И ВСЕ-ТАКИ ЗАЧЕМ?

В самом деле: во имя чего городим мы все-таки этот свой огород вокруг фантастики? Возглашаем некую ее самостийность, постулируем многожанровость, выделяем в "отрасль или вид... Зачем все это - по большому-то счету? Заполнить незадействованные клетки памяти можно ведь и чем-нибудь иным: интересного в мире хоть отбавляй - нашлось бы время, да было бы желание!

Что ж, очевидно, и впрямь стоит поговорить о назначении фантастики - о явных и тайных ее целях и сверхзадачах, о роли, на которую она претендует.

Начнем с цитат - и давних, и не очень; авторов не называем, в данном случае это не так уж и важно.

"Хорошее научно-фантастическое произведение - это интересная научная мысль (гипотеза, теория) в добротном литературном изложении".

"Наиболее интересные гипотезы фантастики - в области духовной, а не технической. Герои фантастики - это гипотезы человеческой красоты".

"Облекать в художественные образы представления о будущем, просветлять его черты, скрытые завесой времени, - такова роль научной фантастики".

"Цель научно-фантастического романа не исследование космоса или микрокосма (для этого существует наука), а поиски свежего угла зрения на современность".

"Фантастика - это сказка, написанная в литературном стиле существующей эпохи".

"Научная фантастика - литература системного мышления, научного творчества и мечты".

Думается, нет нужды продолжать эти выписки; уже и приведенные подтверждают, по-разному определяют фантастику пишущие о ней, по-разному соотносят ее с остальной литературой, разное усматривают у нее предназначение. Иной раз - не усматривают никакого... Крайнюю эту точку зрения оспаривать пока воздержимся (но постараемся запомнить, что существует и она); явную же противоречивость толкований фантастики без всякого риска ошибиться объясним либо требованиями контекста, оставленного за рамками цитат, либо субъективностью самих толкователей.

И не будем спешить с осуждением этой субъективности! В подходе к НФ она не только возможна, но и неизбежна. Попробуйте-ка представить себя в роли читателя, с равным удовольствием приемлющего в фантастике все ее виды, жанры, темы, стили! Это лишь на библиотечной полке (да, может быть, в голове идеального редактора) мирно соседствуют социально-утопические романы - с памфлетами, фантастика научно-техническая и даже откровенно популяризаторская - со сказочной, приключенческая - с философской или, скажем, сатирической: теоретически-то (кабы еще - и на практике!) выбор велик, а читатель давно уж не всеяден...

Но вернемся к наболевшему: о чем хлопочем, выгораживая для фантастики участок пообширнее да попригляднее, претендуя порой и на территории соседей - в общих-то садах художественной литературы (изящной словесности, как непременно выразились бы в данном случае наши предки)? О чем печемся, сетуя на неустроенность и лишь в воздухе до сих пор существующие дворцы и угодья вековечной Золушки - Фантастики?

Ответим - вроде бы издалека и поначалу опять-таки цитатами.

"Паук совершает операции, напоминающие операции ткача, и пчела постройкой своих восковых ячеек посрамляет некоторых людей-архитекторов. Но и самый плохой архитектор от наилучшей пчелы с самого начала отличается тем, что, прежде чем строить ячейку из воска, он уже построил ее в своей голове" (К. Маркс).

"Если бы человек был совершенно лишен способности мечтать... если бы он не мог изредка забегать вперед и созерцать воображением своим, в цельной и законченной красоте, то самое творение, которое только что начинает складываться под его руками, - тогда я решительно не могу себе представить, какая побудительная причина заставляла бы человека предпринимать и доводить до конца обширные и утомительные работы в области искусства, науки и практической жизни" (Д. Писарев).

Не правда ли: до чего созвучны меж собою эти высказывания! Припомним и знаменитое ленинское: "Фантазия есть качество величайшей ценности" - и уж окончательно склонимся к симпатичному, хотя и промежуточному для нас выводу: роль воображения, выдумки, фантазии, мечты - даже и в самой обыденной жизни человека - отрицать попросту невозможно!

- Да полноте, никто и не отрицает! - заметите вы на это. И будете, разумеется, правы.

