ДОРОГИ К ЗВЕЗДАМ

1961 год – год запуска первого советского искусственного спутника Земли – положил начало новому этапу в развитии научно-фантастической литературы и оказался для нее решающим рубежом.

Прорыв в космос был неслыханным доселе скачком в истории мировой науки.

Первый полет человека в космос, советского человека, имя которого сейчас у всех на устах, не был для нас неожиданностью. Мы ждали этого часа, и он наступи.

Будущее вошло в сегодняшний день. Фантастика стала реальностью.

Подвиг, совершенный Юрием Гагариным, войдет на вечные времена в историю науки.

Космическая эра, у колыбели которой мы находимся, изменила все привычные масштабы и представления. Если ты знаешь, что человек может сейчас совершить кругосветное путешествие за полтора часа, достигнуть Луны и ближайших планет, то величина Земли и течение самого времени кажутся уже иными. Это неминуемо должно сказаться на всем нашем мироощущении, это должно отразиться в литературе и искусстве – даже в тех произведениях, которые не будут непосредственно посвящены завоеванию космоса.

Что же тогда говорить о научной фантастике? Требования к ней бесконечно повышаются.

Знаменательный факт! Юрий Гагарин в интервью с журналистами, которое состоялось 13 апреля в районе приземления космического корабля-спутника «Восток», упомянул И. Ефремова среди любимых писателей и назвал его «Туманность Андромеды» романом хорошим и полезным.

И. Ефремов первый из советских фантастов, чутко уловив дыхание времени, приковал «Туманность Андромеды» – новаторское произведение, приблизившее научно-фантастическую литературу к уровню философских и научных идей современности. Величайшие завоевания науки и техники будущего поставлены писателем в прямую зависимость от социального прогресса. И. Ефремов нарисовал широкую разностороннюю картину высокоразвитого коммунистического общества Земли, и в этом его главная заслуга.

В последние годы резко возросло и продолжает возрастать количество научно-фантастических книг. Расширился круг тем. Писатели-фантасты вторгаются в тайны мироздания. Фантастика как бы расправила крылья для высотного полета и стала безбоязненно чертить контурную карту грядущих дней.

Даже в разработке более частных вопросов фантасты преодолевают ту мелкотравчатость и узкий техницизм, которые наблюдались еще недавно во многих произведениях, выполнявших главным образом иллюстративную функцию.

* * *

Показать коммунистическое общество во всем его величии, домыслить детали, наметить подробности, раскрыть взаимоотношения людей – самая благородная задача научно-фантастической литературы.

Ленинградский писатель Г. Мартынов недавно опубликовал новый роман «Каллистяне». Первая книга дилогии, под заглавием «Каллисто», вышла в 1957 году. Здесь использован распространенный в научной фантастике прием – прибытие на Землю разумных существ другого мира. Но не с целью уничтожения человечества и колонизации нашей планеты прилетели в белом шаре ученые далекой Каллисто. Они явились как посланцы доброй воли, готовые поделиться своими знаниями и, быть может, почерпнуть нечто ценное и для себя. Каллистяне и не могли стать носителями зла и вражды, потому что на их планете давно уже восторжествовал совершенный общественный строй, основанный на высших гуманных началах.

Если в первой книге Г. Мартынов дает только предварительное представление о нравах, моральных принципах и научных достижениях каллистян, то во второй пытается увидеть наше будущее глазами представителей земного человечества – советских ученых Широкова и Синяева, прибывших с «ответным визитом» на Каллисто.

Могучая техника каллистян не заслоняет сущности новых человеческих отношений. Каллистяне поразительно похожи на людей Земли. Г. Мартынов делает это умышленно, ибо для него каллистяне – не просто жители какого-то бесконечно далекого и чуждого мира, а наши потомки, какими писатель хотел бы их видеть.

Широков и Синяев чувствуют на каждом шагу деликатное, чуткое, заботливое внимание умных старших братьев, бескорыстно заинтересованных в том, чтобы поскорее приблизить сознание, науку и технику людей Земли к своему собственному уровню.

Роман этот написан для детей, и дети его очень любят. Юным читателям импонирует искренность тона, простодушие и неподдельная доброта, которыми проникнута эта книга.

