ФАНТАСТИКА И ПОДРОСТОК

Паренек сидел, чуть сгорбившись, глядя прямо перед собой невидящим, сосредоточенным взором. Пальцы рассеянно поглаживали корешок книги. Я осторожно присел рядом, наклонил голову и прочел:

А. Стругацкий, Б. Стругацкий, "Путь на Амальтею". Знакомая вещь.

- Как, понравилась книга?

- Ничего. Местами здорово закручено, только разговоров многовато, - серьезно ответил он и снова наморщил лоб.

Обыкновенное мальчишеское лицо, живое, открытое, вдумчивое.

Наверное, много читает, заключил было я, но тут же вспомнил его ответ. "Здорово закручено" не очень гармонировало с представлением о начитанности. Впрочем, зачем гадать? Сам скажет. Он словно подслушал мое желание:

- Вчистую забыл... Никак не припомню...

- О чем ты?

- Да вот об этой книжке. Уже читал похожее, а где, не знаю...

- Может, просто показалось? Мне такой сюжет не встречался.

- Я не о том, что написано, а как в ней говорят герои...

Завязалась беседа. Паренек говорил о фантастике с горячностью завзятого любителя. Он внимательно следил за новинками научно-фантастической литературы. Ему было с чем сравнивать, у него уже выработался свой критерий оценки. Правда, иные его высказывания могли показаться резковатыми и самоуверенными, но никак не пустыми или поверхностными. Это были плоды самостоятельных размышлений о прочитанном.

- "Туманность Андромеды"? Ну, еще бы! Конечно, читал, и не раз. Такие люди, как Эрг Нoop, будут жить еще не скоро. Не в смелости дело, даже и не в уме. Он весь особенный... космический. А пространство как дано! Прямо дух захватывает... Нет, Лема не люблю. В "Магеллановом облаке" одни разговоры, сплошная тянучка. "Вторжение с Альдебарана" веселей, только не может того быть, чтобы польские крестьяне были настолько тупыми и жадными. И вообще у Лема как-то так выходит, что все люди плохие. Вот "Солярис" прочитал, и весь день тоскливо было.

Немного смущаясь, собеседник признался, что раз пять перечитывал "Человека-амфибию" А. Беляева.

- Ихтиандр, ну, просто живой. Так и стоит перед глазами. Немножко завидно - очень здорово плавать как рыба. Куда там акваланг! Но и жалко его. Он уходит от людей, чтобы жить в океане. Ни людей, ни земли - тоска смертная... А "Гиперболоид инженера Гарина" уже почти и не фантастика, лазер очень близок к гиперболоиду...

Паренек помолчал и вдруг воскликнул:

- А все же вспомнил! У Остапа Бендера говорят, как здесь. Правда?

Я понял его - он имел в виду языковую аналогию героев Стругацких с персонажами Ильфа и Петрова - и ответил вопросом:

- А "здорово закручено" откуда ты взял?

Он посмотрел, улыбнулся и сказал:

- Наверное, из "Амальтеи", "Теленка" я давно читал...

Этот разговор и заставил меня задуматься о взаимоотношениях подростков и фантастики. Я вспомнил свое детство. Нетерпеливое ожидание журнала "Вокруг света", где печатались тогда научно-фантастические повести А. Беляева: "Продавец воздуха", "Человек-амфибия", "Подводные земледельцы" и другие. На журнальных страницах оживал удивительный мир смелой фантазии, мир настолько живой, что я часто терялся - выдумка это или настоящее? Герои Беляева были идеалом и образцом, их взгляды, реакция на события и поведение в различных ситуациях в значительной мере определяли и мое четырнадцатилетнее жизненное кредо. Необычайно живучи остались мера и оценка, навеянные чтением произведений Беляева и А. Толстого. Они стали как бы незримым эталоном, помогавшим разобраться в сложном мире...

Еще не сформировавшееся сознание подростка крайне податливо, оно легко воспринимает, но цепко держит. И от того, что именно воспримет и удержит сознание подрастающего человека, во многом зависит его будущее мировоззрение, отношение к окружающему. Душа подростка, его восприятие прямолинейны. Он очень верит печатному слову.

Научная фантастика - любимый жанр подростков. Ее воспитывающее влияние огромно, и это влияние, мне кажется, мы пока недооцениваем.

