ФАНТАСТИЧЕСКАЯ ИЛИ ФИЛОСОФСКАЯ?

1. НЕОЖИДАННЫЕ СВЯЗИ

Когда польского фантаста Станислава Лема спросили: кто его любимый писатель? - он назвал Достоевского. А среди почитаемых писателей самого Достоевского можно встретить писателей-романтиков, в том числе - Гофмана, Гюго. И не случайно в работах о Достоевском исследователи специально останавливаются на фантастических моментах его романов, романов, которые мы справедливо считаем психологическими и философскими.

Легко найти и другой ряд фактов. Рей Бредбери - автор известных фантастических рассказов и психологической прозы. Совмещение этих жанров в творчестве Карела Чапека и А. Толстого общеизвестно. Но вот совсем новые - фантастическая повесть Тендрякова, которого мы привыкли считать автором острых социальных картин, построенных на обыденном, порой чуть ли не этнографическом материале. Прозаик-психолог и поэт-лирик В. Шефнер написал фантастическую повесть "Девушка у обрыва". Пришел к фантастике и такой "реалистичный" писатель, как Геннадии Гор.

Было время, когда критика не исключала из прозы приключенческий и фантастический жанры. В начале века К. Чуковский писал об известном в то время герое детективов Нате Пинкертоне.

В двадцатые годы В. Шкловский всерьез исследовал сюжет авантюрного романа. Конечно, и в настоящее время критики пишут о том или ином авторе фантастического, приключенческого жанра. Но связь этих произведений с прозой вообще, их удел в большой литературе, участие в решении общелитературных задач - об этом вопрос часто даже и не ставится.

Разумеется, понятие "фантастический жанр" в известной степени формальное. Более того - он в глазах критика-олимпийца скомпрометирован всяческой халтурой. Но разве мало бездарной "психологической" прозы? Халтура и бездарность в любом жанре стоят за пределами литературы.

Какие бы не были оговорки, фантастика как одна из основ художественной прозы в самом широком понимании мало исследуется.

Фантастика как жанр нередко почитается неким "коммерческим" предприятием, которое, в общем, мало связано с большими проблемами прозы, с литературой, так сказать, первого класса.

Но если эти связи еще слабо раскрыты в критике, они, без сомнения, существуют внутренне. Иначе было б немыслимо то внешне парадоксальное, а на самом деле естественное тяготение писателей-психологов к фантастике, а писателей-фантастов к лучшим образцам психологической прозы.

Внимание к фантастике, нынче очень заметное и широкое, связано далеко не с тем только, что это увлекательная литература для чтения.

Но об этом - позже. Сейчас важно выяснить другое: достигает ли писатель каких-либо преимуществ в подходе к действительности, используя фантастические сюжеты? Уходит ли он тем самым в область стороннего абстрактного вымысла или ведет речь о реальных проблемах, интеллектуальный и нравственный смысл которых современен?

2. ВСЯ ЛИ ФАНТАСТИКА ФАНТАСТИЧНА?

Первая книга И. Ефремова "Пять румбов" имела подзаголовок - "Рассказы о необычайном". Ее за несколько недель до смерти прочел А. Н. Толстой. Он пригласил молодого писателя к себе. В "Рассказах о необычайном" А. Толстого поразило нечто противоположное их подзаголовку - "правдоподобность необычайного". Это было около двадцати лет назад, в 1945 году.

Смелости и головокружительности сюжетных построений И. Ефремов предпочитает перспективность гипотез, перспективность, несмотря на их фантастический характер. Как это ему удается - оставаться в фантастике расчетливым реалистом, а в самых обыденных отношениях улавливать их необычайный смысл?

Прежде чем стать писателем, И. Ефремов стал ученым. Он создал целую отрасль науки, названную тафономией. Труд, излагающий ее основы, удостоен в 1950 году Государственной премии.