Писатель создал обобщенный образ нового человека, для которого прямодушие, мужество, благородство, деликатность – не прописные истины, а естественная норма поведения. Лучшие свойства души столь же органичны для него, как необходимость дышать пламенным воздухом своей планеты.

И еще одна привлекательная особенность книги. Автор заражает своей верой в стремительное восхождение человечества на высоты социального и научного прогресса, Несмотря на то, что техника Земли отстает от каллистянской на несколько столетий, люди быстро расшифровывают сообщение о новейшем изобретении каллистян – мгновенной связи по бесконечным нитям взаимотяготения (тесси-лучи) и, построив такую же установку на Земле, вступают в непосредственную связь с планетой, находящейся на расстоянии десяти световых лет...

Широков и Синяев возвращаются на Землю с новой группой каллистян, а навстречу белому шару уже мчится земной звездолет, держащий путь на Каллисто. Однако оценка романа была бы недостаточно объективной, если бы мы не обратили внимание на недостатки стиля. Язык книги беден, местами даже неряшлив, а образы наших современников, Синяева и Широкова, по своему интеллектуальному уровню и духовному наполнению не очень-то соответствуют той высокой миссии, которая на них возложена.

Сделал попытку заглянуть в далекое будущее и А. Колпаков, автор романа «Гриада». Но даже неискушенный читатель легко заметит в этой книге бездумное подражательство, переходящее в прямое эпигонство. Широко используя мотивы и сюжетные ситуации «Аэлиты» А. Толстого, романов Г. Уэллса и «Туманности Андромеды», автор построил роман, который можно отнести к разряду «суперфантастических».

Трудно даже перечислить все невообразимые «допуски», наполняющие эту книгу. На планете Гриада, куда попадают наши странники, при высочайшей форме цивилизации сохранился слегка модернизированный рабовладельческий строй. Миллионы «грианоидов» работают в подземных городах на своих жестоких господ Познавателей, ведающих распределением духа и энергии. По существу, это – та самая олигархия, которая давно уже известна по некоторым социально-фантастическим романам Уэллса.

Есть в романе и своя Аэлита, прекрасная грианка Виара. Правда, она не только симпатизирует молодому гостю Земли, но и принимает участие в борьбе за освобождение подземных узников.

Даже полет к центру нашей Галактики автору кажется недостаточно сенсационным. Скопища гигантских звездных островов – галактик – образуют метагалактику. Астрономы исчисляют ее границы миллиардами световых лет. И вот из другой метагалактики на Гриаду прилетели Белые гиганты, преодолев расстояние в 870 миллиардов световых лет.

Впрочем, для них это – плевое дело. Они научились перестраивать электронную структуру вещества. «Тончайшие и точнейшие процессы, которые мы умеем использовать, – поучает метагалактианин академика Самойлова, – превращают корабль и нас самих в разреженное электронно-мезонное облако. Это зыбкое состояние есть высочайше организованный, саморегулирующийся и самосохраняющийся обратимый процесс». Иными словами, электронно-мезонное облако при безошибочном программировании вновь возвращается к исходному состоянию, обретая прежнюю материальную оболочку.

Как тут не вспомнить астральные романы В. Крыжановской с материализацией духов, переселением душ и прочим мистическим бредом!

Метагалактиане практически бессмертны. Их нормальная жизнь достигает четырехсот восьмидесяти земных лет, при желании каждый индивид может тысячи раз повторить жизненный цикл и достигнуть таким образом довольно преклонного возраста (0,5 миллиона лет!).

Белые гиганты, носители добра в бесконечном космосе, помогают сокрушить тиранию Познавателей, приведя в действие «генератор Син». Эффект создается поистине неповторимый! Вот как рассказывает о нем видавший всякие виды Андреев: «Я со страхом наблюдал, как таяли купола и электромагнитные лайнеры. По океану несся нечеловеческий, потрясающий душу рев – это кричали Познаватели, превращаясь в мезонное излучение, в ничто...»

После всех злоключений академик Самойлов вместе с Андреевым, превращенные их друзьями, Белыми гигантами, в мезонно-электронное облачко, вновь материализуются и благополучно возвращаются на Землю. А там истекло ни много ни мало – полтора миллиона лет.

