ДЕНЬ ИЗ ЖИЗНИ ФЭНА, или СКАНДАЛ НА ЕФРЕМОВСКИХ ЧТЕНИЯХ

Седьмое апреля. Сегодня в 17.30 в Ленинградском доме писателей, что на улице Воинова, состоится открытие Третьих Всесоюзных Ефремовских Чтений.

Терпеть не могу опаздывать, поэтому уже в 16.00, тщательно выбритый и причесанный, в тройке, при галстуке и со значком "Соцкон" на лацкане пиджака, открывав дверь, на которой висит табличка: "Вход только по предъявлении писательского удостоверения". Солидный мужчина при входе уже не останавливает меня грозным "молодой человек, вы куда?", а вежливо объясняет, что еще слишком рано, никого нет, кафе закрыто на обед, и я могу пока сходить полюбоваться красотами родного города.

Делать нечего, выхожу - и сразу же натыкаюсь на своего будущего начальника (главного редактора подготавливаемого нами сейчас прозина "Измерение Ф"), огромного, бородатого Святослава Логинова. Вместе с ним тоже бородатый (борода, правда, не такая буйная, как у Святослава, а аккуратно подстриженная; интеллигентного вида мужчина лет сорока.

Здороваемся. Слава представляет нас друг другу. Оказывается, интеллигентного вида мужчина - это Алан Кубатиев. Очень приятно.

Услышав мою фамилий, Алан улыбается:

- А-а, тот самый...

Приятно вдвойне.

Втроем мы сумели убедить строгого вахтера, что на диванчике перед кафе лучше, чем на пронизывающем насквозь ветру. Дом писателей действительно пока пуст, нет даже привычных бабушек в гардеробе. Диванчик перед кафе стоит на своем месте, на столе перед ним три или четыре грязных стакана, доверху забитых окурками, и пустая бутылка из-под портвейна.

- Здорово ты с меня сегодня жирок согнал - смотри, вся рубашка мокрая, - ворчит на Алана Святослав, снимая куртку.

Для поддержания знакомства приходится подарить Кубатиеву номер своего фэнзина. Он, вроде бы, доволен, листает журнал. Пока железо горячо, нагло спрашиваю:

- А как насчет того, чтоб дать нам что-нибудь свое?

Алан делает очень вежливое лицо, я все понимаю и тут же добавляю:

- То, что вы можете опубликовать официально, нас не очень-то интересует - все равно опубликуете. Вот если бы что из ранних ваших опытов...

Как мне кажется, Алан облегченно вздыхает и говорит, что вот был у него написан в институте фантастический эротический рассказ "День дефлорации" - и вопросительно смотрит на меня.

Меня такие вещи не пугают, а Святослав, видимо, вспомнив рассказ, довольно улыбается. Тогда Кубатиев угощает нас удивительной историей.

Этот самый рассказ он написал в институте, от руки и в одном экземпляре и совершенно про него забил. Лет через шесть или семь, приехав в отпуск "в родной кишлак", он забрел на толчок, посмотреть для себя инструмент. К ному подошел какой-то тип и предложил купить "порнуху". "А что у тебя? - спросил Алан. Тип, опасливо озираясь, достал из кармана распечатку рассказа "День дефлорации" (естественно, без подписи). "Слушай, откуда?" - удивленно радостно вскричал Алан. Продавца "порнухи" моментально и след простыл, а Алан потом долго ломал голову: откуда?! Позже выяснилось, что институтский приятель сохранил и размножил.

Конечно же, я заинтересовываюсь. К тому же рассказ с такой замечательной судьбой. Тут как раз начинает собираться народ.

Первыми подходят Саша Сидорович и ивановский фэн Юра Колобаев - "белокурая бестия. Колобаев - человек настолько замечательный, что ему, пожалуй, следует уделить несколько строк.