Тафономия - наука о закономерностях образования "кладбищ" ископаемых животных. Она возникла "на стыке" палеонтологии и геологии. Ее значение в том, что поиски и анализ палеонтологического материала она выводит за пределы описания находок. Тафономия позволяет взглянуть на собранные факты шире, связать их с геологическими процессами, дает теоретическую базу для обобщения собранного материала.

Тяга к обобщениям привела Ефремова и в литературу. К фантастике ученый обратился в поисках недостающих "доказательств" для обоснования гипотез.

"Я пришел сюда (в литературу) от науки - научных проблем, гипотез, которые волновали меня. Существует понятие "интуиция ученого". Вы ученый. Вас волнует какая-то проблема, о которой вы постоянно думаете. Наконец вы находите разгадку, объяснение тому, что вас занимало. Но ведь надо еще найти аргументы, факты, чтобы все это обосновать. И тогда вы идете от вершины к исходной точке - обратным путем. Но бывает и так, что для доказательства недостает фактов, и вы не можете четко обозначить весь путь, весь ход вашей мысли".

В науке в таких случаях приходится прятать идею в ящик письменного стола, пока не будут найдены факты. Писатель-фантаст может нарисовать недостающие факты как уже существующие. Так, в 1942 году родился замысел первой книги, в которой художественный вымысел предшествовал научному открытию.

"Правдоподобность необычайного", отмеченная А. Толстым, имела реальную основу в научном предвидении рассказчика. Как опытный геолог И. Ефремов знал, что структура Южно-Африканского и Средне-Сибирского плоскогорий одинакова. Наблюдения над характером пород и теоретические соображения позволяли предположить, что на севере Сибири есть крупнейшие месторождения алмазов, подобные африканским. Герой рассказа "Алмазная труба" геолог Чурилин ищет практического подтверждения этой догадки.

Геологи в рассказе "Голец Подлунный" в центре Сибири находят пещеру с изображениями вымерших животных.

Когда И. Ефремов писал эти рассказы, необычайные открытия, совершаемые их героями, были всего лишь фантастическим Допущением. Но прошло немного времени, и в Сибири, действительно, были найдены месторождения алмазов. Открытия в Каповой пещере подтвердили гипотезу рассказа "Голец Подлунный". Как бы в оправдание удивительной истории "Озера Горных духов" были обнаружены ртутные месторождения.

Не значит ли, что роль этих рассказов ограничена временем, когда они были созданы? Ведь случилось, что фантастическая гипотеза, составившая основу рассказа, вдруг становилась реальностью. Казалось бы, жизнь наконец обогнала фантазию. И все-таки рассказы эти по-прежнему читаются.

Почему исчерпанность научной проблемы не ставит предела читательскому интересу?

3. СЮЖЕТ МЫСЛИ

...Тема повести И. Ефремова "Звездные корабли" - о пришельцах из космоса, в незапамятные времена посетивших землю, - для современной фантастики очень рядовая тема. Новые научные теории позволяют сейчас делать более смелые, чем у И. Ефремова, допущения, объясняющие возможность такой встречи. Короче говоря, после 1945 года, когда писалась повесть, время далеко ушло вперед. И тем не менее "Звездные корабли" до сих пор одно из лучших произведений Ефремова.

...Профессор Шатров получает посылку с черепом ископаемого животного. Череп животного пробит насквозь оружием, превосходящим по своей силе все известные до сих пор виды оружия. Чудовище убито семьдесят миллионов лет тому назад, когда на Земле еще не было человека.

Ученик Шатрова, погибший в 1943 году в танковом бою, незадолго до смерти закончил интересные астрономические расчеты. Солнечная система описывает внутри Галактики огромную эллиптическую орбиту, время от времени приближаясь к звездным системам ее центральных областей. Примерно семьдесят миллионов лет тому назад было одно из таких противостояний.

Разные области знаний - астрономия и палеонтология. Случайно ли это совпадение? Нарастает напряжение поиска. Шаг за шагом из разных областей знания и практической деятельности накапливаются факты, усложняется и крепнет научная аргументация. Она изложена живо и убедительно. В итоге - необыкновенное открытие.

