ФАНТАСТИКОВЕДЕНИЕ ПО ЧЕРНОМУ

Игорь Витальевич Черный - доктор филологических наук, подполковник милиции, преподает в Университете внутренних дел МВД Украины (г. Харьков). Редактор-составитель справочника "Фантасты современной Украины" (Харьков, 2000, 144 с).

В.: Преподавателей, занимающихся фантастиковедением, очень мало...

О.: Это не совсем правильная формулировка сути вопроса. Я не преподаватель, занимающийся фантастиковедением, а ученый-филолог, литературовед, в круг интересов которого входят в том числе и проблемы, связанные с фантастикой. Если точнее, то с современным русским фантастическим романом. Кроме того я занимаюсь исследованием русской литературы 1-й половины XIX в. (так называемая "охранительная" литература - Булгарин, Загоскин, Зотов, Кукольник). Что ж до преподавательской деятельности, то у нас ученый пока еще не может заниматься только наукой. Нужно где-то работать, чтобы обеспечивать себе и своей семье хлеб насущный. Вот я и работаю профессором кафедры украиноведения Университета внутренних дел МВД Украины.

В.: Как Вы стали преподавателем в Университете МВД?

О.: Вопрос действительно не в бровь, а в глаз. Как мог человек, написавший две диссертации по русскому романтизму оказаться в юридическом вузе да еще в погонах подполковника милиции? Как говорят арабы: "Ё ираб" - "Что делать". Судьба тасует людей, словно колоду карт, раскладывая такие пасьянсы, что диву даешься. Вспоминаю, что при утверждении темы моей докторской диссертации на ученом совете Университета наш ректор генерал-полковник милиции А. М. Бандурка сказал: "Я понимаю, что Кукольник человек нелегкой судьбы, прекрасный писатель. Но какое отношение он имеет к милиции?" Тему, конечно же, утвердили. Однако сама постановка подобного вопроса почти совпадает с сутью того, который задали Вы. Итак, в свое время я закончил русское отделение филологического факультета Харьковского пединститута. Ничто не предвещало грозы. Написал кандидатскую об исторических романах Загоскина, в 1990 (мне было тогда 25) защитил ее. Вскоре стал доцентом. И тут грянули события 1991 г. Государственным стал украинский язык, а наша специальность стала бесперспективной. Русское отделение в пединституте было упразднено. Нависла мрачная перспектива остаться без куска хлеба. В это самое время в Харькове организуется Университет МВД. Его руководство приложило все усилия, чтобы укомплектовать профессорско-преподавательский состав наиболее перспективными кадрами. Пригласили и меня. Сразу же аттестовали, дав майорские погоны. За несколько лет написал и защитил докторскую диссертацию (в 33 года). Стал профессором, подполковником. Имею уже нескольких учеников, защитивших кандидатские диссертации. Кстати, в них исследовались в том числе и фантастические произведения русской литературы 1830-1840-х годов.

В.: Как давно читаете фантастику?

О.: Достаточно давно. Как и все, начал читать ее еще в детстве. Это были Жюль Верн, Конан Дойл, Обручев, Стругацкие, Ефремов. Очень нравилась старая украинская фантастика: Владко, Дашкиев, Бузько. Вообще же всегда любил фантастику приключенческую, остросюжетную. Философская, особенно же социальная фантастика привлекала меня меньше. К ней я пришел уже с возрастом, когда стрелялки и зубодробилки утомили. В старшем школьном возрасте и в студенческие годы читал преимущественно историческую прозу, что и определило мои научные интересы до 1998 г. С начала 1990-х годов читал переводную фантастику, которую по понятным причинам не смог прочитать раньше. Гаррисон, Андерсон, Меррит, Берроуз, Говард, Муркок, Ле Гуин, Лавкрафт - вот тот круг чтения, который был у меня до 1996 г. В 1996-1998 решил приблизить свои научные интересы к роду службы. Стал читать много детективов, которые меня вскоре утомили и разочаровали. Кстати, Вы не представляете, что мне приходится читать в связи с моей преподавательской деятельностью и в каком объеме. Я ведь преподаю мировую и отечественную культуру. Значит должен быть в курсе всех новинок литературы, музыки, кино. Одних "женских" романов (Картленд, Сьюзан, Бенцони, Смолл) прочитал не меньше тридцати, чтобы составить свое собственное мнение об этом роде литературы. К современной российской фантастике обратился в 1998 г. С тех пор и читаю.

