Зона обитания

Красные огни горели на пультах. На старом пульте, полуразобраном и изуродованном инородными вставками. И на новом, временном, наскоро собранном из запасных блоков.

Будоражащие. Тревожные, не позволяющие вернуться к приятному и привычному времяпровождению. Требующие действий. Немедленных. Безотлагательных. Безошибочных в сути своей...

Огни. Цвета крови. Может, еще не пролитой. Но уже готовой пролиться.

Огни цвета знамен, которые непоседливое человечество привыкло водружать на вновь покоренных участках мироздания.

Красные огни горели, как глаза неспокойного и опасного зверя, не одного зверя - стаи! Стаи готовой ринуться на них, и ломать, и крушить, и менять установленный веками распорядок.

- Общая тревога! Повторяю: общая тревога! - голос распорядителя был ровен и четок. Пожалуй, слишком ровен и четок. Так говорят люди, понимающие, что привычные слова команд внезапно обрели свою первозданную, непререкаемую сущность, и потому стремящиеся контролировать себя в степени, свойственной скорее роботу, чем человеку. - Группам занять места по боевому расписанию. Остальным, повторяю, всем остальным - в убежища. Связь переводится на каналы исполнения и послушания. Все!

Сухо щелкнул перекинутый тумблер. Скрипнуло кресло под грузным телом Распорядителя.

- Да, - сказал Координатор, разряжая тягостное, напряженное молчание. - Не думал я, что это случится на моей жизни.

- Должно же это было когда-нибудь случится! - заметил Идеолог брюзгливо. - Все мы надеялись, что это будет не при нас!

- Хватит болтать! - оборвал Распорядитель. - Он просыпается.

- Вроде бы! - сказал Инженер не очень уверенно и, кряхтя выбрался из-за пульта. - Что я мог - я сделал. Но мы слишком мало знаем об этой зоне, чтобы быть уверенным на сто процентов.

- Не знаю, - ответил Инженер беззаботно. - Да это и не так уж и важно. Самое главное - уловить момент смены программ. А это я вам гарантирую.

- Ладно! - согласился Распорядитель. - Идите! Я с ним сам поговорю...

- С этим?.. - Распорядитель кивнул головой на матово-серый овал двери, четко проступающий на голубоватом пластике стены.

Медик захохотал. Он смеялся долго и с удовольствием, вытирал выступающие слезы и смеялся снова, пока издаваемые им звуки из глухого и ритмичного рокота не превратились в хрипловатое тихое повизгивание.

- Хватит! - сказал Распорядитель недовольно. - Что это с тобой? Он же проснулся?

- Проснулся! - согласился Медик и захохотал с новой силой...

Сначала была тьма внутри, и тьма перед глазами. И первые неуклюжие мысли, судорожно скачущие в пробуждающемся мозгу...

Сперва ощущение неудобства, закаменелости непослушного и неподвижного тела...

Чуть позже - неловкость оттого, что лежит он вот такой, вялый, беспомощный... голый, и чьи-то глаза на него смотрят, и чьи-то руки что-то с ним делают...

Потом - ощущение этих рук, легко и бережно скользящих по его телу...

И внезапное знание, что не руки это, а эффекторы...

Теперь он ждал, терпеливо ждал медленного пробуждения своего тела, пока он не почувствовал, что оно сделалось прежним, послушным и надежным носителем и вместилищем его мыслей, надежд, замыслов...

Веки дрогнули несколько раз бессильно, но потом, покоряясь, уступили...

Он увидел свет. И хотя света этого было чуть-чуть, столько, чтобы не потревожить привыкшие у незрячести глаза, он больно полоснул по зрачкам.

Проснувшийся невольно зажмурился, но тут же вновь заставил веки приподняться...

Прямо перед его лицом слабо светилась панель информации. И едва заметно мерцали красные звезды торможения. И зеленоватым поблескивали цифры на счетчиках времени. "473-103" на счетчике времени Корабля. И "5-009" на счетчике его биологического старения.

"Значит, так, - подумал он облегченно. - Конец, значит!"

Скосил глаза, чтобы рассмотреть показания других приборов. Все остальные приборы были немы и недвижны.

- Так, - сказал он уже вслух, чувствуя, как с самого начала гнездившаяся в нем тревога усиливается. - Информация!

- С пробуждением, Капитан, - раздался спокойный мягкий голос Большого Мозга. - Корабль в режиме торможения.

- Цель? - спросил капитан хрипло. - Сколько до цели?

- Информации больше не будет, Капитан, - сказал чей-то незнакомый, чуть пришептывающий голос.

- Сказано же, - раздался тот же чужой голос. - Информации больше не будет, Капитан! И не кричите так!

- Вы меня не знаете, Капитан, - ответил тот же голос с издевкой. - Но у нас будет возможность познакомится. И не только познакомиться. А пока не волнуйтесь. Оделись бы лучше. А то это как-то неприятно глядеть, как вы голый прыгаете по гибернатору.

"Здесь не было камер. - Мысли лихорадило. Он чувствовал, как его тело напрягается, стараясь изгнать из себя нарастающую тревогу. - Если они установили здесь камеры... Если они смогли блокировать информационные каналы... если..."

От одного намека на это "если" ему стало зябко. Он быстро обернулся к пульту. Набрал код. И видя, как одна за другой послушно загораются звезды пробуждения генетов, подумал со злой и внезапной веселостью, что не все еще потеряно, ничего еще не потеряно, и что скоро, очень скоро, он заставит обладателя этого неприятного, насмешливого голоса отвечать, да, отвечать по всем законам аварийного распорядка, и что...