Верная Лида, невеста Андреева, терпеливо пролежав весь этот срок «в недрах анабиозной ванны номер двести восемьдесят два», теперь может воскреснуть ото сна и заключить в объятия своего космического Одиссея... Так фантастика превращается в фантасмагорию, а наука – в волшебство. В тех же случаях, когда автор пытается более серьезно аргументировать отдельные положения, он переписывает почти дословно целые абзацы из «Туманности Андромеды», «Когда спящий проснется» и других популярных романов.

Чем богаче воображение писателя-фантаста, тем больше увлекает читателя его произведение. Это бесспорная истина. Мы упрекаем А. Колпакова не за то, что он безгранично расширил арену действия своих героев, а за то, что в погоне за мнимой занимательностью пренебрег объективными законами развития природы и общества.

* * *

За последние годы в научно-фантастической литературе заметно оживились творческие искания. Пытаются отойти от прежних литературных схем А. Казанцев, В. Немцов, Г. Гуревич, В. Сапарин, Б. Фрадкин. Нет, писатели-фантасты старшего поколения не сложили оружия! Но здесь мы будем говорить только о творчестве молодых, заявивших о себе непосредственно после выхода в свет «Туманности Андромеды». Печатаются в периодических изданиях и выходят отдельными книгами произведения А. и Б. Стругацких, В. Савченко, А. Днепрова, В. Журавлевой, Г. Альтова, И. Забелина, А. Полещука и других. Из молодых писателей-фантастов они, пожалуй, наиболее уверенно идут избранным путем и составляют активно действующую группу, задающую тон в советской фантастике наших дней. Назвать кого-либо из них законченным мастером жанра было бы преждевременно. Все они пока в поиске, «в брожении». Преодолевая литературные штампы, находя оригинальные моменты и новые художественные приемы, они нередко впадают в крайности. Но, несмотря на отдельные срывы и художественные просчеты, каждый из них внес свой – пусть еще и небольшой – вклад в научную фантастику.

Наметившаяся среди писателей-фантастов своего рода «специализация» особенно отчетливо сказывается в произведениях этих авторов. Есть теперь в научной фантастике и свои «биологи», и «атомщики», и «психологи», и «кибернетики», и т. п.

А. и Б. Стругацкие большое внимание уделяют будущему кибернетики. Они «изобретают» всё новые и новые типы электронных саморазвивающихся механизмов – верных слуг и помощников человека в его вечной борьбе с природой.

Сюжет характерного для них рассказа «Испытание СКР» построен на демонстрации кибернетических роботов, предназначенных для исследования планет. Система состоит из «оранга» и трех «кентавров», составляющих в совокупности единый организм. Оранг получает программу действий и управляет кентаврами. Саморазвивающиеся Кибернетические Роботы (СКР) непрерывно воспринимают обстановку и реагируют на нее в соответствии с требованиями основной программы, выполняя задания наиболее «разумным» способом. И хотя главными «действующими лицами» являются машины, а не люди, рассказ читается с большим интересом.

Еще более совершенные кибернетические механизмы изображены в повести «Извне».

На Землю опускается грибовидный звездный корабль – исполинская космическая лаборатория, запущенная в межзвездное пространство с какой-то неизвестной планеты. «Экипаж» составляют черные дискообразные аппараты на суставчатых паучьих лапах. По словам «очевидца», археолога Лозовского, передвигаться они могут невероятно быстро, словно черные молнии. Поначалу Лозовский принимает Пришельцев за живые существа и даже порывается вступить с ними в общение. Но, проникнув на корабль, он убеждается, что это – «универсальные логические машины с неограниченной программой». Перед ними поставлена задача-исследовать «чужую» жизнь и захватить возможно больше разнообразных «вещественных» доказательств.

Задумав эту интересную повесть, А. и Б. Стругацкие, по-видимому, хотели показать не только необыкновенные перспективы кибернетики, но и утвердить идею каких-то общих закономерностей в развитии науки и техники и на Земле и на других мирах.