В.: Много ли учащихся сейчас любит фантастику?

О.: Что Вы подразумеваете под словом "учащиеся"? Если моих курсантов, то нужно оговориться сразу, что у них не так много свободного времени. Ведь они на полуказарменном положении. Первокурсники фактически проходят действительную срочную службу. Наряды, патрулирование, уборка территории, строевая и боевая подготовка. А занятия, где каждый преподаватель доказывает, что его предмет самый важный? Когда же здесь читать еще что-либо помимо учебной и справочной литературы. Однако парни и девчонки умудряются выкраивать время и на художественную литературу. Фантастика в круге их чтения находится на одном из первых мест. Правда, читают её преимущественно юноши. У девушек несколько иные литературные пристрастия.

В.: Какую часть в учебных занятиях занимает изучение фантастической литературы?

О.: Напомню еще раз о специфике нашего вуза. Это в пединституте я свободно мог бы читать спецкурс по фантастике или вести спецсеминары, посвященные ей же. В рамках курса "История мировой и украинской культуры" это сделать сложнее. И все же даже здесь я нахожу возможность поговорить с курсантами о фантастике. Например, при изучении тем "Зарубежная культура ХХ века" или "Современная культура Украины". Даже в только что вышедший учебник по истории культуры я ввел несколько абзацев, посвященных фантастике. Кроме того, на семинарских занятиях курсанты выступают с рефератами о фантастике. Раз в год, к 12 апреля я провожу научные чтения "Современный фантастический роман". Недавно же выпущенный справочник "Фантасты современной Украины" должен помочь учителю сориентироваться в море нынешней фантастической литературы, отобрать то, о чем он может поведать школьникам на уроках внеклассного чтения.

В.: Помнится, лет пятнадцать назад Роман Арбитман устраивал школьникам сочинение на тему "Нравственный выбор Рудольфа Сикорски" по "Жуку в муравейнике" АБС. Не делаете ли Вы подобных самостоятельных занятий на современном литературном материале?

О.: Вполне понятно желание некоторых ценителей фантастики перевести любимые произведения в разряд хрестоматийных, изучаемых в школе. Тем более, что нынешние школьные программы предоставляют учителю возможность свободного маневрирования. Работая в пединституте, я также давал студентам курсовые и даже дипломные работы по современной фантастике. Нынче же из-за специфики нашего милицейского вуза такой возможности не имею. И все же уже несколько лет подряд, весной, я провожу научные чтения, посвященные фантастике. Курсантам нравится.

В.: Вы сказали, что прочли три десятка "женских" романов, чтобы составить своё мнение об этом жанре. И каково же мнение?

О.: "Женский" роман - понятие достаточно широкое. Ведь это не только любовно-сентиментальный роман, но и исторический, детективный, "производственный" (в котором рассказывается о проблемах той или иной группы людей определенной профессии). Скажу сразу, что любовно-сентиментальные романы читать невозможно. Классический образец их находим у Барбары Картленд. Среди прочих же разновидностей "женского" романа встречаются образцы довольно приличной прозы. Так, например, с удовольствием читал многие историко-любовные романы Бертрис Смолл. Интересно творчество моей землячки Н. Гавриленко, пишущей под псевдонимом Симона Вилар. Советую почитать ее книгу "Замок тайн" - этакий триллер времен Карла II. А детективы? Разве книги Марининой, Дашковой, Поляковой - это плохо? По-моему, читать их гораздо приятнее, чем бестселлеры Леонова, Шитова и Корецкого. У них выдумки побольше, сюжеты нетривиальны, живой язык. Ну а фантастические романы Д.Трускиновской и Ю.Латыниной? Боюсь негодования авторов и фэнов, но, на мой взгляд, очень много женского начала и в книгах авторского дуэта из Киева М. и С.Дяченко, и в сочинениях петербургского фантома Макса Фрая.

В.: Связывались ли Вы со своими коллегами из других городов, есть ли где-нибудь еще в СНГ преподаватели литературы, любящие фантастику?