Уже давно все и каждый знают, что литература - важнейшее средство идеологического воспитания. И что тут особенно опасен даже самый маленький брак, самая незначительная снисходительность к недоброкачественной продукции. Тем более что книги издаются у нас огромными тиражами.

У научной фантастики обширная и разнообразная читательская аудитория: от рабочего до академика и от школьника до ветерана революции. И это порой приводит к тому, что некоторым авторам научно-фантастических произведений сходит с рук и малая художественность (а иногда анти-художествениость) рассказа или повести и сомнительная четкость идейной нагрузки. "За титром сойдет" - так, вероятно, рассуждают редакторы и издатели. Тем более что в общем-то произведений научно-фантастического жанра у нас не так уж много.

Подобная скидка на жанр опасна и вредна. Поступаться самым главным - идейным содержанием книги - значит вносить путаницу в мировоззрение читателя (особенно молодого), сбивать его с материалистических позиций.

На Западе, особенно в США, фантастике придается большое значение как средству идеологического воздействия. Само собой разумеется, что идеологическая обработка ведется там в духе, не имеющем ничего общего с нашим мировоззрением. В США и Англии издается целый ряд специальных научно-фантастических журналов и немалыми тиражами. Американский журнал "Наука и фантастика" имеет ряд параллельных изданий на других языках, помимо английского, в Европе и Азии, К сожалению, мы не можем сказать, что уделяем этому виду литературы достойное внимание.

Интерес к научно-фантастической литературе растет из года в год. Иначе и быть не может в наш атомно-космический век. И дело тут не в том, в каком русле будет развиваться этот вид литературы - будут ли это книги, популяризирующие достижения науки, или это будет философская фантастика, за которую так ратует писательница А. Громова. "Все дальше в прошлое отодвигается "юношеская" популяризаторско-приключенческая фантастика. Передовые позиции уже заняла философская фантастика, которая стремится решать коренные проблемы эпохи, то проецируя их в будущее, то изменяя какие-то компоненты настоящего", - утверждает А. Громова. Мне кажется, это напрасное утверждение. Толстой и Беляев нисколько не чурались популяризации, их книги базируются на новейших (для того времени, разумеется) научных идеях и открытиях. Ну и что же, разве они проигрывают от популяризаторско-приключенческого "уклона"? Наоборот. И как бледны по сравнению с произведениями А. Беляева и А. Толстого сочинения некоторых современных писателей, беспомощно и вяло решающих "коренные проблемы эпохи".

Но главное, в любом случае научно-фантастическое произведение должно быть высокохудожественным, нести четкое идейное содержание. И, конечно же, такие произведения должны популяризировать новейшие достижения науки, говорить об открытиях, которые "носятся в воздухе" и скоро станут достоянием человечества. Кстати, "философское" направление отнюдь не избавляет писателя от этих требований.

Конечно, если считать "философское направление" удобной отдушиной для проникновения в научную фантастику без соответствующего научного багажа, то дело другое. Но тогда и разговор совсем другой. Как бы то ни было, а притязания разрешать коренные философские проблемы современности в рамках короткого рассказика или наспех сделанной повести ничего, кроме разочарования, принести не могут. И писателю и читателю! К сожалению, такие попытки встречаются. Причем особенно участились они в последнее время, когда под видом философии втихомолку преподносится заурядная околесица или, что гораздо хуже, плохо замаскированная мистика в духе графа Салиаса. Тлетворный туман мистики, хоть и в небольшом количестве, но просочившийся на журнальные и книжные страницы, слишком опасное и тревожное явление, чтобы им снисходительно пренебрегать.

Бедный подросток! Чем только не забиваются его мозги, когда он читает произведения, в которых и взрослый ногу сломит. Материалистическая платформа некоторых повестей и рассказов (идущих под тем же титром "научно-фантастические"!) более чем сомнительная.

Вот "рассказ" "Падение сверхновой" молодых писателей Е. Парнова и М. Емцева (альманах "Мир приключений", 1963 г.). Его художественные достоинства, к сожалению, крайне невысоки: канцелярский язык, беспомощный диалог и т. д. В основу сюжета положена идея антимира. Физика знает об антимире пока немного, но все известное с полной несомненностью свидетельствует о невозможности совместного существования мира и антимира. Например, частица - электрон сталкивается со своей античастицей - позитроном, мгновенно аннигилирует. Пара электрон- позитрон превращается в световые и гамма-кванты. Таковы данные современной науки.

