СЕРГЕЙ КАЗАНЦЕВ

Сергей Казанцев - прошлогодний лауреат мемориального приза им. В.И. Бугрова. Этот приз недавно стал четвертой традиционно наградой старейшего в России фестиваля фантастики. Сергеи Казанцев и Виталии Бугров долгие годы были коллегами, друзьями, вместе работали в "Уральском следопыте", вместе готовили и проводили фестивали "Аэлита". Теперь, когда Виталия Ивановича не стало, общение с его другом и во многих смыслах - преемником убеждает: есть еще у фантастики приверженцы старого закала, деятельные и бескорыстные.

Сегодня Сергей Иванович Казанцев - почетный гость "Книжного клуба".

В президиуме пленарного заседания "Аэлиты": Сергей Казанцев, Аркадий Стругацкий, Станислав Мешавкин (слева направо)

- Скажите, как Вам сегодня вспоминается Виталий Иванович Бугров?

- С Виталием Ивановичем мы не просто работали вместе, мы дружили семьями. Детей его я помню с самых малых лет, внуков - от рождения. Давным-давно, в начале семидесятых, когда я начал поприще в газете "На смену!", располагавшейся в одном здании со "Следопытом", Бугров заразил меня любовью к фантастике. Это был человек, способный притянуть к себе любого, кто оказался в непосредственной близости от него. Да что там - он вовлек в свою орбиту весь Советский Союз. Именно Виталий Иванович Бугров стал той песчинкой, вокруг которой наросла жемчужина фэндома. До него существовали только разрозненные клубы. Находиться рядом с Виталием Ивановичем и не помогать ему было невозможно: любой человек, попавший в мощное поле его притяжения, тут же бросался с головой в его дела. Так и я: перейдя в "Уральский следопыт" ответственным секретарем, должен был заниматься всеми отделами, но больше всего занимался отделом фантастики. В том числе фестивалем "Аэлита". Когда же Виталий Иванович умер... Нет, заменить его невозможно. Вернувшись в "Следопыт" (а я тогда, ни для кого не секрет, работал начальником управления по рекламе одного из крупнейших коммерческих банков), я просто "закрыл должность" заведующего отделом фантастики. Поскольку я много лет вел на "Аэлите" литературные семинары, знал и молодых, и маститых писателей, я мог самостоятельно и вполне в "бугровском" духе вести литературную часть отдела. А библиография, переписка с клубами, - все это легло на плечи Игоря Георгиевича Халымбаджи. Так мы вдвоем стали в какой-то степени как один Бугров. Но не до конца...

- Есть ли разница между тем, как люди увлекались фантастикой в семидесятые годы, и как увлекаются ею сейчас?

- Разница есть. В семидесятые годы фантастика объединяла людей как бы в тайные декабристские общества. Люди горели энтузиазмом, мысли их были направлены на переустройство общества. Книги обсуждались не для того, чтобы выяснить, кто у кого украл сюжет, а для того, чтобы озвучить и осмыслить сказанное эзоповым языком. В клубах любителей фантастики было тогда много диссиденства. Не зря клубами всегда интересовалось КГБ. Например, первый президент старейшего свердловского клуба "Радиант" Олег Малютин был однажды вызван туда, где ему предложили сдать всю переписку, особенно зарубежную, и списки членов клуба с телефонами и адресами. Уже в начале перестройки параллельно заявлениям о свободе слова и гласности по поводу клубов любителей фантастики существовало инструктивное письмо ЦК КПСС, подписанное лично тов. Горбачевым и разосланное во все обкомы. Тогдашний главный редактор "Следопыта" Станислав Мешавкин был под подписку ознакомлен с содержанием письма. От него потребовали прекратить все связи с клубами и закрыть "Аэлиту". Кстати сказать, в этом письме "Уральскому следопыту" была оказана большая честь: журнал стал едва ли не единственным периодическим изданием, которое там упомянули, обвинив в распространении космополитических идей и организации сборищ полудиссидентского толка.