О.: И вновь повторюсь. Я не преподаватель литературы, любящий фантастику, а ученый-литературовед, в круг научных интересов которого входят и проблемы, связанные с русским фантастическим романом. Преподавателей же, любящих фантастику, много. Однако мало кто из них решается сделать этот род литературы предметом серьезного научного интереса. Это считается несолидным. Вообще, писать о современном литературном процессе сложно. Это делает преимущественно критика и публицистика. Черед науки наступает обычно тогда, когда можно отстраниться, обобщить определенный материал, накопленный предшественниками.

В.: Кого из критиков или литературоведов занимающихся фантастикой Вы можете отметить?

О.: Я не столь пессимистичен, как мой коллега Е. В. Харитонов, заявивший недавно на весь СНГ о том, что у нас нет серьезной фантастиковедческой критики. Помилуй Бог! Согласен, что профессионалов не так много, нужно больше. Однако есть же люди, творчество которых являет собой образец жанра. Из старшего поколения нельзя не вспомнить А. Балабуху, Р. Арбитмана и В. Гопмана. Из "тридцатилеток" следует назвать В. Березина, Д. Володихина, А. Ройфе, самого Евгения Викторовича Харитонова. Это блестящие стилисты, тонкие знатоки и ценители фантастики, четко ориентирующиеся в литературном процессе. Снимаю шляпу перед А. Лурье. Он, конечно, резковат и порой занимается откровенным эпатажем. Но читать его любопытно. Невольно вспоминаешь "неистового" Виссариона Белинского. Наша критика зачастую комплиментарна. Боишься обидеть автора. А ведь надо иногда и высечь, чтоб не гнал халтуру. Из молодых критиков выделил бы М. Назаренко из Киева и петербуржца Василия Владимирского. О последнем, впрочем, вряд ли можно говорить "молодой" (несмотря на его 25 лет). Он крепкий профессионал и просто умница.

В.: Если глядеть на всю мировую литературу, на Ваш взгляд, после публикации какого произведения можно говорить о рождении фантастического жанра?

О.: Полагаю, что таковым можно считать книгу Сирано де Бержерака "Иной свет" (1657).

В.: Почему все-таки, на Ваш взгляд, фантастика обособилась от основного корпуса так называемой Большой Литературы? Сложилась какая-то парадоксальная обстановка: как только фантастическое произведение по художественному уровню на несколько голов выбивается выше мэйнстрима, так его норовят затащить в классику. Например, Х. Л. Борхес всегда называл себя фантастом, Д. Буццати и Х. Кортасар начинали как писатели-фантасты - однако нынешняя литературная критика и знать не желает никого из современных фантастов.

О.: Давайте не путать грешного с праведным. Я Вам только что назвал десяток имен критиков, профессионально пишущих о фантастике. А что ж до обособления, так его нет. Деление на Большую и Малую литературу условно и формально присуще лишь нашему обществу. Так уж сложилось исторически, что русская литература - это литература больших и глубоких мыслей и чувств, литература, "зовущая к топору", к бунту, на подвиг. Все, что не вписывалось в эту схему, автоматически выносилось за скобки Большой литературы, считалось развлекаловкой, беллетристикой. Немалая заслуга в создании такой ситуации принадлежит именно так называемой демократической критике XIX века: Белинскому, Добролюбову, Писареву, Чернышевскому и др. Так, Белинский возмущался тем, что русские журналы публиковали переводы романов Дюма, что "отвлекало" наше общество от раздумий о насущных проблемах Отечества. А вообще-то всё проверяется Временем. Кого будут читать лет через 20-25 наши с вами дети? Лукьяненко или Пелевина? И будут ли они читать хоть что-то? Ведь давайте говорить откровенно, но многое из того, что написано советскими фантастами в 1950-1980-х годах, уже мало кто помнит и читает.

В.: Лет пятнадцать назад почти никто не знал такого жанра как "фэнтези". Сейчас же ситуация оказалась явно не в пользу научной фантастики. Как Вы считаете, отличия между НФ и фэнтези существенны, чтобы говорить о двух разных жанрах, или все же это одно течение в литературе?

О.: Не путайте понятия. Термин "жанр" здесь применять неуместно. Литературный жанр - это роман, повесть, рассказ, поэма, басня и т.п. Есть жанровые разновидности: роман исторический, детективный, фантастический. И уже внутри их есть внутрижанровая типология. Полагаю, что выделение таких типов фантастического романа как НФ и фэнтези вполне оправдано.