По мнению же авторов, невидимый и непознаваемый антимир где-то здесь, рядом. Следовательно, всякому "я" соответствует зеркальное "анти-я": "Итак, нашей вселенной всюду: рядом с нами, в нас самих, возможно, сопутствует другая, невидимая вселенная, живущая на встречном времени. В ней свои, не воспринимаемые нами объекты, но такие же материальные, реальные, как наши". И цитата и ее смысл говорят сами за себя; ничего "сверхнового" тут нет. Самая обычная идеалистическая неразбериха. Как можно ее пропагандировать?

С этой же, по сути говоря, темой авторы выступили на страницах журнала "Техника - молодежи" (№ 2 и 3 за 1964 год, рассказ "Последняя дверь"). Та же идея существования незримого мира оккультных сил. И это миллионным тиражом!

Нельзя печатать лженаучные вещи, дезориентировать читателя. Да и не выйдет - читатель пошел не тот! Человек, соприкасающийся с наукой и техникой буквально на каждом шагу, не потерпит их профанации. Недаром же один из читателей даже принял "Последнюю дверь" за... пародию на плохую американскую фантастику! Этого человека с трудом удалось переубедить. Другие тоже выражают откровенное возмущение. Их можно понять.

Я не собираюсь охаивать все творчество Парнова и Емцева. В первом номере "Искателя" за этот год напечатан их рассказ "Лоцман Кид". Можно искренне порадоваться за авторов. Написанный в спокойной манере, с теплым юмором и хорошим языком, рассказ подкупает. Что хорошо, то хорошо! Если авторы и впредь будут упорно искать свое, то, безусловно, "Лоцману Киду" гарантирована преемственность.

Обратим взор на старшее поколение литераторов. И здесь, к сожалению, не без "сюрпризов". В повести "Странник и время" опытный писатель Г. Гор договорился до рассказа о попытке самоубийства... робота. Дальше, как говорится, ехать некуда. Прежде чем писать о вещах, связанных с кибернетикой, следует не только проштудировать основы этой сложной науки, но и обязательно убедиться, что они поняты правильно,

Полную неожиданность преподнесли братья Стругацкие. Уж, казалось бы, кто-кто, а они, писатели ярко выраженного реалистического стиля, бесконечно далеки от мистических вывертов. Но и они отдали дань этой заразительной болезни. В повести "Далекая Радуга" (сборник "Новая сигнальная", изд-во "Знание", 1963 г.) фигурирует некто Камилл. Личность вначале оригинальная, не более. Затем начинается странная трансформация. Камилл убит, но вскоре таинственно оживает. Читатель думает: "Мало ли что, наверное, ошибка, как-то вывернулся", и терпеливо ждет объяснения. Не тут-то было! В конце повести снова появляется Камилл и загадочно вещает, что сегодня умирал уже трижды и трижды воскресал. Что он последний из чертовой дюжины (???), что ему снова предстоит погибнуть наравне со всеми и снова воскреснуть и ему будет ужасно тоскливо одному на обугленной планете. Он, Камилл, синтез человека и машины, он все может, но ничего не хочет...

Так и тянет мистическим туманом. Поневоле задумаешься: и откуда такое в нашей фантастике?

Мечтать можно и нужно. Но абсолютно недопустимо в погоне за внешним эффектом подменять научные идеи бредовыми, а не разгаданные пока тайны бытия - мистическими домыслами.

В этом разговоре никак нельзя обойти творчество С. Лема, хотя он и не принадлежит к числу советских фантастов. С. Лем - популярная фигура в литературных кругах, задающих тон в фантастике. Иные готовы поставить его на один уровень с И. Ефремовым и даже Г. Уэллсом. Оговорюсь сразу: я не намереваюсь ставить под сомнение талант, литературное мастерство писателя, его остроумие и манеру письма. Речь о другом. Ранние произведения С. Лема - "Астронавты" и "Магелланово облако" - не дают оснований для беспокойства. Там есть и познавательность, и взлет доброй фантазии, и прогрессивное социальное звучание. Но некоторые более поздние вещи, например "Солярис", к большому сожалению, носят совсем иной характер. На первых порах "Солярис" привлекает остротой и динамичностью туго закрученного сюжета, но в процессе чтения впечатление меняется. Появляется и нарастает смутное чувство протеста и неприятия, оно усиливается с каждой страницей.