И. Ефремов подробно разрабатывает увелекательнейший сюжет мысли, все время углубляя и обостряя его. Писатель показывает логику научного открытия, его лабораторию, его романтику. Сцепление разных областей знания, рост мысли, убыстряющийся ритм творческого поиска дают повести ту внутреннюю силу и стремительность, которые не позволяют ей состариться.

И. Ефремов и как ученый и как писатель не останавливается на полпути. Обратившись к художественному творчеству, он уже не мог обойти главную тему литературы: что есть человек, его труд, искусство, история? Каковы его возможности и предвидимое будущее?

Вслед за первой книгой рассказов И. Ефремов пишет две крупные повести: "Путешествие Баурджеда" и "На краю Ойкумены". Теперь палеонтолог и геолог обращается к археологии и истории Африканского континента. Это уже не мир ископаемых, не мир окаменелостей, а исторический мир - он познается через человека.

Знатный египтянин Баурджед (лицо исторически реальное) сначала весь принадлежит своему времени. Непоколебим для него авторитет фараона, все общественные и религиозные предрассудки эпохи - это также и его предрассудки. Во славу фараона отплывает он в далекое путешествие за пределы великого царства. Семь долгих лет проводит Баурджед в странствиях. Перед ним открываются новые страны, удивительные чудеса моря и африканских пустынь, неизвестные народы, великие сокровища... Он убеждается, что мир беспределен. В огромных просторах теряются и погибают его спутники. Горстка измученных людей возвращается на родину.

Его ждет огромная рабовладельческая страна, чванный двор, жестокий и могущественный фараон, равный богу. "Но сейчас, во дворце Хафра, он... почувствовал себя человеком из нового, огромного мира, что простирает свои пространства далеко за пределы Та-Кем. И перед ним, этим миром, вся роскошь дворца и грозная близость фараона казались не более как торжественной игрой детей в старом и тесном отцовском доме..."

Не сознавая дерзости своих слов, Баурджед говорит фараону об открытой южной земле, что "весь народ Черной Земли растворился бы в ней подобно горсти соли, брошенной в воду".

Подвиг Баурджеда не нужен великому царю, убежденному в своем всевластии. Знания путешественника о мире опасны для фараона. Они бросают тень на его могущество. Его величественная пирамида - всего лишь щепоть песка, маленький камешек по сравнению с миром. Его мнимое величие - только самонадеянная претензия. Баурджеду запрещено рассказывать о своем открытии. Но его подвиг живет вопреки деспотизму, он принадлежит истории, будущему.

Здесь перед нами другой, более сложный сюжет исторической мысли, непосредственно касающейся человека и времени. "Путешествие Баурджеда" как бы подхвачено повестью "На краю Ойкумены". Объединенные позже названием "Великая дуга", они были для И. Ефремова важной писательской победой. Эти повести написаны рукой художника, умеющего связывать характер и время, объясняя и познавая их друг через друга.

4. ПРЕДВИДИМОЕ БУДУЩЕЕ

Эру Великого Кольца, о которой рассказано в фантастическом романе "Туманность Андромеды", И. Ефремов сначала отодвинул на три тысячи лет в будущее, потом сократил это время до тысячи лет.

Ускорение технического и научного прогресса за время написания и публикации романа заставило писателя на две трети переоценить сроки осуществления фантастических замыслов.

"Туманность Андромеды" - книга о людях, освоивших нашу Галактику; они стоят на пороге межгалактических путешествий так же, как наше время - канун путешествий межпланетных. Это роман о наших далеких потомках, изумленных открывающейся перспективой будущего, вступающих на грань неизвестного, впервые заглянувших в немыслимые для них раньше дали.

Таким образом - это книга о двух будущих эпохах. Наше время для них археологическая древность, такая же, как для нас - древний Египет в повести "На краю Ойкумены". Но роман построен не как фантастическое путешествие человека нашей эпохи в грядущее, а как реалистический рассказ об одной из важных проблем, которую решают люди будущего.