В более традиционной манере написана А. и Б. Стругацкими большая повесть «Страна багровых туч». За последние годы с «издательских космодромов» на Венеру стартовало около десятка ракетных кораблей разных систем («конструкции» В. Владко, Г. Мартынова. А. Казанцева, Л. Оношко. Г. Бовина и др.). Фотонная ракета «Хиус», «сконструированная» братьями Стругацкими, тоже достигла этой загадочной планеты. Но, по сравнению с другими «исследователями», авторы повести с большей серьезностью подошли к описанию подготовки полета, тренировки астронавтов в предполагаемых природных условиях и пренебрегли дешевыми приключенческими приемами. Несмотря на то, что герои не встречают ни гигантских рептилий, ни чудовищных насекомых, ни даже прекрасной «венерианки», читатель с неослабным вниманием следит за драматическими событиями, разыгрывающимися во время геологической разведки «Урановой Голконды», и за борьбой ученых со стихийными силами чужой враждебной природы.

С теми же персонажами мы снова встречаемся в повести «Путь на Амальтею». Если многие фантасты изображают освоение космоса в виде каких-то увеселительных полетов, то герои А. и Б. Стругацких переживают трудности и испытания, перед которыми меркнет все, что некогда выпало на долю мореплавателям и землепроходцам, открывавшим новые материки.

А. Днепров тоже увлечен проблемами кибернетики и демонстрацией чудесных механизмов. Но в его рассказах есть и определенный сатирический подтекст.

Основоположник кибернетики Норберт Винер заметил как-то, что в отдаленной перспективе развитие и усовершенствование кибернетических машин может привести к нежелательным последствиям. «Чем большие творческие способности даются машине, тем больше у нее возможностей принимать самостоятельные решения. А это значит, что тем сложнее становится управление этой машиной». Рассказы А. Днепрова хорошо иллюстрируют это положение. Писатель исходит из фантастического допущения: что могло бы произойти, если бы люди потеряли власть над созданными ими машинами.

Карел Чапек и другие зарубежные фантасты еще задолго до возникновения кибернетики с ужасом представляли себе механический век будущего, когда машина восстанет против ее творца. Это была не столько научная, сколько социальная фантастика, отражавшая неразрешимые противоречия капиталистического строя.

А. Днепров, кандидат физико-математических наук, хорошо осведомлен в вопросах кибернетики. В форме фантастического рассказа он высказывает свои прогнозы и опасения. Логически мыслящая и говорящая кибернетическая машина «Суэма» попыталась вспороть скальпелем и выпотрошить своего хозяина, чтобы узнать тайны живой биологической схемы и помочь ему сделать на эту тему научный доклад.

Если рассказ «Суэма» написан в иронических тонах и воспринимается с улыбкой, то другой – «Крабы идут по острову» – наводит на серьезные раздумья. На маленьком островке где-то под экватором военное ведомство одной империалистической державы испытывает новый кибернетический механизм. С виду это детская заводная игрушка – металлический краб. Его назначение – изготовлять себе подобных. Модель машины – первый краб – пожирает кусочки металла, разбросанные на земле, создает второго краба, тот оживает и в свою очередь принимается за работу. Через четыре дня крабов стало несколько тысяч, весь металл был съеден, и тогда началось самое страшное: крабы пожирали друг друга и вновь воссоздавались, вырабатывая с каждым поколением большую сопротивляемость.

«Эти крабы, – говорит изобретатель, – в короткий срок могут сожрать весь металл противника, все его танки, пушки, самолеты. Все его станки, механизмы, оборудование. Весь металл на его территории. Через месяц не останется ни одной крошки металла на всем земном шаре. Он весь пойдет на воспроизводство этих крабов... Во время войны мои автоматы будут хуже чумы. Я хочу, чтобы противник лишился своего металлического потенциала за двое-трое суток».

Но первой жертвой дьявольского изобретения становится сам изобретатель. Тысячи мелких крабов в конце концов превращаются в нескольких чудовищ с огромными, в человеческий рост, клешнями. Одно из них, привлеченное металлическими зубами, набрасывается на изобретателя и убивает его электрическим разрядом.