В предисловии к "Солярису" Лем говорит: "Для меня важно было не столько показать какую-то конкретную цивилизацию, сколько показать Неизвестное как определенное материальное явление". Это неизвестное, продолжает писатель, может быть "совершенно не похожим на наши ожидания, предположения, надежды". Думается, что не найдется человека, который возразил бы против этого замысла или против права автора осуществлять его по-своему, Речь не об этом. Неизвестное может быть всяким. Но как изображает писатель известное! Посмотрите повнимательнее на героев "Соляриса". Ведь это же люди, это же человеки будущего! И как мелко, как подло они выглядят - все трусы, и у каждого за душой гнусность. Самый симпатичный из них "всего только" довел до самоубийства беззаветно любившую его женщину.

Материковая идея "Соляриса" удивляет и разочаровывает. Грубо говоря, она в следующем: "Человек - дрянь".

Фантастика никогда не была и не будет аполитичной. Хочет того автор или нет, но за строками произведения неминуемо вырисовывается его подход и отношение к жизни, к окружающей действительности. Писатель выражает свое идеологическое и жизненное кредо. Вот почему творения американских фантастов, за редким исключением, как правило, утверждают незыблемость существования частной собственности и капиталистических порядков. Крайне характерно для них и неверие в человека, неверие в его будущее. Первое свидетельствует о том, что они выполняют определенный заказ. Второе является отражением все большей шаткости империалистического мира.

Я не против философской фантастики как таковой. Особенно хорошей, гуманной и подлинной. Отнюдь нет! Я против псевдофилософской фантастики и надуманных проблем. Стоит ли с важным видом разъяснять таблицу умножения взрослым людям? Нам необходима и философская фантастика - для взрослых, и приключенческо-познавательная - для юношества. Но, конечно, любое произведение - это прежде всего разговор о человеке. О человеке! Будущее - это не только автоматизация. Ведь этак можно дойти до абсурда! На какой бы уровень ни поднялась автоматика, она будет только слугой человека, его достижением. Человек будущего представляет огромный интерес для юношества, а автоматика - только аксессуар. Это понимают и подростки. Любой школьник знает, что управляет мотороллером человек, а не наоборот.

Тем не менее если прочесть ряд научно-фантастических произведений последнего времени, то создается впечатление, что человек будущего основное внимание уделит машинам. Что машины поглотят все его интересы. На самом же деле произойдет наоборот. С повышением уровня механизации и автоматизации жизни и производства человек будет располагать все большим временем для творчества. Я думаю, никто не станет оспаривать рост интеллектуальных интересов гражданина коммунистического общества. У гармонично развитой личности непременно будет превалировать интеллектуальное начало. Богатство внутреннего мира человека будущего создаст и ряд новых проблем. Это прекрасно понял И. А. Ефремов. В "Туманности Андромеды" И. А. Ефремов делает попытку показать общество будущего. Интересы героев "Туманности Андромеды" вовсе не ограничены "машинными" коллизиями. Человек, его внутренний мир, его взгляды на жизнь, взаимоотношения с окружающими - вот вечная проблема.

К сожалению, пока в некоторых научно-фантастических произведениях герои будущего предстают перед нами чересчур одномерными, упрощенными, грубыми. Одна такая книжка, посвященная "космическим молодчагам", может свести на нет годичную работу юного ума. Надо приучать мыслить и обоснованно мечтать, а не беспочвенно фантазировать. А то ведь выйдет, как с моим случайным знакомым, назвавшим "Магелланово облако" тянучкой. Придет время, он подрастет, его кругозор расширится, и он прочтет книгу по-иному. Но для этого дайте ему побольше узнать о мире. Расскажите о замечательных свойствах нейтрино, верхнем течении Амазонки, об улыбке Нефертити, Крабовидной туманности, сверхпроводимости, проектах Кибальчича, гидропонике, недрах Саянских гор. Одним словом, как можно больше о необозримом разнообразии мира. Все это в увлекательной и ненавязчивой форме выполняла и отчасти продолжает выполнять научная фантастика. Как положительный пример познавательно-приключенческой фантастики могу привести повесть молодого писателя А. Полещука "Звездный человек". Большой познавательный материал сочетается в повести с художественной добротностью. "Звездный человек" пользуется у подростков заслуженной популярностью, переведен на ряд иностранных языков.