В.: На Ваш взгляд, какие тенденции можно проследить в нынешней фантастике, в частности, в той же украинской?

О.: Не хочу повторяться. То, о чем Вы спрашиваете, я достаточно подробно охарактеризовал в своей статье "Mater et Magistra" ("Мать и Наставница"), переданной мною для публикации в очередном сборнике "Фантастика 2001", который планируется издательством "АСТ". Даст Бог, почитаете там, ежели г-н Науменко в редакторскую корзину не выбросит. Обещаю, что буде это произойдет, сразу же передам статью для эксклюзивной публикации в "Семечки".

В.: При анализе современной русскоязычной фантастики поражает не слишком большое "относительное" разнообразие тем, скудность идей, традиционность в худшем значении этого слова. Как Вы думаете, имеет ли сегодня некоторый структурный кризис литературы в целом и фантастики в частности, когда писатели просто не знают о чем писать?

О.: Эк Вы хватили! Вот за что я люблю и уважаю Ваше издание, так это за профессиональный подход. Кто же может ответить на такой глобальный вопрос. Тут Вам Лурье помощник, а не я. Он вам сразу правду-матку скажет. Если же серьезно, то Вы чутко подметили некоторые тенденции в современной литературе. Но, по-моему, удачнее было бы говорить не о кризисе, а о временном застое. Такое положение часто складывается в конце века. А у нас не только конец века, но и конец тысячелетия. Тут необходимо остановиться, подумать о том, как быть дальше.

В.: Сейчас очень много стилистически изящных произведений, которые тем не менее поражают полным отсутствием живых людей за строками текста. Не приносится ли в этом случае смысл в жертву форме? Вообще, насколько оправдана инверсия литературы людей в литературу образов?

О.: Вы совершенно правы. Много красивых произведений, в которых есть образы, но не люди. На мой взгляд, это происходит оттого, что большинство авторов фантастики - люди молодые, мало видевшие свет и человека. У них нет жизненного опыта, а характеры, создаваемые ими, берутся не из жизни, а имеют либо литературное происхождение, либо лепятся из себя, любимого. Я совсем не против литературы молодых, поскольку и сам принадлежу к когорте "тридцатилеток". Но все же. Ну одно, два, три сочинения. Однако не десяток же абсолютно одинаковых, разумно-холодных книг, в которых тиражируются одни и те же мелкие чувства и мелкие души!

В.: Скажите как литературовед, деление на жанры - фэнтези, НФ, хоррор и т.п. - приносит больше вреда или пользы? Ведь подобный подход неизбежно загоняет текст в узкие рамки, "навешивает ярлыки". Вот, например, ту же прозу Гоголя относят к совершенно разным жанрам.

О.: Об этом мы уже говорили. Не считаю, что внутрижанровая типология кому-либо может навредить. Она нужна для профессионального литературоведения, для научного анализа текста. И никакое это не "навешивание ярлыков". Просто в каждом тексте есть какое-то количество черт, совокупность которых и позволяет отнести его к определенному типу. Но ведь есть и пограничные явления. К таковым относится упоминавшаяся Вами проза Гоголя.

В.: Какова, на Ваш взгляд, роль критики и литературоведения вообще на современном этапе? Не превращаемся ли мы, несколько перефразируя Борхеса, все из читателей в критиков?