Случайно ли в каждом из нас с пеленок вырабатывается ценнейшее это качество? Не вырастает само по себе, не проявляется, как все изначально заложенное, нет: именно вырабатывается - усилиями старших, пусть часто едва ли не инстинктивно, но - культивируется, воспитывается, бесконечно тренируемое в первые годы нашей жизни с помощью сказок, побасенок, прибауток... Того старомодного, наивного, мило непритязательного на первый взгляд устного народного творчества, что пришло к нам из самой седой древности (развитое воображение требовалось и тогда - просто чтобы выжить!) и до сих пор не иссякло, до сих пор учит ребенка видеть неявные поначалу взаимосвязи во всем вокруг. Неявные, скрытые - и оттого на первых порах неизбежно гипертрофированные, образные, метафоричные, откровенно фантастические - разве не так? Вспомните: а сами вы разве не одушевляли в детстве своих кукол, оловянных солдатиков, разнообразную "машинерию"? И не видели в лисе, волке, медведе и других обитателях леса (да и не только леса: а собака, а кошка, а петух?!) - вполне равных себе, выражаясь языком НФ, "братьев по разуму", подчас весьма и весьма, между прочим, злокозненных? И не пугались Кощея, бабы-яги. Змея Горыныча и иных сказочных страшилищ - тоже ведь, наверное, не просто в качестве острастки для малышни живущих от века в мудрой народной памяти, но, очевидно, и затем, чтобы - с деятельной помощью воображения - научить с младых ногтей преодолевать самое тяжкое из препятствий - собственный страх?!

На какую же, оказывается, поистине широкую ногу поставлено в нашей человеческой жизни обучение воображению! А прибавьте-ка к устным бабушкиным-дедушкиным-маминым-папиным сказкам огромную количественно литературу для самых маленьких - от картонных раскладушек до вполне солидных, капитально - на поколения! - издаваемых трудов дедушки Корнея и Маршака? Действительно огромную: ведь, сетуя и плачась на хроническую ее нехватку, каждая семья тем не менее исхитряется раздобыть для своего младшенького хоть какое-нибудь прибавление к собственному затрепанному наследству. Да вспомните-ка еще кукольный театр и многое-многое множество ежедневных телевизионных "мультяшек"; радионяню и ее сподвижниц и сподвижников - там, куда еще не дотянулось наше дальновидение...

Нет, и впрямь: кому - после этой-то глобальной "обработки" - придет на ум отрицать значение воображения, фантазии, выдумки в нашей жизни?! Не напрасно ли распинаемся?

Ан нет: не напрасно! Отрицать - да, невозможно.

Но, увы, можно недооценивать. Это не возбраняется. Ни законом, ни традицией - вековечной воспитательской нашей практикой... Впрочем, попробуем сначала представить: а что, собственно, случится - исчезни у человека, притупись почему-либо его способность воображать, фантазировать? Разве так уж совсем и нет вокруг нас таких людей? И ведь ничего, живут - не тужат, словно и не касаются их приведенные выше высказывания выдающихся мыслителей...

А вот и неправда! Нет среди нас с вами таких людей - и быть не может!! Они, такие-то, содержатся в лечебницах да спецпансиоиатах - надежно упрятанные от нас калеки, обесчеловеченное потомство непутевых родителей... А те, в ком мы привычно подразумеваем полную бездуховность: обыватели ли, озабоченные лишь приумножением и реализацией трудовых (я нетрудовых) сбережений, бюрократы ли, ничего не видящие якобы дальше циркуляра и собственного носа, прочие ли малосимпатичные личности, немало нам досаждающие, однако прекрасно рядом с нами уживающиеся... Вот уж нет: они могут быть лишены каких угодно иных человеческих качеств, но только не этого, не воображения! Ибо без него и на машину не накопишь, и дачу не построишь, и... Словом, ничего - сверх того, что уже имеешь и достиг - не заимеешь и не достигнешь. Вполне по Писареву. Потому что ничего не придумаешь, не вымечтаешь, не вообразишь: оно же отключено, воображение-то!