Теперь же клубы любителей фантастики тоже коммерциализировались. Там идет торговля книгами - а раньше был обмен. Клубы начали издавать собственные книжки, чтобы заработать деньги. В общем, это понятно: клубам приходится выживать. Прошли времена тех благодетелей, которые бесплатно предоставляли любителям фантастики свои помещения. Последний из могикан Леонид Федорович Быков и сегодня пускал бы клубы заседать на своей территории. Но у него просто отобрали ДК Автомобилистов. Хорошо, я согласен, здание вернули церкви. Но ведь можно было выделить что-то взамен... В общем, в нынешнем увлечении фантастикой потерялось главное, с чего все начиналось: потерялась духовность. Теперь преобладает материальность.

- Отличаются ли два последних фестиваля "Аэлита", проведенных при участии Ассоциации "Книжный клуб", от прежних, чисто "следопытских" конвентов?

- У двух последних конов - четырнадцатого и пятнадцатого - был организационный недостаток: потерялась возможность долгого, обстоятельного пленарного заседания, полноценного общения зала с лауреатами. На книжной ярмарке, где это все проходило, можно было только, перекрывая через микрофон торговый шум, быстро вручить призы. Но не это главное. Раньше "Аэлита" была единственным традиционным слетом любителей фантастики и была доступна по проезду. На фестиваль приезжало по пятьсот человек, да человек двести-триста собиралось свердловчан. Съезжались те люди. которые бескорыстно любили фантастику. Сейчас на "Аэлиту" стекаются комерциализированные фэны - те, кому надо наладитъ связи, встретиться по делам. "Аэлита" превратилась а деловую тусовку. И началось это, кстати сказать, не у нас, а в Питере, с "Интерпресконов" Шурика Сидоровича. Сидорович сразу заявил, что у него будут собираться только профессионалы. Рядовым фэнам дорога была перекрыта деньгами - организационным взносом, дорогими гостиницами. И большинство конвентов организуются сейчас по тому же коммерческому принципу. Скажем, в Одессе - там Лева Вершинин снимал теплоход. Конечно, конвент на теплоходе - это только для бизнесменов на уровне известного Николая Ютанова. И для москвичей, которые превратили свои клубы в место зарабатывания денег.

Один из первых литературных семинаров "Аэлиты". Заседание ведет Сергей Казанцев, выступает критик Роман Арбитман. Первый справа - Сергей Лукьяненко. Третий справа - Александр Больных.

- Вероятно, процессы на конах и в клубах тесно связаны с собственно литературным процессом?

- Естественно. Тут просматриваются объективные причины. Стало сложно говорить в книгах о переустройстве общества, давать какие-то прогнозы. Как-то раз я спросил известного фантаста Геннадия Марковича Прашкевича, почему он не напишет фантастико-политический роман, связанный с перестройкой. На что он мне мудро ответил: "Старик, пока я пишу, да пока меня издают, я уже опоздаю, все произойдет по-другому". Сегодня общество нестабильно: все меняется настолько быстро, что даже фантастике за этим не поспеть. Во времена застоя общество было статично, поэтому те же Стругацкие в "Хищных вещах века" смогли построить модель общественного устройства, к которому мы сейчас, собственно, почти пришли. Из стабильности многое было виднее. И конечно, фантастику не обошла общая беда сегодняшней литературы. Слишком много стало развлекаловки. Преобладают книги не для души, а для прочтения на ходу, для разового удовольствия. Помните классический пример, когда крысе вживили в мозг электроды и научили нажимать на педальку? Электрический импульс раздражал центр наслаждения: крыса не ела, не пила - так и сдохла. И если литература будет только подставлять читателю педальку удовольствия - мы тоже вымрем. Нужны такие книги, в том числе в жанре фантастики, после которых у человека что-то меняется в душе. А их-то практически нет.