Почему И. Ефремов не пошел на естественную в фантастике сюжетную условность, когда человек нашего времени волей случая или научного опыта оказывается в иной эпохе и наблюдает жизнь, полную чудес и неожиданностей?

Дело в том, что И. Ефремов относится к нарисованной картине будущего как к серьезной социологической, естественнонаучной, нравственной, технической проблеме. Осознавая неточность и условность частных предположений, писатель уверен в направлении своей гипотезы, в реалистичности ее основ. Он выводит ее непосредственно из данных современной социологии, пытается предвидеть и резюмировать общественные и экономические последствия современной научной и технической революции.

И. Ефремов стремится констатировать не только количественные изменения: люди, владеющие большими знаниями, более сильные, более гибкие. Писатель размышляет также об изменении психофизиологии человека, о качественном его преобразовании.

Развивается третья сигнальная система - передача мыслей без посредства слова, возникает общий язык, составляющий богатейшую базу для интеллекта, происходит смешение рас, выявляющее наиболее совершенный физический тип человека; новые общественные отношения и продуманная система воспитания формируют устойчивые основы нравственности, не поддающейся темным влияниям инстинктов.

Наука и культура, социология и техника, психология и физиология, работа антропологов и врачей, археологов и звездолетчиков, художников и музыкантов, биологов и воспитателей, математиков и рудоискателей занимают И. Ефремова.

Естественно, что в книге с таким количеством проблем неизбежна скороговорка. В ее исторических отступлениях встречаются общие места и банальности. Есть в ней и схематически изложенные идеи, и среди многочисленного "населения" - недорисованные фигуры, и красивости в языке при изображении лирических сцен. Вероятно, читатель, особенно читатель-специалист в той или иной частной области знаний, найдет в ней и другие просчеты, тем не менее "Туманность Андромеды" выдержала первую проверку временем.

Попытка "взглянуть на мир завтрашнего дня не извне, а изнутри" (И. Ефремов) увенчалась успехом. В "Туманности Андромеды" нарисована увлекательная картина возвышения человека - в этом неоспоримая ценность романа.

5. СОВРЕМЕННЫЙ ЧЕЛОВЕК ПЕРЕД МИРОМ БУДУЩЕГО

Фантастические произведения И. Ефремова наименее фантастичны из тех, которые нам сегодня известны. Свои допущения писатель стремится последовательно обосновать данными и перспективами развития современной науки. Он стремится к четким логическим и научным мотивировкам. Это - фантастика более или менее вероятных гипотез.

Но если сюжет откровенно условен?

Значит ли, что здесь мы переступаем за границу реальных проблем современности?

..."Ланжеро" - ранняя психологическая повесть Геннадия Гора (1938 г.). Ланжеро - наивный северянин, человек тайги, живущий, по сути, жизнью первобытного общества. И вот он встречается с новыми людьми, с их странным для него бытом и бытием.

Ланжеро слышит песню. Он ищет девушку, которая поет. К нему подносят ящик. "В ящике жил голос. И Ланжеро понял, что девушки здесь нет, может даже она умерла, что здесь только один голос, песня отделена от девушки..." Он возмущается: "Вы отделили песню от человека, отрезали голос от девушки".

Ланжеро предстоит открыть целый мир, обрести новое видение. Что такое город? Ланжеро может пока представить только "большое стойбище", артист для него - шаман, о выходном дне он спрашивает - в честь какого бога праздник?

Героям, которые по складу своей психологии близки нам, в свою очередь удивителен и любопытен строй мышления Ланжеро, наивного таежного философа.

Так Гор сближает две исторические эпохи (социальный мир двадцатого века и первобытный мир), открывая их друг перед другом. Мы проникаем в жизнь первобытного северянина. Северные народы делают свой первый шаг по пути исторического прогресса, на первых порах воспринимая его очень остро и своеобразно. Рождается новое видение. Именно эта проблема - проблема нового социального видения - проходит через все книги Геннадия Гора тридцатых годов.

Но если Ланжеро пришел из первобытного общества в социализм - и переход оказался реальным, то почему человек XX века не может оказаться, например, в XXIII?