Надуманная драма машинного бунта не волнует и не будет волновать юношество. "Железобетонная фантастика" всегда отступит перед хрупким миром Роберта Гранта, ибо это мир, овеянный романтикой поиска, приключений и открытий. За ним стоит человек. А за хитросплетенной вязью "железобетонной фантастики" часто нет ничего, кроме вялых, плоскостных силуэтов.

Подростки имеют право на свою, юношескую фантастику. На фантастику увлекательную - без нудных рассуждений. На фантастику живую, где кипели бы страсти и развертывалась борьба за новое и лучшее. На фантастику идейную и романтическую, на героя крупного масштаба, чтобы было с кого брать пример.

И, уж конечно, юношеская фантастика должна быть высоко литературной и эстетичной, отличаться чистым, безупречно-правильным языком. Там никак не место жаргонным словечкам: трепач, железно, мировецкий и т. п. За примитивизмом речи неизменно кроется и примитивизм мышления. Вовсе незачем щеголять такими бурсацкими оборотами, как "не ори но нее, козел!" ("Путь на Амальтею"). Никак не могут люди будущего изъясняться на давно позабытом нэпманском жаргоне, ведь язык - это отражение окружающей действительности. Трудно ждать в будущем воскрешения барахолки и частных лавчонок. Это не Камилл, умерло - не воскреснет! Крайне неудачна попытка представить ученых будущего этакими лихими анархистами и рвачами - самоснабженцами ("Далекая Радуга"). Ведь по концепции самих же авторов: "Люди будущего те, кто сегодня исключение". Уж если таковы "исключения" в представлении Стругацких, то каковы же наши рядовые современники!

Я вовсе не ратую за унылую приглаженность. Наше юношество растет не в теплицах. Оно знает цену и место слову, в том числе и крепкому. Дело не в этом. Главное, не должна пронизывать книжные страницы органическая грубость. Так сказать, подтекстовая или "псевдомолодческая". Кто и когда непререкаемо изрек, что мужественность непременно грубовата? Напротив, истинная, непоказная мужественность, как правило, скромна, тактична и деликатна. Разве груб инженер Лось в "Аэлите"? Или Эрг Ноор в "Туманности Андромеды"? А ведь никто не усомнится в мужестве этих персонажей. Зато груб и бестактен Пур Хисс ("Туманность Андромеды"), далеко не герой, скорее трус, чем храбрец.

Бесспорно, каждый писатель имеет право на свой язык и стиль. Но не всякий стиль, не всякий язык следует пускать в юношескую литературу.

У А. Днепрова и И. Ефремова тоже энергичный язык, однако тут энергичность держится не на жаргонной крепости выражений, а на внутренней динамичности и напряженности фразы. Кстати, о динамике действия.

Сейчас у нас появилось немало чисто "разговорной" фантастики, где не показ в действии, не описание авторского видения, а монотонный рассказ. Герои не действуют на сцене, а только говорят о том, что произошло где-то. "Разговорная фантастика" не очень-то привлекает юношество. Ребята ищут книги, в которых постоянно что-то происходит. Именно поэтому юный читатель охотней берет книгу Мартынова, чем, например, Лема, У Мартынова идет внешнее, видимое движение сюжета. А у Лема оно подспудное, в диалоге или рассказе.

Можно быть неплохим писателем-фантастом, не вдаваясь в тонкости психоанализа. При этом совершенно необходимо умение увлекательно, динамично строить сюжет. Но и сюжет не спасет, если фантазии нет. Не спасут ни литературное мастерство, ни имя, ни напористость. В лучшем случае появится еще один вариант "Затерянного мира" Конан-Дойля, как недавно и произошло.