В фэндоме он появился с год назад, ему еще нет и двадцати, длинные белые волосы и неизменная фэновская футболка. Всю жизнь он увлекался туризмом, пока не понял, что фантастика - это модно и ничуть не хуже, и решил попробовать свои силы в фэнстве. Прославился он тем, что за год побывал на всех советских конвенциях, пил со всеми известными фэнами и с некоторыми писателями, а попутно в своем Иванове выпустил газету фантастики "Аэлита". Случилось это еще прошлой осенью. Юрка, правда, уверяет, что появился уже и второй номер газеты, но я его еще в руках не держал. Фантастику Колобаев любит, но знает плохо. Зато уверен в себе, легок на подъем, нагл и чертовски обаятелен. Сейчас он делится со мной впечатлениями о моем "Сизифе".

- Слушай, брат Николаев, отличный фэнзин, клянусь! Повесть я, правда, не понял, но все равно здорово. Так что, брат Николаев...

Люди все подходят и подходят. Не успеваю здороваться. Приехали из многих городов, всех рад видеть, - в общем, здорово.

Усталый Сидорович (еще бы - член оргкомитета, не хухры-мухры) прикрепляет мне на пиджак именной бэдж с портретом Ивана Антоновича. Приятно.

Открыли кафе. Сразу на всю нашу кампания (редколлегию "Сизифа" и ближайших друзей) занимаю самый удобный столик в углу. Саша Сидорович приносит ящик пива и бутерброды с красной рыбой. Беру бутерброд, пока все не расхватали, открываю пиво. Рядом со мной за столом неожиданно оказывается Вячеслав Михайлович Рыбаков - кто не знает лауреата Госпремии? Они с Колобаевым уже вспоминают какую-то вчерашний веселую историю (заезд на Чтения был вчера, ночь участники конференции провели в Доме Творчества в Комарово).

Между разговорами поворачиваюсь к соседнему столику, где сидит москвич Эдуард Геворкян. В прошлом году он обещал дать для фэнзина свои рассказы, но забыл, закрутился, не до этого было. И вновь прошу, но уже не свежие вещи, а ранние опыты, которые он нигде официально не опубликует. Эдуард улыбается, заявляет, что этого добра у него полно и дает телефон, чтобы я напомнил.

Разговор за нашим столиком (за ним сидит человек 10-12) общий и веселый: ни о чем и о фантастике, пиво свежее, холодное - здорово! Но это пока лишь прелюдия к основным событиям, главное - официальная часть, открытие Чтений, затем все едут на четыре дня в Комарово, где и произойдет все самое главное. Я не поеду - дома много работы.

В кафе входят Андрей Михайлович Столяров и Николай Ютанов - талантливый писатель и не менее талантливый кооператор, сумевший пробить шикар-рную серию "Новая фантастика".

- Рыбаков! - громко кричат они в два голоса. - Где Рыбаков? Держи! Первый экземпляр! Пока единственный в городе! - и они торжественно преподносят Славе его "Очаг на башне" в ютановской серии.

Экземпляр, конечно, не единственный в городе, еще в прошлые выходные, на книжном толчке (ныне официальном клубе) "Очагом" по червонцу торговали, но все равно приятно. Все за нашим столом бросаются поздравлять виновника торжества и кто-то проливает пиво на его джинсы.

- Ничего, знал, куда еду и что одевать, - успокаивает нас Слава, вытирая штаны.

Появляется Александр Иванович Шалимов, руководитель секции фантастики и член оргкомитета нынешнего мероприятия и официальным тоном просит всех подняться в зал.

В зале я встречаю коллегу-фэнзинера Серегу Бережного из Севастополя, у нас масса дел и мы радостно треплемся до тех пор, пока не замечаем, что Александр Иванович вступительную речь, посвященную непосредственно открытию Чтений, заканчивает, а на трибуну поднимается всеми уважаемый Сергей Снегов.

Писателя этого я люблю с младых лет, с тех пор, как прочитал "Эллинский секрет", одну из своих первых книжек фантастики. Слушав поэтому очень внимательно. Сергея Снегова сменяет Георгий Гуревич, тоже весьма уважаемый мною фантаст. Серега Бережной старательно конспектирует выступления.