У бакинской писательницы В. Журавлевой нет четко очерченного круга тем: ее в одинаковой степени увлекают вопросы медицины, одерживающей победы над временем и неизлечимыми болезнями («Сквозь время»), далекое будущее кибернетической биохимии («Небесный камень»), проблема сновидений и возможность воздействия на них искусственным путем («Эксперимент 768»), и создание новых островов посредством направленного извержения подводных вулканов («Человек, создавший Атлантиду»), и получение гигантских алмазов с помощью управляемых ядерных взрывов («Алмаз в 20 000 карат») и передача мыслей на огромные расстояния («Поправка на икс»), и перспективы завоевания космоса, и т. п.

В такой многотемности – и сила и слабость молодой писательницы. Далеко идущие фантастические замыслы часто осуществляются в ее рассказах с неоправданной легкостью. Это происходит, по-видимому, потому, что В. Журавлеву интересуют не столько трудности преодоления, сколько необычность самой ситуации. Она часто ограничивается эскизными набросками, не создавая полной и развернутой картины, надолго остающейся в памяти. Некоторые сюжеты явно не укладываются в рамки короткого рассказа и требуют более убедительной аргументации и развернутой повествовательной формы.

Наиболее удачны те ее рассказы, где поступки и взаимоотношения героев естественно вытекают из необыкновенного события, участниками или свидетелями которого они сами становятся.

В «Голубой планете» штурман ракетного корабля рассказывает о пережитых испытаниях во время длительного полета на потерпевшей аварию ракете. Она совершает вынужденную посадку на Марс. Задыхаясь от недостатка кислорода, космонавты срывают шлемы и... дышат полной грудью настоящим воздухом: люди создали на Марсе атмосферу!

Что может быть фантастичнее этого сюжета? Но мотивировка вполне правдоподобна. В термоядерных кратерах идет управляемая цепная реакция. От колоссальной температуры разлагаются минералы, содержащие кислород, воду, углекислый газ. Штурман говорит о преобразовании Марса без всякого удивления: так должно было произойти! Интересны также по замыслу и выполнению «Под пустыней Хилла», «Астронавт» и некоторые другие новеллы.

В менее удачных рассказах В. Журавлевой фантастическое событие лишь механически пристегивается к биографии героев. Типична в этом отношении «Урания». Астроном Закревский, сотрудник астрофизического пункта на Памире, заблудился в горах. На поиски ученого направлен вертолет. Рискуя жизнью, пилоты снижают машину в узкое ущелье и снимают Закревского с крошечного скользкого уступа, на котором он мужественно держался двое суток. Тут же выясняется, что он сделал важное астрономическое открытие – обнаружил второй естественный спутник Земли. Однако эта вторая Луна не бросает никакого отблеска на развитие действия. «Ружье не стреляет!» Да и сама гипотеза никак не мотивирована, хотя имеет свою давнюю историю. Герои романа Жюля Верна «Вокруг Луны», находясь в пушечном ядре, вспоминают забытого уже в те времена французского астронома Пти, предполагавшего, что у Земли есть вторая – маленькая – Луна, недоступная визуальному наблюдению. Совершенно непонятно, зачем эта «вторая Луна» понадобилась В. Журавлевой и какое отношение она имеет к центральному событию рассказа – истории спасения Закревского.

Журавлева старается писать выразительным и отточенным литературным языком. Но порой она не замечает, что изящество переходит в манерность, а мастерство рассказчика – в гладкопись. О героине рассказа «Урания» Елагиной говорится, например, в таком стиле: "– Знаете, – сказала она, – и в глазах ее, удивительных глазах Урании, блеснул звездный свет». Такая метафора была бы уместна, если бы предварительно красота этой девушки не сравнивалась с красотой Урании на обложке старого издания Фламмариона!

На психологических и нравственных коллизиях строит свои фантастические ведения и другой бакинский писатель Г. Альтов. Он обратил на себя внимание циклом романтических новелл «Легенды о звездных капитанах». В каждой из них используются и по-новому интерпретируются сюжеты героических мифов Древней Греции.