- Капитан, - голос незнакомца звучал все также ехидно и вызывающе, - что вы так долго? Молнию на штанах не застегнуть?

- Подождешь! - рявкнул Капитан и почувствовал, что краснеет.

Боевое расписание - это боевое расписание. Тут не до размышлений, не до недовольного и раздраженного выяснения надо это или не надо.

По боевому расписанию во всех помещениях корабля начинают работать эммиторы исполнения и послушания.

И привычная человеческая масса расслаивается на многочисленных пассажиров и немногочисленный экипаж.

Пассажиры послушно направляются к помещениям, снабженным гравинивелирами.

Экипаж же напяливает на себя тесные поначалу и неудобные скафандры личной безопасности и, разбившись на отряды, группы, группочки, занимает определенные им места.

Боевое расписание - это не шутки. И потому у экипажа в руках бластеры. И потому сняты на них предохранители. И приказ, только приказ не открывать огня удерживает от немедленной пальбы по чему угодно и во что угодно.

Экипаж занимает свои посты - ключевые посты звездолета. И уверенно руки сжимают оружие. И глаза впиваются в цель. Точнее, в то место, где может появиться цель.

И люди вяло перебрасываются словами, стараясь скрыть напряжение:

- Да будет Инженер любому технику докладывать...

- Да нет. Саймон линию тянул. Ну и слышал случайно. Как Инженер клялся Распорядителю, что все каналы перекрыты.

- А кто их знает. Страшные, наверное, как смертный грех. Потому их спящими и везут. Ног много, рук много. А головы, вроде бы, и вообще нет...

- Конечно не люди! Да какая разница. Генет - не генет. Пали, и дело с концом. Что мы с генетами не справимся?

- Хватит, ребята, у меня от ваших криков уже голова болит.

- Молчи, сопляк, ты еще в колыбели был, а мы уже на постах стояли...

Одевался он намеренно медленно и неторопливо. Старательно разглаживал складки, стараясь. Чтобы костюм скорее сжился с телом. Хотел причесаться. Но причесаться не удалось. Волосы лезли клочьями, забивая расческу. Что-то в режиме регенерации произошло не так. И, поняв это, он в первый раз испугался...

Не так... Значит, и с ним что-то может быть не так, с этой безупречной, великолепно тренированной машиной его тела, с мозгом его. Отточенным и непогрешимым. С ним самим...

Но на опасения не было времени. Точнее, время было, и времени было предостаточно, несколько недель, как минимум. Но одно дело вершить суд и расправу, зная что неподалеку замерли верные и преданные существа. Другое же - наказать этого зарвавшегося хама самому, собственноручно, продемонстрировав тем самым превосходство свое и непоколебимую решительность свою.

Капитан усмехнулся. Сделал стену зеркальной, поглядел на себя. Строгие пронзительные глаза под грозно нахмуренными кустистыми бровями. Волевой, литой подбородок. Тело атлета, плотно обтянутое черным как тьма костюмом. Вот только прическа. Несерьезная какая-то прическа. Не прическа, а умопомрачительная конструкция из торчащих в разные стороны волос. "Ничего, - подумал он недовольно, поскольку не выносил небрежности ни в себе, ни в ком-либо. - Под шлемом видно не будет." Мысль его успокоила. Но чувство чуть ли не роковой незавершенности осталось. Неприятное чувство. Обезволивающее.

Осторожно, чтобы ни к чему не прикоснуться, он надел шлем. И поразился этой внезапной своей осторожности. На то, чтобы надеть шлем - требовалось две секунды. Голову в темное снаружи и прозрачное изнутри стекло. Резкий удар сверху. И все, и шлем на месте, и швы загерметизированы. И он видит, а его лица - нет, И костюм начинает работать в режиме обеспечения безопасности. И он снова Капитан, а не безликое и безвольное, распятое на гибернационном столе существо, и никому над ним не позволено смеяться. А если посмеет, посмеют, то не зря же он - Капитан. И не зря ведь на нем костюм - черный. И есть сила, да и возможности навести здесь порядок. Тот порядок, который необходим для успешного выполнения задания, А то, что распустились тут чуть ли не за полтысячелетия, так дело это поправимое. Надо с самого начала дать почувствовать власть свою и силу свою. И тогда все пойдет как по маслу. И он вернется с победой, и награжден будет по заслугам, и отмечен, и неважно, что на Земле пройдет тысяча лет. Земля вечна, и хотя много на ней людей, но вот Капитанов - не очень.

Только вот почему он так долго надевает этот шлем. Почему никак не решится защелкнуть его... И снова ощущение неправильности происходящего неприятно кольнуло его в сердце...

Он напрягся, собрался, сконцентрировался. Он застегнул все-таки неподатливый этот шлем. И забыв, что никто не может теперь увидеть его лица, грозно насупился. Пнул ногой люк. Люк скрипнул. Он пнул его еще раз, сильно и злобно. Люк помедлил мгновение и рассыпался в пыль.

Он грозно шагнул вперед и спросил снисходительно и недовольно:

ИНТЕРЕСНЫЕ СТАТЬИ

Зубакин Ю. «Национальная география» и вдохновение

В мире бредовой фантастики

Парнов Е. Зеркало Урании

Васюченко И. Отвергнувшие воскресенье

«Альтист Данилов»

Борис Миловидов