Прошло уже около часа. Гуревича на трибуне сменяет человек с ничего не говорящей мне фамилией и начинает довольно нудно рассказывать про утопии и антиутопии. Можно выйти покурить и посмотреть, кто чем занимается.

Внизу, у кафе, встречаю ребят из Москвы - Диму Байкалова и Андрея Синицына. Последний прославился тем, что пил пиво с Гарри Гаррисоном, когда тот был в нашей столице. Меня всегда это поражало и восхищало, на Синицына я смотрю, как на живую реликвию.

- Ты знаешь, - говорят они мне, - Булычев и Михайлов приехать не смогли, заболели...

- Догадываюсь, - отвечаю, - в зале их нет.

- Зато вместо них приехал Юрий Медведев с Еленой Грушко, сегодня он будет выступать.

- Да ты что? - поражаюсь я. - Тогда скорее в зал, такое пропустить ну никак нельзя...

К сожалению, мы немного опаздываем. Юрий Михайлович во всей своей неприглядной красе возвышался на трибуне, гордо оглядывая зал. Правда, говорить ему пока не дают. У сцены стоит московский критик Владимир Гопман и гневно говорит в микрофон:

- Всем известно, что в сборнике ВТО "Простая тайна" была опубликована повесть Юрия Медведева "Протей", содержащая злобный пасквиль на братьев Стругацких. Медведев клеветнически обвинил их в том, что они якобы написали донос на Ивана Антоновича. Как после этого Медведев осмелился приехать сюда, на Ефремовские чтения, да еще взять слово? Я говорю не как критик Владимир Гопман, а как голос совести всех сидящих в зале, я...

Но тут его прерывает ведущий вечер критик и литературовед Анатолий Федорович Бритиков:

- Почему вы вырвали у меня микрофон? Как вы себя ведете? Вы даже не попросили слова! Я бы вам его дал, а так это безобразие!

Гопман продолжает о своем. Анатолий Федорович нервничает, а Медведев с неприступной высоты трибуны (его счастье, что она такая высокая) гордо озирает происходящее. Наконец нервы у Анатолия Федоровича не выдерживают и он отказывается вести собрание, спускается с председательского кресла и садится в первом ряду.

Вряд ли следует осуждать Анатолия Федоровича за это. Судите сами: немолодой уже человек, потратил массу энергии и сил на подготовку Ефремовских Чтений. Все было спланировано как надо, приглашен кто надо. Но два почтенных и уважаемых фантаста дружно заболевают (что поделаешь - возраст), а московская писательская организация не нашла ничего лучше, как прислать такую непопулярную, да к тому же наглую личность. Да еще вдобавок ко всему Медведев потребовал у организаторов Чтений, чтобы ему дали слово именно на открытии конференции, поскольку он, видите ли, с утра уезжает.

Поэтому мне искренне жаль организаторов, а нелюбовь к неуважаемому Юрию Михайловичу доходит до крайнего предела, и, по-моему, не только у меня - зал шумит. А Медведев нагло взирает на нас сверху.

Александр Иванович Шалимов принимается уговаривать Бритикова вернуться на председательское место, но безуспешно.

И вдруг шум в зале перекрывает мощный голос Логинова:

- Подлецам не место в этом зале!

И тут вступает Медведев:

- Я не понимаю, почему...

Естественно, договорить ему не дают. С гневной речью с места на него обрушивается Столяров. Договорив, он встает и в знак презрения к Медведеву выходит из зала. Затем звучат еще несколько нелестных эпитетов в адрес Юрия Михайловича, и тут Юрочка Колобаев (ну прелесть какая!) берет и в праведном негодовании покрывает тезку нецензурными словами. После этого около трети присутствующих в знак протеста против выступления Медведева покидают зал. Я остаюсь. Мне крайне интересно, что же Медведев скажет умного. Первая его фраза настолько бесцветна, что даже не запоминается, зато вторую я помню хорошо:

- Я сегодня впервые услышал, - заявляет этот деятель, - что в моей повести "Протей" выведены якобы выведены братья Стругацкие и Иван Антонович Ефремов...

Комментарии, как говорится, излишни. Мне ничего не остается, как поаплодировать оратору и покинуть зал.