Разве не важно посмотреть на себя через будущее? Обдумать принцип, по которому люди одной исторической эпохи переходят в другую. Раньше между эпохами и общественными формациями пролегали столетия. Сейчас нередко - десять лет. Революции происходят в умах. Люди овладевают новым видением, меняющим всю систему прежних представлений о мире.

Но как может ответить на эти вопросы художник?

На помощь приходит фантастика. Повесть "Странник и время". XXIII век. Г. Гор стремится конкретно представить меру нашего сегодняшнего духовного участия в жизни будущего. Писатель в художественной форме исследует нравственно-психологические, интеллектуальные, даже научные и технические предпосылки, которые хоть как-то связаны с передачей духовного опыта от эпохи к эпохе.

Но для этого исследования недостаточно обычного повествования. Выручают фантастические ситуации, которые дают возможность поставить эксперимент, соотнести современного человека с новыми условиями, техническими возможностями, интеллектуальными в нравственными требованиями.

6. НЕКОТОРЫЕ ИТОГИ ЭКСПЕРИМЕНТА

Какие же итоги эксперимента у Г. Гора? В его повести "Странник и время" рассказывается история фантастической тиомской цивилизации. Их наука достигла того, что тиомцы могли бы практически стать бессмертными.

Но от этого достижения пришлось отказаться. Почему?

"Получив бессмертие, личность перестает быть личностью, она лишается конца, а значит, и начала... Лишить себя конца, приобщиться к бесконечности - это значит освободить себя от времени, противопоставить себя жизни, всему ее смыслу".

Практически "развремененный тиомец превратится в нечто вроде машины, лишится своей тиомской сущности, говоря на земном языке - расчеловечится". Каков же выход?

Гор испытывает многие варианты. В "Докучливом собеседнике" Путешественник с далекой планеты оказался на Земле в эпоху палеолита. Люди тогда еще "жили в пещерах, широкоплечие и сутулые, ходили, согнув в коленях волосатые жилистые ноги, словно приседая на ходу, и вся их жалкая техника состояла из грубо обитых каменных рубил". Корабль Путешественника потерпел крушение. Возвращение на родную планету Анеидау невозможно. Спутники погибли, кроме двух высокоорганизованных роботов.

Что может предпринять Путешественник? Цепь времени разомкнулась. Память сама по себе ничего не значит, если ее невозможно передать разумному понимающему тебя существу.

Путешественник, посланец высокой цивилизации, стал обладателем огромных знаний и опыта. И он продолжает изучать землян, людей палеолита, эволюцию открытой планеты. Он с радостью и надеждой находит у палеолитического человека зачатки мышления. Один из вариантов его эволюции может привести к созданию цивилизации.

Путешественник всю свою страсть вкладывает в познание. Он не поддается отчаянию. Размышляет, исследует, раскрывает новые тайны.

Гор вводит в повествование третью эпоху: двадцатое столетие. Археолог Ветров сделал удивительную находку. В земных слоях эпохи палеолита обнаружил череп необыкновенной величины и развития. На последней странице книги загадка Путешественника разгадана: заговорил робот - Второе Я Путешественника, передавшего ему свою личностную память и огромные знания.

Порванная цепь времени замкнулась: великая цивилизация планеты Анеидау и палеолит ожили в XX веке, люди готовы принять знания, добытые сто тысяч лет тому назад отважным Путешественником. Характерна в этом решении не техническая сторона: робот, система которого разгадана через тысячелетия, - а философская. Знания, открывшиеся человечеству, переданы через личность Путешественника, его Второе Я. Прошлое восстанавливается не по косвенным признакам, а из уст в уста - достоверно, полно, конкретно.

В другой повести Гора - "Кумби" все философские задачи сосредоточены вокруг памяти, моделирования мозга, сохранения и передачи во времени личностной основы человека.

Для Гора и проблема видения, и проблема памяти, и проблема передачи духовного опыта объединяются в одну главную: в проблему человеческой личности.