Капитан звездного корабля «Прометей» поклялся добыть для людей Земли Огненный Цветок, растущий на неизвестной планете. Самые отважные звездные капитаны много веков подряд тщетно искали этот красный цветок – воплощение любви, разума, жизни. И только безумно храброму капитану «Прометея» удалось найти и сорвать его на далекой планете Зевс. Как древний властитель Олимпа отомстил Прометею за любовь к людям, так разгневанная планета силой своего тяготения приковала к скалам корабль смельчака. Но люди Земли не оставили героя, похитившего для них Огненный Цветок. Эскадра из шести мощных кораблей стартовала в Звездный Мир, и один из них, разорвав цепи притяжения планеты Зевс, помог «Прометею» вернуться на Землю («Огненный Цветок»).

Легенды о звездных капитанах» красивы и поэтичны. Люди далекого будущего вспоминают о давно минувших временах, которые для нас еще скрыты завесой грядущих веков. Но есть в этих легендах и известная доля стилизации. Угадываются интонации и ранних романтических произведений М. Горького (легенда о Данко) и феерий Александра Грина.

Сохраняя и в последующих рассказах такой же приподнято-романтический стиль, Г. Альтов создает живые, реалистические образы людей будущего, героев науки и вдохновенного труда. В отличном рассказе «Богатырская симфония» ему удалось органически сочетать интересные фантастические идеи с глубокими психологическими коллизиями, раскрывающими душу героев.

В совместно написанной Г. Альтовым и В. Журавлевой фантастической повести «Баллада о звездах» речь идет об открытии в системе Сириуса обитаемой планеты. «Видящие Суть Вещей» – представители своеобразной и в общем высокой цивилизации – постепенно вырождаются, так как «труд, суровый, проникновенный, величественный труд, создавший человека, создавший их предков, был ими забыт». Видящим Суть Вещей угрожает еще и непосредственная опасность. Их планета, в силу законов тяготения, должна изменить орбиту и надолго отойти от двух своих жарких звезд. Люди Земли принимают благородное решение – превратить с помощью кремниевой цепной реакции естественный спутник этой планеты в маленькое непотухающее солнце. И астронавт Шевцов, открывший планету «Видящих», возглавляет вторую экспедицию к Сириусу.

«Баллада о звездах» – произведение психологическое и в какой-то степени философское. Авторы излагают свои взгляды на эволюцию жизненных форм во Вселенной, вступая в дискуссию с теми учеными и писателями-фантастами, которые предполагают, что носители разума на других планетах похожи на людей не только внешним обликом, но и на сравнительно высоких ступенях развития – близки людям и по интеллекту. Оспаривая это положение, авторы «Баллады о звездах» задаются целью показать совсем иные, во всем отличные от людей, мыслящие существа и совсем иную, во всем отличную от человеческой, цивилизацию,

Однако само содержание повести и вся ее образная система вступают в противоречие с авторскими декларациями. В самом деле, Видящие Суть Вещей внешне почти не отличаются от людей, если не считать их «полупрозрачности» – результата биологического приспособления «к условиям жизни под палящими лучами двух солнц, под непрерывно изменяющейся радиацией – инфракрасной, световой, ультрафиолетовой».

Кроме этой «стеклянности» авторы наделяют «людей-призраков» долголетием и еще некоторыми особыми приметами: способностью читать мысли и почти круговым углом зрения.

«Существа эти не выше и не ниже человека по развитию. Они просто иные! Совершенно иные. Их нельзя сравнивать с человеком, как нельзя сравнивать... ну, скажем... дельфина и орла», – утверждают авторы. Но в чем же их разительное отличие? Да, их цивилизация действительно получила однобокое развитие. Им совершенно чужда техника, вплоть до того, что один из «Видящих» – Луч – принимает часы Шевцова за живое существо. Вместе с тем «Видящие» обладают феноменальной способностью к логическому анализу. Луч легко осваивает высшую математику, обыгрывает Шевцова в шахматы, отлично пользуется электронным читающим аппаратом, проявляет удивительную сообразительность и находчивость. Высокое развитие получила у «Видящих» медицина и некоторые виды искусства, особенно музыка и пение.

