«БЕЗ ФАНТАЗИИ НЕТ НАУКИ», -

Научная фантастика, как вид художественной литературы, каким бы вымыслом ни была наполнена, все же отражает жизнь, и приемлема она тогда, когда верно отображает не только тенденции развития науки и техники, но и сущность человека и общества. К этому виду литературы в полной мере относятся слова тов. К. У. Черненко, сказанные на юбилейном пленуме правления СП СССР, посвященном 50-летию Союза советских писателей, о решающем воздействии литературы на идейно-нравственный облик народа.

Казалось бы, все меняется в мире: автомобили вытеснили повозки, подъемные краны – «дубинушку», космические ракеты – пущенный из пращи камень, но чувства людей непреходящи, они извечны.

Чувства прекрасные, трагические или счастливые, воспетые Гомером, Шекспиром, Пушкиным, Есениным и Маяковским, все так же владеют и будут владеть человеком. Отражать их должно и фантастике, как части художественной литературы.

Но как по-разному это делается!

На Западе прошумел кинобоевик «Мальчик и собака», ошеломивший зрителя жуткой драмой влюбленных. Новый Ромео со своею собакой, достававшей ему корм в чудовищных условиях «послеядерного существования» (если таковое возможно!), и девушка из противоядерных убежищ, новая Джульетта, осенены той же прекрасной любовью, которую воспел Шекспир. Но... «шекспировская трагедия» подана «по-американски». Когда собака-кормилица заболела и не смогла доставать пропитание влюбленным, «новый Ромео», не дрогнув (как и подобает истинному супермену!), скормил собаке свою нежно любимую Джульетту.

А вот передо мной роман советского писателя Г. Шаха «Нет повести печальнее на свете». Название говорит само за себя. Трагедия влюбленных возникает на далекой колонии землян, наследников капитализма, бежавших с родной планеты накануне его краха. Развитие дочерней цивилизации пошло по уродливому пути суперпрофессионализации, породившей некое подобие расизма не по цвету кожи, а по принадлежности к тому или иному клану: математиков, физиков, биологов, агротехников и т. п. Отчуждение кланов зашло так далеко, что они даже утратили общий язык, общаясь между собой лишь с помощью электронных переводчиков.

Герои Г. Шаха с условными именами Ула Капулетти и Ром Монтекки, вопреки клановым устоям, полюбили друг друга. Их «противоестественный» любовный союз вызвал социальные катаклизмы, сначала торжество фашизма на гермесовский лад, а потом его крушение и переход цивилизации, чтившей память погибших влюбленных, на путь Разума.

Интересен С. Павлов, обращающий свою фантазию не только на романтику космических полетов, что захватило многих, но и на результат героического проникновения космодесантников на космические миры, повлекшего неожиданные последствия – обретение человеческим организмом новых свойств и качеств.

И другой обещающий писатель, пришедший в литературу из науки, кандидат физико-математических наук В. Щербаков радует своими произведениями. В его романе «Семь стихий» полет воображения реалистически заземлен. Для Щербакова характерна поэтическая окраска привнесенных им научных идей.

Обращаясь к кинематографистам (и телевидению), должен сказать, что они не порадовали многомиллионную аудиторию лентами социального значения. Искусственно выглядит «детская игра» в звездолетчиков», ребятишек, отправившихся к опереточной Кассиопее. Можно ли представить себе предоставленных самим себе детей в таком полете? И уж если показывать космические путешествия в кинокартинах, то не забывать, что телезрители привыкли видеть космонавтов в будничной для них невесомости, и отсутствие ее в кинокартине надо обосновывать.

Тщательная отработка деталей, убедительное заземление действия, даже происходящего в космосе, выгодно отличает произведения волгоградского писателя Ю. Тупицына или москвича Е. Гуляковского. Радует приход в литературу Спартака Ахметова. До войны я имел возможность познакомиться с научно-фантастическим сценарием, написанным виднейшим советским ученым с мировым именем. О чем же мечтал наш академик? Об искусственных алмазах! А кандидат геолого-минераловедческих наук С. Ахметов выращивает их, как и другие искусственные кристаллы, в своей лаборатории и, выйдя оттуда, садится за писательский стол, мечтая о новом уровне развития науки. Как несопоставимы эти произведения с мелкотравчатой подменой серьезных идей – «покупкой в магазине «механической жены» (в одном из рассказов, опубликованных в издательстве «Знание») или кочующей от автора к автору влюбленностью героя в женщину, оказавшуюся биороботом.

Мягкую, лирическую, женственную струю в литературу мечты вносят молодые фантастки Лада Жукова и Аэлита Дубаева. Романтика истории характерна для произведений первой, протест против механической бездушности уродливой цивилизации – у второй. Пути фантастов в наши дни важно сверить с точным компасом, который можно увидеть в упомянутом выступлении К. У. Черненко. Нельзя восторгаться малохудожественными произведениями на «нужную тему», как нельзя захлебываться восхищением от формальных выкрутасов идейно опустошенных произведений.

В наши дни фантастика в фокусе внимания Госкомиздата СССР. Его коллегия приняла важные решения для развития жанра, привлекая к нему интерес всех издательств. Удивляет, что издательстве «Мысль», имея многолетнюю традицию издания географической фантастики, неуклюже уклоняется от издания прошедших испытание временем книг.

Началась работа над выпуском межиздательской тридцатитомной библиотеки научной фантастики. Однако опыт подобного издания библиотеки приключений убеждает, что без помощи, в особенности «Молодой гвардии», так много делающей для развития научной фантастики, «Детской литературы», «Мира», уже издававших отбираемые для библиотеки книги, не обойтись.

Пусть научная фантастика поможет читателям стать полноценными участниками научно-технической революции, укрепив их веру в светлое грядущее, которое мы строим.

Александр КАЗАНЦЕВ.