Он ищет всяческих возможностей продлить ее существование. Это может быть щедрое человеческое искусство, запечатлевшее духовно гармоничную, совершенную личность. Отсюда такой интерес к искусству и жизни Леонардо да Винчи. Это может быть твое Второе Я, робот-двойник. Это может быть человеческая память, записанная с помощью тонкого прибора.

Гор твердо убежден в наивысшем значении очеловеченного знания. Связь времен осуществляется через деяния, в которых запечатлена человеческая мысль. Память эпох неотделима от памяти человека, от ее проницающей силы.

И все фантастические возможности продления жизни человека во времени имеют одну совершенно реалистическую и очень современную подоплеку: развитие личности.

Это уже речь о нашем времени. Человек должен укрепить в себе творческое начало. Он не придаток машины, не винтик социального организма. Человек - это память века, живое время, хранилище самых высоких знаний о мире. К чем богаче, сложнее, тоньше его индивидуальность, тем значительнее эпоха. Чем продолжительнее и интенсивнее его творческая жизнь, тем реальнее и прочнее она входит в многосложный и зыбкий состав времени, тем большее влияние оказывает на судьбы будущего.

Думая, фантазируя о будущем, Гор учит видеть и ценить настоящее: зарождение новых идей, искание новых дорог в науке и искусстве, смелые гипотезы и технические эксперименты - потому что в них, может быть, еще только в черновых набросках, заключаются величайшие открытия, которые приведут к необычным изменениям, к возникновению нового видения, позволяющего человечеству подняться ступенью выше.

7. МЫ И РОБОТЫ

Фантастическая повесть родилась на границе науки и литературы. Она уже перешагнула тесные для нее рамки популяризации новых научных идей. Но у нее осталось одно из сильнейших свойств, унаследованных от науки, - интеллектуальность. И как бы фантастичны ни были сюжеты, как бы ни были приблизительны и маловероятны отдельные решения, лучшим произведением фантастики свойственна проблемность. В них, как правило, решаются общие вопросы, имеющие прочную внутреннюю связь с достижениями современной науки, с ее философскими следствиями.

При всей условности фантастических сюжетов повестей Г. Гора, они все-таки погружены в атмосферу современных научных понятий о мире. В них присутствует философия современной науки.

Пути здесь могут быть самые необычные. То, что мы находим у Г. Гора, - это индивидуальный выбор из множества вариантов. Г. Гор предпочитает высокие, порою даже патетические решения. Но вот иной случай. "Как решать научные проблемы - дело ученых. Писателя же должно интересовать, что из всего этого может получиться", - пишет Илья Варшавский в предисловии к книге фантастических рассказов "Молекулярное кафе".

А получиться могут вещи странные и неожиданные. Всезнающий робот Роби, безукоризненно точный, исполнительный, послушный, не может разделить круглый пирог на три части, потому что "частное от деления представляет периодическую дробь".

Идеальные качества Роби в быту оказываются бессмысленным педантизмом, нетерпимостью, назойливостью, занудством. "Приблизительность" человеческого мышления, конкретность интересов, неточность информации вызывают в нем возмущение. Переведя анекдот в математическую формулу, Роби выкладывает ученому хозяину все, что он о нем думает: "Дурак! Болван! Тупица! Кретин! Сумасшедший! Психопат! Шизофреник! Смейся, дегенерат, потому что это смешно!" Он и здесь не преминул со свойственным ему педантизмом употребить все бранные слова, которые ему были известны.

Роби с каждым днем становится невыносимее. "Он готов часами изучать классиков, чтобы отыскать плохую рифму или неправильный оборот". И, найдя их, злобно хохочет теперь уже над "несовершенством" человеческой культуры.

Все это, конечно, шутка. Но шутка - не без серьезного умысла. И далеко не только над роботом, ум и последовательность которого все-таки "глупее" примитивного человеческого анекдота,

Роботы и "умные" машины И. Варшавского удивительно похожи на людей. С той только разницей, что все недостатки их конструкции проявляются с неукоснительной последовательностью. Даже безукоризненные достоинства обслуживания: автомат с милым женским лицом, приятным голосом, исполнительный и любезный - становятся причиной кошмаров в рассказе "Призраки", потому что герою очень хочется, чтобы это был не автомат, а живая женщина. Хочется, чтобы на улице охраняли его покой живые люди и лечил его настоящий врач. В итоге автоматического внимания к нему сам герой оказывается тоже автоматом, "только более высокого класса".