Страшно представить общество, лишившееся драгоценнейшего свойства... Поначалу оно, угасая, еще будет жить по инерции - за счет подражания, копирования того, что уже создано. Отчасти поможет ему в этом развитая техника. И привычка эту технику обслуживать. Но, бессильное создать что-либо новое, в любой сфере - производственной ли, культурной ли - обреченное тиражировать лишь то, что под рукою и на глазах, оно в результате меняющихся условий, неизбежных новых больших и малых катастроф и катаклизмов очень скоро будет отброшено вспять. Исчезни почему-либо, скажем, элементарнейшие рычаги - до восстановления их оно уже не додумается. Уцелел из книг лишь какая-нибудь одна (по закону подлости - самая бездарная) - и те, кто по инерции еще ощущал бы потребность стучать на машинке или водить по бумаге пером, бесконечно переписывали бы ее и только ее, ничуть не подозревая о ее бездарности и не умея написать иное. Останься из всего многообразия окружающих нас сидений только кресла - и тут никому ни за что не помнилось бы, что могут ведь существовать и стулья, вплоть до самых примитивных, и что из такого примитивного стула, отпилив у него спинку, несложно изготовить табуретку... Я, разумеется, упрощаю, но - кончится сырье, откажут станки, износится заготовленное впрок, иссякнут запасы - и рассыплется придуманное нами бесфантазийное общество, обратится в жалкое собрание единиц, обреченных искать спасения и пропитания на лоне природы и, значит, обреченных же со временем снова вскарабкаться на деревья. Когда-то еще любознательность сызнова перерастет в сообразительность, а та, шлифуемая практикой, разбудит мысль и даст толчок - Воображению...

Впрочем, довольно: картины регрессирующих цивилизаций многократно и разноаспектно обрисованы в фантастике. Вспомним хотя бы "Сумерки на планете Бюр" и "Формулу невозможного" Е. Войскунского и И. Лукодьянова или "Хищные вещи века" А. и Б. Стругацких. Выходило и много других произведении, которые можно было не принимать всерьез и даже "разоблачать" (что и делалось, весьма при том усердно и успешно), пока не стала явью агрессивная бездуховность "балдежей" - с наркотиками и без, "тусовок", ухода в скороменяющиеся разновидности "рока". Псевдожизнь на уровне ощущений с примитивной, вполне как у амебы, реакцией на раздражения: "не трожь рок -... - сделаем больно!" С зауряднейшим матом посредине и - вопреки бодрым заверениям о высочайшем творческом взлете духа - низвержением оной маломатериальной субстанции в Мальмстрем невежества...

Но обличителей явных и мнимых недостатков сейчас в избытке и без нас! Вернемся к главному. К недооценке фантазийного начала.

А разве же нет ее, этой недооценки?

Разве же, поначалу всячески (хотя, как указывалось, часто без непременной осознанности) ориентируя своих детишек на ускоренное развитие воображения, искренне умиляясь первым его проявлениям, мы сами вскоре же - с детсадовского еще возраста наших крох! - не начинаем вдалбливать им (теперь уже - вполне осознанно) наше выношенное, в силу собственного опыта крайне желаемое и потому сокровенное: не выдумывай!.. не фантазируй!.. не в сказке живешь и не на необитаемом острове - среди людей!..

Забота о судьбе малыша понятна, разумеется, и вполне естественна. Забота - деятельная, результативная... Немудрено, что разгоревшаяся было ярким пламенем фантазия ребенка очень скоро идет на спад.

В конце прошлого века было подмечено: пик развитости воображения приходится на 15 лет. Именно в этом возрасте максимально незначащи преграды для фантазии, она наиболее сильна и необузданна. Неслучайно неоперившийся юнец (тьма примеров тому и в прошлых веках, и в нынешнем) в эти свои такие, казалось бы, несолидные годы может проявить себя неординарным поэтом, композитором, изобретателем... Для него нет авторитетов, нет догм! Даже родительское "табу" на выдумку (самое, по-видимому, существенное из ограничений) принимается - если принимается - только внешне: внутренне-то наш отрок все равно ощущает себя как бог и царь - в распахнувшемся навстречу мире!