- Вы считаете, что ситуация необратима?

- Это сложный вопрос. Вспоминается анекдот о пессимисте и оптимисте. Пессимист говорит: "Все, хуже уже не будет". Оптимист радостно: "Будет, будет!" Вот я и есть такой оптимист. Поскольку в последние годы я снова влез в газетное дело, то есть в политику, я вижу, что хуже - будет. Именно в плане духовном, где общество потеряло всякие ориентиры. Церковь вытащить нас из этого провала не может. Потому что было воспитано уже несколько поколений воинствующих атеистов, и в лоно церковной духовности сегодня возвращаются единицы. А все эти торжественные молебны с участием первых лиц государства - фарс, игра на публику. Дело не в том, что кому-то сейчас выгодно уничтожить российский менталитет. Дело в том, что к власти пришли люди, озабоченные не духовным потенциалом общества, а только собственной кормушкой. Даже пожертвование на храмы делается для зарабатывания политического капитала, а политический капитал зарабатывается только для того, чтобы превратить его в капитал материальный. Есть исключения. Вот, на губернатора Росселя обрушили обвинения в несвоевременности расходов на реставрацию Верхотурья. Здесь, мне кажется, у Эдуарда Эргартовича была попытка восстановить духовность. Но он как строитель - строитель и по своей основной специальности - попытался подойти к проблеме опять-таки путем материальным. Он подумал, что если отстроить заново духовный центр, то это в дальнейшем поможет людям очистить души. Но мало построить храм - надо еще наполнить его верой. А это могут не те, кто у нас сейчас наверху и в окружении верхов. Это могут интеллектуалы духовного плана, среди которых главное место занимают, как мне кажется, писатели. Правда и то, что у нас в последнее время почти не стало больших писателей, которые могли бы говорить с людьми о духовном. Большинства уже нет в живых. Те, кто остались - Солженицын, Астафьев, - их голос раздается еще достаточно громко, но не разносится широко. Средства доставки этого голоса не работают. Почему, например, на телевидении нет программ, где Астафьев и Солженицын постоянно выступали бы перед зрителями? Вместо этого нам транслируют проповеди американских пасторов, адресованные совершенно другому миру, другим людям, воспитанным не так, как мы. Для российского, русского менталитета, как это показано у Достоевского, всегда была важна слеза. В Америке важна улыбка, она там как национальный флаг. Там все направлено на то, чтобы вселить в людей уверенность в себе, в том, что они самые лучшие, все смогут, всех победят. В России издревле воспитывалось сопереживание, жалость, сочувствие. Тот же Солженицын, несмотря на всю жесткость письма, - не обличитель. У нас очень много обличителей развелось с начала перестройки. Это плохо. Безжалостным становится общество...

- Но все-таки есть и какое-то поступательное движение? Ведь многие участники Ваших семинаров выросли, стали известными писателями?

- Мои семинаристы пошли разными путями. Назову фамилию Александра Больных. Он был первым старостой первого литературного семинара "Аэлиты". Втянулся в литературу с помощью Крапивина и от него заразился "детской" темой, отстаиванием прав ребенка. Но писать эту тему стал не в крапивинском стиле, а в стиле фэнтези. В последние два года Александр Больных не написал ничего из своей прозы. Он, чтобы зарабатывать, содержать семью, делает сейчас коммерческие переводы книг по военной истории. Но своих коммерческих книг не пишет. Пример противоположный: Александр Бушков. Он тоже вышел из фэндома, из наших семинаров. В первой его книге, которую он мне подарил с авторской надписью, есть замечательные вещи. Но Бушков ударился в коммерцию, ему сделали "промоушен", объявили его писателем номер один... Что из этого вышло - видно невооруженным глазом. А есть пример "посерединке": Сергей Лукьяненко. Он, как и многие другие, держится в таком промежуточном слое: пишет вещи сюжетные, динамичные, развлекательные, но в то же время там есть над чем подумать. Это сегодня - удел большинства.