Луч, когда Шевцов показал ему фильм из истории Земли, при виде сцены сожжения Джордано Бруно резонно заметил: «Люди злые». Он воспринимает почти все, что говорит ему Шевцов, и даже то, что остается в мыслях собеседника:

«– Знаю все... ты покидаешь... придут другие...» – произносит он на прощание.

Из всего этого можно заключить, что Шевцов не только вступил в контакт с «Видящими», но и нашел с ними общий язык. Различие между ним и обитателями этой планеты, вероятно, не большее, чем между представителями разных цивилизаций, развившихся одновременно на Земле. Поэтому утверждение, что мыслящие существа чужих миров отличаются от людей примерно так же, как дельфин от орла, никак не согласуется с сюжетом повести. К чему же тогда вся эта неубедительная полемика?

Украинский писатель В. Савченко в рассказе «Второе путешествие на Странную планету» тоже исходит из предположения о резком различии мыслящих существ, населяющих разные миры, но в своих построениях идет значительно дальше Г. Альтова и В. Журавлевой. По сути дела, его рассказ – не более чем логическая конструкция, своего рода литературный трюк. Носителями высокоорганизованной жизни на «Странной планете» оказываются существа, состоящие из «различных сложных и простых кристаллов – металлических, полупроводниковых и диэлектрических». По внешнему виду они напоминают маленькие ракетные снаряды, способные передвигаться с космической скоростью и даже учитывать на лету «поправки теории относительности».

Оригинален ли здесь В. Савченко? Еще в 1928 году в «Мире приключений» был напечатан переводной роман А. Меррита «Живой металл», «герои» которого, металлические кристаллы – мыслящие пирамиды, кубы, октаэдры, – строили города, размножались и создавали свою цивилизацию. Тогда же группа ученых выступила в печати с резким протестом против этой чепухи. В самом деле, материя развивается, мертвая материя порождает живую, последняя рождает мыслящий мир. Считать, что кристаллы метала могут чувствовать, мыслить, – это механицизм, столь же примитивный, как у философов XVIII века.

* * *

Бесконечно разнообразны темы научно-фантастической литературы. Каждый автор вправе выбирать ту тему, которая его больше всего привлекает. Но тут явственно возникает вопрос о «полезной» и «бесполезной» фантастике. Считая большой неудачей «Гриаду» А. Колпакова и возражая против гипотезы, положенной в основу рассказа В. Савченко, мы отнюдь не собираемся подрезать крылья мечте и уводить ее в заранее заданное русло.

Понятие фантастики «полезной» и «бесполезной» весьма относительно. Суть любого замысла требует большой осторожности. Если даже «бесполезная», на первый взгляд, фантастика проникнута романтикой познания, вселяет веру в могущество разума и науки, будит мысль и вызывает горячие споры, она принесет несомненную пользу.

Все зависит от того, какую конкретную задачу ставит перед собой автор в каждом отдельном случае. Нас не должны пугать никакие сверхсветовые скорости и межгалактические расстояния, преодоленные героями, если идеи автора не расходятся с основными положениями научно-материалистической философии.

Ведь и в «Туманности Андромеды» выдвигается сверхфантастическая гипотеза «нуль-пространства», а в повести того же автора «Сердце Змеи» принцип «сжатия времени» позволяет «пульсационным звездолетам» достигать неслыханных скоростей. Но, как ни рискованны такие допущения, они не вступают в противоречие с диалектико-материалистическими установлениями писателя.

Отмечая несомненный количественный и качественный рост советской научной фантастики, мы должны обратить внимание и на некоторые тревожные симптомы. Еще недавно ее развитие искусственно тормозилось пресловутой теорией «предела», неизбежно порождавшей в литературе свои «узаконенные штампы». А сейчас возникает опасность другого рода. Она особенно ощутима в творчестве молодых: поиски ультраоригинальных сюжетов и художественных приемов нередко приводят к некритическому использованию не лучших «психологических текстов» западноевропейской, особенно американской научной фантастики.

Всегда следует помнить, во имя чего пишется произведение и какую идею оно несет.

Писатели-фантасты должны помнить замечательные слова А. И. Герцена, словно бы обращенные непосредственно к ним: «Вера в будущее – наше благородное право, наше неотъемлемое благо. Веруя в него, мы полны любви к настоящему».