О.: Читатель - всегда в той или иной мере критик. Хотя бы на начальном, примитивном уровне: "нравится" - "не нравится". Потом он начинает задумываться над тем, что именно нравится или нет. Еще глубже: вот это хорошо и это тоже, а здесь можно было бы повернуть сюжет так, а не этак и т.п. В целом же критика должна держать руку на пульсе фантастики, а дело литературоведов - вписывать фантастику в общелитературный контекст и в историю литературы. Роль критики и литературоведения важна и высока. И пусть писатели кокетничают, что де они не читают критику, что им все равно, лишь бы книга продавалась. Враки! И читают, и реагируют. Особенно если критика конструктивна. Я знаю ряд примеров, когда писатели после прочтения критических статей вносили существенные коррективы в свои сочинения. И это правильно. Другая важная проблема заключается в том, что в последнее десятилетие мы потеряли многое в культуре книгоиздания. Вот, например, я даю студентам научную работу по творчеству Рыбакова, Бессонова или Марининой, Корецкого. Раньше они взяли бы пару изданий этих авторов, ознакомились с послесловиями-предисловиями и могли бы изваять приличный курсовик или диплом. А теперь? Жанр послесловия или предисловия довольно редок. Немногие издательства "опускаются" до них. А зря. Ведь из-за этого книги становятся чуть-чуть безликими. Да издательство всеми силами должно популяризировать своего автора! Но книги продаются? Да. Чего же еще надо? Позвольте, господа, да это что же: "После нас хоть потоп"? А лет этак через 15-20 возьмет на букинистическом развале кто-либо в руки том, прочтет незнакомое имя и спросит: "А кто это?". Рад, что есть солидные издательства, пекущиеся не только о сиюминутном. Среди них "ЭКСМО", "АРМАДА", отчасти "АСТ". Надеюсь, что ситуация скоро изменится.

В.: Как Вы думаете, отчего на территории бывшего Советского Союза так и не случилось ни одного периодического критического журнала, учитывая огромный интерес читателей к подобного рода литературе и той же фантастике?

О.: А это Вы у тех же издателей и спросите. Все идет от того же, от желания скорой и стопроцентной прибыли. Роман продается быстрее и легче, чем сборник критических работ. Кто их реально купит? Сотни две-три профессиональных любителей фантастики и тех же критиков? А роман можно издать тиражом в 50 тыс. экз. или даже 250 тыс. И ведь распродадутся. А критические журналы могут лежать на складах Бог знает сколько времени.

В.: В США действуют сразу несколько ассоциаций писателей, пишущих в жанре НФ, фэнтези и т.п. Отчего же у нас до сих пор нет чего-либо подобного, а конвенты напоминают по сути маленький междусобойчик?

О.: Не думаю, что такие ассоциации нам нужны. Печальный пример Союза Писателей у всех перед глазами. Стоит ли повторяться? Ведь это формалистика. У нас и без закрепления на бумаге имеются объединения писателей-фантастов. В критике можно встретить упоминание о Московской, Петербургской, Харьковской школах фантастики.

В.: Если немного расслабиться и пофантазировать, то какие перспективы у русскоязычной фантастики? Превратится ли она в сугубо развлекательную литературу, или... Или. Или?

О.: А какая она сейчас, если не развлекательная? Не станете же Вы утверждать, что вся русскоязычная фантастика - это сплошь высокоинтеллектуальная литература? Да, есть в ней пласт, который составляет золотой фонд отечественной фантастики. Но в большинстве своём? Полагаю, что и в будущем ситуация мало изменится. Будут сиять звезды, а рядом будут мерцать звездочки, метеоры и кометы. Иначе не бывает. Невозможна литература, сплошь и рядом состоящая из шедевров.

В.: Кто, на Ваш взгляд, наиболее интересно пишет из современных писателей-фантастов?

О.: Вы что, хотите поссорить меня с нашими фантастами? Назовешь одного, другой обидится. А вообще, мой набор имен достаточно традиционен. Пишу специально по алфавиту: Белянин, Булычев, Валентинов, Вершинин, Дивов, Дяченко, Лукьяненко, Олди, Рыбаков. Их люблю и читаю каждую новую книгу. Из молодых стоит назвать Бессонова, у которого не все равноценно. Любопытны для меня кое-какие вещи Мартьянова (трилогия "Вестники времен"), Макса Фрая, Лазарчука с Успенским.

В.: Сейчас время прикладных наук, время "быстрых" научных разработок и девиза "Прибыль прежде всего". С этих позиций как Вы оцениваете необходимость дисциплин подобных литературоведению?

О.: Не сыпьте соль на раны. То, как стране нужны литературоведы, я ощущаю на собственной зарплате. Сейчас заниматься "некоммерческими" науками могут люди либо очень увлеченные своим делом, либо финансово независимые. Но "время прикладных наук", как это Вы сказали, наступило не только сейчас. Оно было всегда. И, однако, "отвлеченные" науки продолжали существовать и благополучно дожили до наших дней. Полагаю, что и в будущем они не вымрут, как мамонты.

Вопросы задавали
С. Соболев и А. Караваев.
26.10 - 12.11.2000.