Ценя и поддерживая критические направления в западной фантастике, мы должны с не меньшим интересом отнестись к произведениям, написанным в иной тональности. Сейчас одна из самых модных тем в западном искусстве - тема некоммуникабельности, утверждение тезиса о том, что люди органически не способны договориться между собой, понять друг друга, а тем более помочь друг другу. Такие рассказы, как "Ракета Мяуса" Теодора Старджона или "Бетти-Энн" Криса Невила, прямо направлены против этого течения. Они утверждают доброе в людях, как и во всех разумных существах. "Бетти-Энн" мне представляется лучшим произведением сборника - это трогательная история неземной девочки, выросшей среди людей и, подобно "волчонку" Маугли, долгое время не подозревавшей о своем подлинном происхождении. Тонкая реалистическая разработка обстановки провинциального американского городка, школы, колледжа, своеобразные характеры самой Бетти-Энн, ее приемных родителей, сверстников выделяют этот рассказ среди произведений среднефантастического уровня.

В заключение надо бы упомянуть о двух юморесках Джанни Родари; впрочем, вряд ли они нуждаются в комментариях: не трудно заметить, что здесь-то уж пришельцы совсем не при чем. Известный итальянский писатель воспользовался их услугами лишь для того, чтобы поглубже вонзить сатирическое жало в окружающие его капиталистические будни.

Всеволод Ревич