Писатель Альтов как-то выразил законное беспокойство по поводу эпидемии переигрышей чужих сюжетов. Он, к сожалению, не попытался ответить на вопрос: "Почему так происходит?" Ответ напрашивается сам собой. Варьируют чужие сюжеты те, кто не в состоянии найти свои. Исключением являются сравнительно редкие случаи, когда писатель видит "старый" сюжет совершенно по-новому либо когда произошла ненамеренная ошибка, Переигрыши до поры до времени кое-кого выручают, спасают: писателей-фантастов немного, и спрос на их книги превышает предложение. Но рано или поздно, а придется взглянуть в глаза действительности. Нельзя до бесконечности перелицовывать Уэллса, перекрашивать Конан-Дойля и выворачивать Беляева. Как ни странно, особенно щепетильно относятся к этому вопросу те писатели, которым никак не приходится опасаться упрека в "вариациях". Например, А. Днепров. У него удачный или неудачный, хороший или похуже, но всегда свой и только свой сюжет.

Фантастика - специфический жанр, рамки фантастического сюжета узки и плохо раздаются. Писатель, избравший чужой сюжет, с самого начала ставит себя в невыгодное положение по сравнению с "хозяином" сюжета. Наиболее удачные решения и повороты уже использованы. Приходится писать с постоянной оглядкой, дабы не впасть в прямое подражание. Таким образом, чужой сюжет заранее обедняет писателя, сужает его возможности. И, наконец, существует еще один веский довод против "чужих" сюжетов - воспитательный. Подросток, взяв в руки книгу, например А. Шалимова, представляющую собой упрощенную копию "Затерянного мира" А. Конан-Дойля, быстро подметит сюжетное сходство. Поскольку Конан-Дойль знаменит, а Шалимов пока нет, то у подростка возникает мысль о заимствовании. Он не искушен в тонкостях литературной терминологии. Для него что переигрыш, что вариация, все едино - списывание.

О том, как отрицательно сказывается на произведении заимствование сюжета, можно говорить много. Вернемся к М. Емцеву и Е. Парнову. В сборнике "Новая сигнальная" помещена их повесть "Не оставляющий следа". Она невелика, всего 38 страниц. Однако 13 последних заполнены тем, что основной герой длинно поясняет безликим служебным персонажам, что же, собственно, происходило на 25 предшествующих. А творилась там всякая всячина. Было и гаусс-пространство и обратная связь с гаусс-пространством. Был Джордж и псевдо-Джордж - призрак, слепленный из гаусс-пространства. И поглощение псевдо-Джорджей псевдо-Джорджами.

На первый взгляд повесть интригует, а вчитаешься немного, и дальнейшее развитие событий предугадывается. Интерес утерян. Дело в том, что авторы построили повесть на тертом-перетертом сюжете о бунте электронной машины против человека. О принципиальной невозможности подобной ситуации не раз высказывались авторитетные ученые на страницах как специальной, так и периодической печати. Но оставим научную основу на совести авторов, кстати тоже ученых. Поскольку заезженная идейка машинного бунта выжата до основания, то к ней, для пущей важности, пристегнули таинственное гаусс-пространство, свойства которого, и то до известной степени, познаны только теоретически. Но главная беда не в этом. С. Лем уже посвятил немало страниц гаусс-пространству в повести "Астронавты", там это аргументировано и даже сделан чертеж. Таким образом, путь, которым шел Лем, был уже отрезан, вот и пришлось колесить. Сначала путать, потом распутывать.

Польза научной фантастики несомненна и велика. Она развивает воображение, сообразительность, чувство нового и готовность его приятия. Я не говорю уже о комплексе фактических сведений, несомых фантастикой познавательной. Научная фантастика - злейший враг консерватизма как в общественных отношениях, так и в сфере производства и науки. Она нетерпима к злу, застою и безделью. Воспитывает веру в труд и человека. Прививает любовь к прекрасному и мечте.

Сейчас "на подходе" в фантастику новые имена.

...Кто напечатал два рассказа, кто один, а кто и вовсе не одного. Еще только сидит, раздумывает над первой рукописью. Вне всякого сомнения, часть этого молодого пополнения, и, наверное, немалая, посвятит свой труд юношеству. Хотелось бы пожелать всем будущим и ныне пишущим литераторам никогда не забывать своих юных сограждан - нашу смену. Ведь писатель - он же и воспитатель.

Юрий КОТЛЯР
Рис. В. ЖИТНИКОВА