- Какое направление в современной фантастике вам кажется новым и перспективным?

- Новое направление - так называемая "альтернативная история". Это повествование, моделирующее исторические события не так, как они уже произошли. Известен рассказ Кира Булычева, где нет никакой Отечественной войны, Сталин и Молотов перехватывают друг у друга журнал со свежими стихами Пастернака... Мне кажется, это скорее литературные упражнения, мало что прибавляющие уму читателя. Более перспективной мне кажется не такая уж новая антиутопия. В этом направлении работают Столяров, Рыбаков, Щепетнев, Громов. Литература предупреждений как раз может заниматься социальным моделированием в нестабильном обществе. У нее большая задача: сочувствуя людям, предостерегать их от последствий сегодняшней реальности. Не случайно питерская школа фантастов-антиутопистов выдвигается сейчас на ведущее место и дает писательские имена первой величины.

- Насколько мне известно, вы имеете отношение к такой "фантастической" сфере, как космонавтика.

- Да, я, наверное, единственный человек в Екатеринбурге, имеющий удостоверение Федерации космонавтики СССР: вроде как гражданство несуществующего государства. Федерация была создана после первых полетов и стала подобием закрытого элитарного клуба. Она объединяла не столько космонавтов - их тогда были единицы, - сколько "закрытых" людей, причастных к космонавтике. Ядро составили работники космодрома Байконур, персонал Звездного городка. Сперва ядро было военное. Потом Федерацию стали использовать для пропаганды достижений космонавтики и в связи с этим начали приглашать в нее журналистов. Это было не так, что ты написал заявление, приложил работы, и тебя приняли. Меня позвали туда, прочитав мои материалы в газете "На смену!" и в "Уральском следопыте". Потом я часто бывал в Звездном городке. Я знаком со многими космонавтами, записывал их рассказы о таких вещах, которые нигде не публиковались...

Сергей Казанцев (справа) и космонавт Георгий Гречко

- Поделитесь чем-нибудь с читателями нашей газеты.

- Для читателей "Книжного клуба" я разоблачу одну "утку" и сообщу одну правду. Долго ходили легенды, что до Гагарина люди летали в космос и гибли. На самом деле было вот что. Когда до Гагарина отрабатывались запуски кораблей-спутников серии "Восток" (его "Восток-1 в действительности был пятым), то для отработки связи из космоса передавались магнитофонные записи человеческого голоса. Ну, чтобы настроить приемные аппараты, убедиться, не будет ли больших искажений. Американские службы эти "переговоры" ловили. Отсюда пошла легенда. А вот малоизвестный факт, который я проверял лично. Когда Алексей Архипович Леонов в первый раз выходил в открытый космос, было опасение, что он там погибнет или сойдет с ума. Тогда оставшемуся в корабле Павлу Ивановичу Беляеву было бы невозможно втащить его обратно. На этот случай у Павла Ивановича имелась секретная инструкция: застрелить Леонова из табельного пистолета. Действительно, у космонавтов есть оружие, в скафандре имеется для него специальный карман. И в какой-то момент ситуация была "на грани". Скафандр еще не был хорошо отработан для выходов в открытый космос, а еще хуже был мягкий раздвигающийся шлюз. Все это промерзло, встало коробом, и Леонов в этом шлюзе застрял. Со шлюзом садиться было нельзя: он бы сгорел в атмосфере. Словом, еще немного... Но когда я задал Леонову прямой вопрос, он не подтвердил и не опроверг. Сказал только: "Паша никогда бы этого не сделал". Отсюда вывод: инструкция была.

- И последний вопрос: что Вы почувствовали год назад, когда Вам вручали приз имени Бугрова?

- Я почувствовал, будто Виталий Иванович пожал мне руку и сказал: "Спасибо".

Интервью взяла Ольга Славникова

Фото В. Коблова