Но - вслед за семьею и воспитательницами детского садика - вступает в дело и дальнобойная артиллерия: начальная, средняя, высшая школа, общество в целом. Огонь по "инфантилизму" и "прекраснодушной мечтательности" ведется из самых лучших побуждений; под дружным и целенаправленным натиском рушатся в итоге последние бастионы мнимого могущества. К счастью, "детское живет в человеке до седых волос", как сказал когда-то так и не исправившийся - вопреки самым настоятельным пожеланиям - наш добрый романтик Александр Грин: окончательно вытравить это "детское" крайне сложно. Урезонивая, загоняя наше воображение в рамки дозволенного и общепринятого, семья, школа, общество лишь в редчайших случаях отправляют его в нокаут, добиваются стопроцентного успеха: возможно, срабатывают какие-то неведомые нам (наука ведь до сих пор не определилась со сложнейшим, как выясняется, механизмом воображения!) предохранители, не дозволяющие вот так - напрочь - ликвидировать ценнейшее качество, отличающее сапиенса от не-сапиенса.

Но вглядимся дополнительно и попристальней в наши дня. Практически в каждом доме не выключается голубой (теперь уже чаще многоцветный) экран. Невероятно возросли скоротечность и многообразие контактов человека с окружающим миром в самых разных его - этого мира - проявлениях. Чудовищной плотности информация прямо-таки с пеленок незримым густым облаком окутывает новорожденного! А по новейшим данным, и не родившийся еще гражданин сквозь первоначальную дрему во чреве матери уже вбирает в себя первые позывные внешнего мира...

Не ясно ли, почему пик развитости фантазии и еще сместился вниз? Он приходится теперь на 11-12 лет! Однако потребность-то в воображении не исчезает и в 20, и в 40, и даже в 80 лет! Взрастив и - после массированной обработки, после многих сокрушительных нокдаунов - максимально дисциплинировав его, мы, однако, по-прежнему рассчитываем на его поддержку и помощь в нашем, ко всему прочему, еще и быстроменяющемся мире. В мире, где, если верить социологам, каждые 14 лет удваивается количество предметов - что в быту, что на производстве, - сама жизнь, дабы не оказаться на ее обочине, требует развитого, тренированного воображения.

И мы, разумеется, всю жизнь свою (опять же, едва ли о том помышляя) не прекращаем этих тренировок: читаем книги, смотрим кино, ходим в театр, на выставки живописи...

Фантастика - наиболее действенное средство для поддержания воображения в рабочем состоянии.

Реалистическая ветвь искусства стремится вписаться в уже известное нам, опирается на наш собственный жизненный опыт, именно на его базе создает свои сотрясающие и очищающие нас эмоциональные взрывы. Фантастика же впрямую обращается к воображению.

Даже просто представить выдуманное писателем "небываемое" требует его воображения усилий. И пускай это "небываемое" сконструировано из отдельных черточек сугубо земных, подчас тривиальнейших образов и явлений - оно если и становится от того заурядней и узнаваемой, так только для тех, кто уже изрядно поднаторел в фантастике.

Но ко многим ли она попадает - издающаяся у нас в лучшем случае 100-тысячным тиражом (а ведь он зачастую ограничен до 30 и даже 15 тысяч) новая книга - свежая, предположительно небанальная фантастика? Да лишь к счастливцам из огромной - минимум в несколько миллионов - армии любителей НФ, ее ревностных поклонников и собирателей. Большинство же вынуждено довольствоваться переиздаваемыми ежегодно романами А. Толстого, А. Беляева, В. Обручева, из переводных авторов - Ж. Верна и Г. Уэллса... Чем еще? Да, пожалуй, и точка: все прочее до рядового читателя если и доходит, так только в виде журнальных публикаций.

А на дворе-то у нас, между прочим, конец XX века! И в разгаре - научно-техническая революция, и в самом еще начале - гигантский процесс перестройки, дополнительно требующий от каждого гражданина страны максимальной инициативности, смелости, творческого подхода к делу...