Умные машины работают так, как их построит человек. Только в них всегда чего-то не хватает (специфически человеческого). И всегда что-то лишнее (машинная последовательность). Они как бы незаконченный портрет создателя, наделенный его ошибками, недостатками, даже избыточными достоинствами, проявляющимися с беспощадной логикой. Вот эта разница между умом, достоинствами, ошибками человека и между аналогичными качествами "разумных" вещей пользуется особым вниманием И. Варшавского. Это наиболее тонкая сфера. Здесь таятся свои опасности.

Но И. Варшавский был бы всего лишь популяризатором, если бы его занимали только технические тонкости этих проблем. Писателя интересует совсем другое.

И. Варшавский отлично понимает, что техника становится злом в руках злых людей. Становится тошнотворно услужливой и утилитарно-потребительской в руках обывателя, лишенного широких интересов и глубоких замыслов. И. Варшавский думает о судьбе людей, у которых с каждым днем оказывается все более могущественное оружие. Добавим: оружие тем более опасное, если оно попадает в нечистые руки.

И. Варшавский нигде не говорит этих слов. Он пишет рассказы. Прямо скажем, иногда страшные, как "Операция Рок-н-ролл", чаще смешные.

К выяснению истины писатель часто идет через абсурд, через парадокс. Это позволяет ему обострять конфликты. Он очень трезво оценивает интеллектуальный и нравственный уровень людей, пользующихся техникой сегодня. Чтобы машины с успехом служили людям, необходимы все новые и новые завоевания в социальной и этической сфере.

Создавая все более разнообразную, могучую и сложную технику, люди сами должны непрерывно расти, совершенствоваться, развиваться. Иначе конфликты неизбежны. Чтобы не стать роботами среди роботов, люди все больше должны быть людьми.

Мысль, которая у Г. Гора звучит патетично, на высокой философской ноте, у И. Варшавского возникает из шутки, из нелепого случая, из курьезного стечения обстоятельств. Но она оттого не менее серьезна.

8. ПРОШЛОЕ НА ПУТИ К БУДУЩЕМУ

Прошлое еще сильно на Земле. Борьба с ним трудна и серьезна. Оно стоит перед человечеством, вооруженное атомными ракетами, виселицами, концлагерями.

На пути к будущему человечество еще не раз встретит свое прошлое, и, возможно, не только на Земле.

Герои А. и Б. Стругацких нередко оказываются в прошлом. Если сравнивать с тем, что говорилось о повестях Г. Гора, в произведениях Стругацких время часто словно бы развертывается в обратном направлении.

В этой перспективе возникают конфликты еще более острые, еще более ощутимые, чем у Гора. Это и естественно: о прошлом мы осведомлены лучше, чем о будущем, и его пережитки сегодня воспринимаем порой с такой остротой, с какой не может предстать перед нами самая яркая мечта о грядущем.

Три героя повести Стругацких "Попытка к бегству" попадают на неисследованную планету. Одна из главных заповедей Комиссии по контактам с неизвестными цивилизациями: "...никаких самостоятельных контактов с аборигенами".

Первое, что они видят, - труп замерзшего на снегу мальчика, одетого всего лишь в "рубашку" из джутового мешка. Через несколько шагов - еще четверых. Увидев, что планета обитаема, по инструкции они обязаны "немедленно покинуть планету, тщательно уничтожив все следы своего пребывания". Но их совесть говорит о том, что здесь есть люди, нуждающиеся в помощи, что здесь разыгралась, а может быть и сейчас еще разыгрывается трагедия. Выяснить, в чем дело! Помочь немедленно!