В коридоре висят тяжелые клубы дыма, несущийся из динамиков в зале противный голос докладчика напрочь заглушается гулом голосов. Заметив у дальнего окна Сашу Сидоровича с его потрясающих размеров сумкой, я вспоминаю о ящике пива, который еще наверняка не весь выпили, и проталкиваюсь к нему. Здесь уже стоит вполне представительная компания негодующих писателей-фантастов.

- Это безобразие! - говорит Андрей Дмитриевич Балабуха.

- Как его вообще пустили сюда! - возмущается Андрей Столяров.

- Надо было захлопать его, как на съезде, - веско заявляет Рыбаков.

- А может, черт с ним, - неуверенно вмешиваюсь я. - Ну зачем было устраивать скандал, портить нервы Бритикову и оргкомитету. С Медведева все равно как с гуся, таких не прошибешь...

- Хватит компромиссов, Андрей! - гневно перебивает Столяров,

- Действительно, надо было без скандала просто выйти из зала, - поддерживает меня Балабуха. - Но обязательно вернуться на следующее выступление.

Через некоторое время я заглядываю в зал и вижу, что выступает снова Георгий Гуревич, но прислушиваться уже нет никакой возможности: разговор в кулуарах гораздо интереснее.

По окончании торжественного заседания мы все сидим в кафе и ждем автобус. Медведева, естественно, с нами нет. И хорошо, что нет. Вокруг каждого стола собирается компания, говорят о фантастике.

Я мотаюсь от стола к столу - до автобуса времени мало, а надо еще договориться о куче разных важных дел. Конечно же, не успеваю, но что поделаешь - в следующий раз.

Подхожу к автобусу прощаться. Писатели уже расселись, фэны курят на улице.

- Ну что, - говорит мне Сидорович, - может ты с нами? Диванов там полно, переночуешь...

- Поехали, брат Николаев, - толкает меня в грудь Колобаев. - Я тебе свою кровать уступлю, сам на полу лягу...

- Нет, - отвечав, - мне сегодня статью Кана про "Хьюго" надо до ума довести. И вообще, работы полно. Так что не обижайтесь.

- А может все-таки подумаешь? - предлагает Сидорович, дергая плечом. В сумке веселый перезвон, как у мчащейся вперед тройки.

- А, черт с вами, поехали, - и я, махнув на все рукой, лезу в автобус.

И мы поехали. И я не пожалел об этом. Потому что всю ночь общался с замечательными людьми и даже много сделал для пользы нашего фэнзина. Сперва Слава Рыбаков под горячую руку пообещал мне при свидетелях, что сделает статью для "Сизифа" о сегодняшнем скандале. Потом он рассказал жутковатую историю о своей повести "Доверие", о том, как ее конфисковали люди из КГБ и спустя несколько лет ему пришлось писать ее снова, и как совсем недавно ему прислали чудом сохранившийся экземпляр первого варианта, и что он мечтает опубликовать оба варианта под одной обложкой и со своим предисловием. И я предложил ему отдать первый вариант со статьей в "Сизиф", поскольку это материал именно для фэнзина, и Слава согласился (опять же - при свидетелях). А потом Андрей Дмитриевич Балабуха подарил ценнейшую фразу для фэнзина "Страж-птица" и я тут же зафиксировал ее на бумаге, а Балабуха подписался. А потом пришел Виталий Иванович Бугров и стало вовсе не до сна. А потом мы сидели у Ольги Николаевны Ларионовой, а потом с Серегой Бережным и неизменным Колобаевым гуляли по ночному Комарово, все так же говоря о любимом - о фантастике. А потом...

Но, как говорят братья Стругацкие, это уже совсем другая история...

Конечно, сии заметки нельзя рассматривать как строгий документ, фразы я воспроизводил по памяти, это не стенограмма, но за смысл я ручаюсь. Со своей, конечно, колокольни. А вообще, эти заметки написаны с одной целью: зафиксировать, кто и что обещал мне сделать для нашего фэнзина.

Читайте следующие номера "Сизифа"!

-:о:0:о:-