ЗАГЛЯДЫВАЯ В ГРЯДУЩЕЕ

18 декабря прошлого года в нашей газете была опубликована статья писателя Николая Томана "Фантазировать и знать!", посвященная проблемам развития научно-фантастической литературы.

Мы живем в эпоху, когда свершаются самые дерзкие замыслы, мечты и планы. Как отметил Н. С. Хрущев в своих ответах на вопросы директора аргентинской газеты "Кларин": "Развитие науки происходит сейчас настолько быстрыми, прямо фантастическими темпами, что даже само понятие "будущее" приобретает весьма относительный смысл". И естественно, что в наше время читатель требует от научно-фантастической литературы смелого проникновения в грядущее.

Ниже мы печатаем два отклика на статью Н. Томана из числа полученных редакцией. Надеемся, что этот разговор будет продолжен.

ФАНТАСТИКА И НАУКА

В ЗАМЕТКАХ писателя Н. Томана о научно-фантастической литературе поставлен вопрос: "Какой должна быть научная фантастика?". Н. Томан ставит этот вопрос, чтобы "помочь авторам кое в чем разобраться". Меня, начинающего литератора, это обрадовало. Однако, к сожалению, то, что я прочитала, оказалось совершенно неожиданным.

По мнению Н. Томана, читатели считают, что фантастика должна быть научной, а писатели (Н. Томан оговаривается - "некоторые писатели") отдают предпочтение фантастике, так сказать, фантастической. Вызвано это, утверждает автор статьи, тем, что часть писателей-фантастов просто ленится изучать достижения современной науки, а другой части кажется, что наука тормозит полет фантазии.

С этим нельзя согласиться.

Так уж повелось еще с Алексея Толстого, инженера-технолога по образованию, что большинство советских фантастов - научные работники, инженеры, врачи. Подозревать их в том, что по лености или невежеству они не желают быть в курсе достижений современной науки, - несправедливо.

Иначе обстоит дело с вопросом о том, сдерживает ли наука полет творческой фантазии писателя или нет. Это вопрос принципиальный, и на нем следует остановиться подробнее.

В "Основах химии" Д. И. Менделеев писал: "Простые тела не способны превращаться друг в друга, по крайней мере до сих пор не замечено ни одного случая подобного превращения". Эта точка зрения отражала убеждение всей химии XIX века в устойчивости элементов. Мог ли в то время писатель-фантаст высказать предположение о распаде элементов? С точки зрения Н. Томана, не мог, ибо это было бы "игнорированием научных данных". Видимо, право писать о распаде элементов фантаст получил бы только после 1896 года, когда была открыта радиоактивность...

Н. Томану, который строит свои доказательства на высказываниях Эйнштейна, Винера, Косса, следовало бы, пожалуй, помнить, что иногда научные представления, кажущиеся незыблемыми, изменяются в течение нескольких лет. В этой связи характерна история двух научно-фантастических романов - "Гиперболоид инженера Гарина" Алексея Толстого и "Первые люди на Луне" Уэллса.

Идея теплового луча, высказанная в романе А. Толстого, долгое время считалась классическим примеров беспочвенной фантастики, примером игнорирования всех и всяческих законов оптики, термодинамики и химии порохов. Профессор Слюсарев опубликовал выдержавшую несколько изданий книгу "О возможном и невозможном в оптике", в которой доказывал абсурдность идеи гиперболоида. Книгу Слюсарева и сейчас, наверное, можно найти в магазинах. Но вот в комментариях к последнему изданию "Гиперболоида инженера Гарина" (в десятитомнике Гослитиздата) уже сказано: "Современная техника знает так называемое кумулятивное действие при взрывах... Хотя кумулятивное действие ограничено расстоянием, в какой-то мере принцип концентрирования энергии взрыва вокруг общей оси по заданному направлению перекликается с идеей гаринского гиперболоида". К этому можно было бы добавить, что описанное в романе А. Толстого бурение гиперболоидом фактически осуществлено: в Совстском Союзе успешно работают огневые буры.