В США - другой индустриальной сверхдержаве - ежегодно выпускается в свет тысяча новых книг фантастики (при наших сорока, от силы - пятидесяти в год). Курс научной фантастики там преподают в подавляющем большинстве колледжей и университетов; существует даже специальная премия преподавателей НФ - одна из весьма престижных в развитой системе литературных наград западной фантастики... Но капиталист в массе своей - отнюдь не чудаковатый Килгор Траут из романов Курта Воннегута; будучи сверхпрактичным (и добавим, достаточно дальновидным), просто так, из платонической любви к фантастике, деньги на ветер он не выбросит! Подразумевается обязательная и непременно весьма приличная отдача: систематически читающие фантастику инженеры изобретают быстрее, больше и эффективнее, командиры производства смелее и обоснованнее принимают решения, рядовые рабочие - быстрее и безболезненнее для себя и хозяев осваивают новую технику. Мир-то вокруг действительно становится в немалой степени эфемерным: "человека связывают с вещами все более кратковременные отношения", - утверждает известный социолог Олвин Тоффлер, и с ним трудно не согласиться. Промышленные изделия и даже сооружения, не успев обветшать, уже устаревают, требуют замены, окружающее меняется на глазах и притом нарастающими темпами - тут, без поддержки тренированного воображения, и впрямь немудрено отстать, оказаться на обочине прогресса - что, собственно, и случилось с нами во многих сферах и производства, и общественной жизни...

Не хотелось бы, разумеется, быть понятым превратно.

Развитие воображения, поддержание его в рабочем состоянии - всего лишь побочный эффект фантастики, далеко не самое главное в ней - хотя и исключительно важное с точки зрения практических нужд общества. Будучи разновидностью художественной литературы и осознав это, фантастика давно переросла старое определение из второго издания БСЭ (т. 29, М., 1954), где ей предписывалось иметь предметом изображения "научное изобретение, открытие, еще не осуществленное в действительности". Главное сегодня и в фантастике - человек, а не машины, не изобретения и открытия.

Фантастика успешно выполняет ныне чисто художественные функции. Она воспитывает своего читателя нравственно, учит его простым, но вечным (сколь же часто, увы, забываемым!) истинам: человек должен быть добрым, гуманным, терпимым. Причем делает это часто едва ли не эффективнее, чем остальная литература, ибо персонажи фантастики традиционно отличаются активным характером, неординарными поступками. Смелые, сильные, волевые, они обычно по-старомодному благородны. Тогда как а "большой" нашей (да и зарубежной) прозе герои сплошь и рядом давно уж негероичны, давно являют собой пассивных страдальцев, растерянных "домашних философов", затертых неблагоприятным стечением обстоятельств; на случайно же столь быстро выдыхаются в последние годы все наши дискуссии о положительном герое...

А кроме того, не фантастика ли в отроческие годы формирует и наши представления о будущем? Учебных-то пособий о нем - для младшего и среднего школьного возраста - покамест вроде и не предусмотрено, готовить же своих детей к встрече с грядущим мы обязаны, ибо, нравится нам это или нет, едва ли в состоянии замедлить шаг прогресса. Будущим, разумеется, занимается не только фантастика: существует огромная специальная литература прогностического плана. Но когда еще дорастет до таких книг и брошюр наш совсем не гипотетический ребенок? Самостоятельное исследование будущего требует немалых затрат времени, определенных знаний, навыков, отнюдь не детской усидчивости. Фантастика же проглатывается залпом и вместе с тем не совершенно бесследно. Ибо успевают отложиться в памяти юного человека наиболее осязаемые, зримые детали, подсмотренные писателем в будущем...

Эти добавочные плюсы фантастики мы лишь констатируем скороговоркой - хотя, быть может, именно о них и следовало бы сегодня трубить максимально громко. Тем не менее даже и сказанное подводит нас к неизбежному общему выводу.

Не нужно бояться фантастики! Пусть подросток читает ее - какое-то время даже и в ущерб классике. Обычно "запойное" чтение фантастики непродолжительно: минимально ознакомившись с предстоящим ему будущим, утолив по возможности жгучую эту жажду, наши подросшие дети в массе своей уже через несколько лет без особого сожаления расстаются с книжным Материком Мечты - другие заботы влекут их! Но если при этом встретились на их читательском пути не одни только ремесленнические поделки (коих в фантастике - в процентном отношении - по-видимому, не меньше, чем в "обычной" литературе, - и вот тут-то бы и побеспокоиться нам, родителям, о доброкачественной и, главное, всякому доступной духовной пище для наших детей!) - заряда гражданственности и социального оптимизма хватит им едва ли не на всю оставшуюся жизнь.

Обратиться к Пушкину, Гоголю, Льву Толстому, Достоевскому - у них еще будут и время, и повод.

ВИТАЛИЙ БУГРОВ