Разумеется, нельзя требовать от художественного произведения, чтобы предвидения, изложенные в нем, сбывались во всех деталях. Важно верное направление общей идеи. Именно так и произошло в конечном счете с гиперболоидом. Алексей Толстой показал, что фантастика может быть впереди науки, может предвидеть то, что еще и не вытекает из современных научных данных.

В романе Уэллса "Первые люди на Луне" описан кейворит - материал, экранирующий тяготение. Кеворнт также считался классическим образцом фантастики, противоречащей научным данным. Но несколько лет назад стали известны результаты опытов французского ученого Мориса Алле по экранированию тяготения. Более того, за последние годы, в противовес релятивистской теории тяготения, продолжает развиваться гравитонная теория, с точки прения которой управление тяготением - далеко не бессмысленная утопия.

Несколько слов о сверхсветовых скоростях. Н. Томан пишет: "Фантасты придумывают сверхсветовые (субсветовые) скорости..." И в дальнейшем слово "субсветовые" Н. Томан употребляет в значении "сверхсветовые". Здесь прежде всего фактическая ошибка. Слово "субсветовые" не означает "сверхсветовые". "Субсветовые скорости" - это скорости ниже световых, хотя и близкие к световым. Именно в таком смысле использовано это слово в "Туманности Андромеды" Ефремова.

Наличие предельной скорости, действительно, камень преткновения для фантастов, пишущих о межзвездных перелетах. Но вряд ли следует считать это положение теории относительности не допускающим никаких изменений. Академик С. Вавилов писал: "Дальнейшее экспериментальное исследование может расширить теорию включением новых аксиом". Мысли, которые высказываются писателями о сверхсветовых скоростях, возможно, и не подходят для журнала "Успехи физических наук". Но для художественного произведения они приемлемы, и нет смысла накладывать на них "вето": ведь это просто литературный прием для перенесения героев в фантастическую обстановку, прием условный, как, например, "машина времени" Уэллса.

Фантастика прошла длительный путь развития и во многом изменилась со времен Жюля Верна. В XIX веке фантаст мог идти "количественным" путем: есть паровозы - будут еще лучшие паровозы, есть воздушные шары - будут совсем хорошие воздушные шары. В наши дни наука и техника развиваются стремительными темпами. На протяжении нескольких лет качественно меняются научные представления. В технике происходит одна революция за другой. В этих условиях фантаст уже не может ограничиться продолжением линии известного. Надо уметь предвидеть то, что сегодня еще кажется неосуществимым, даже противоречащим научным данным, но что сбудется завтра.

Разумеется, речь не идет о том, чтобы фантазировать безрассудно. Наоборот. Фантаст должен быть не в стороне от науки, а впереди нее. Речь, следовательно, идет не о том, чтобы "облегчить" работу фантаста, а о том, чтобы ее "усложнить", сделать" более ответственной.

Поэтому на вопрос о том, какой должна быть фантастика, хочется ответить так:

Она должна быть фантастикой гиперболоидов и кейворитов, фантастикой субсветовых, а иногда и сверхсветовых скоростей, фантастикой прозорливой, пророчески мудрой, проникающей туда, куда наука еще не проникла. Иначе она превратится в популяризаторскую, иллюстративную литературу. Пусть не все прогнозы фантастики сбудутся. Что ж, даже прогнозы погоды на завтрашний день не всегда сбываются...

И еще одно. Не надо считать научные данные сегодняшнего дня абсолютной и неизменяемой истиной. Мы живем в такое время, когда сбываются самые дерзновенные мечты. Советский человек, сумевший послать ракету на Луну, сумевший сфотографировать ее невидимую сторону, сумеет преодолеть и колоссальные межзвездные расстояния, научится управлять процессами, идущими в недрах звезд, будет создавать новые планеты и новые звезды. Хорошо сказал об этом поэт Павел Антокольский:

Еще ни в одной теореме
Не вычислен был
Человеческих крыльев размах.

Валентина ЖУРАВЛЕВА
БАКУ.