Однако герои Стругацких сталкиваются не с обыкновенным человеческим несчастьем, а с антигуманистической тоталитарной системой, с концлагерями, надсмотрщиками, заключенными.

Пытаясь спасти группу пленников от жестокости одного надсмотрщика, герои Стругацких невольно отдают их в лапы его начальника, еще более жестокого и кровожадного.

Комиссия по контактам права. Предпринимать меры можно только всесторонне изучив цивилизацию. Но правы и герои с их безукоризненно развитым чувством человечности, идущие на риск, теряющие из-за своего "проступка" право на дальнейшую работу в космосе.

Так возникают серьезные конфликты вокруг суровых запретов Комиссии и гуманистических чувств каждого из участников экспедиции.

В другой повести Стругацких - "Трудно быть богом" дан последующий вариант: герои уже изучают не менее жестокую цивилизацию, изощренную в мракобесии и подавлении всего разумного, человеческого, честного. Уничтожаются ученые, поэты, книгочеи. Горят книги. Под запретом имена лучших людей. Виселицы, казни, карательные отряды, система фискалов и провокаторов... Самый темный разгул феодализма.

И в этом обществе - люди, сильные, как боги, ученые, переодетые в архаические одежды. Они живут среди беззакония и номинально вынуждены подчиняться обычаям, установлениям и правилам страны, потому что им категорически запрещено применять оружие. Они только в крайнем случае самозащиты могут прибегнуть к нему. Иначе сорвут важный эксперимент.

Невероятно тяжела и опасна жизнь историков в повести "Трудно быть богом". Благородный дон Румата спасает лучших людей. Он проявляет чудеса храбрости. Он совершает невозможное, но это - капля в море. Система остается прежней, и за его спиной слишком мало людей, чтобы изменить ее. Все равно гибнут поэты, лекари, книжники, гибнут один за другим. Серые рубахи карателей сменяются черными сутанами монашеского ордена - и все остается по-прежнему.

В Румате накапливается бесконечное возмущение. И видя, как гибнут спасенные и разбуженные им к другой жизни люди, как на его глазах убивают Киру, доверившуюся и полюбившую его, он обнажает меч не для бескровных дуэлей, в которых не было ему равных, а чтобы наказать виновных. Нарушен запрет. Более того, Румата сам нанес себе моральный ущерб. Люди его времени не проливают кровь других людей. Им это не только запрещено. Это несовместимо с их человеческим самоощущением. Румата потом воспринимает свой поступок как глубочайшее моральное падение.

Снова - конфликт, конфликт острый и сложный. Фантастические повести Стругацких (особенно последние) - это философские повести. Они полны действия, но во всяком действии отчетливо ощущается размышление. Эксперимент их героев - не только основа фантастического сюжета, но и писательский эксперимент самих Стругацких, в котором они испытывают разные варианты в поисках наиболее точного ответа.

Разумеется, Стругацкие не дают рецептов. Если искать общие формулы, главную мысль этих повестей можно определить так: исторический эксперимент должен быть очень осторожным и основываться на определенных данных внутри того общества, которое люди стремятся изменить к лучшему. Добро на каком-то этапе становится невозможным без активных форм вмешательства.

Эти формулировки бесспорны. В то же время в чем-то они вступают в конфликт друг с другом. Особенно если их должен осуществлять человек, имеющий ограниченную задачу экспериментатора и всесторонне развитую духовную организацию, которой претит жестокость, свойственны доброта и сочувственность к людям.

Острые конфликты повестей Стругацких подробно трактуют моральные проблемы, возникающие из общения разных цивилизаций. Проблемы, не до конца еще решенные на Земле. Не ушли в прошлое колониальные войны. Не ушла в прошлое "политика силы" по отношению к малым народностям.

О современной фантастике пишут мало. Но о ней пора писать книги.

Фантастика до сих пор была особым жанром, своеобразной окраиной. Но сейчас она все чаще появляется в арсенале писателей-психологов, берется за самые боевые задачи, возникает там, где нужно спорить, выдвигать гипотезы, из многих вариантов выбрать наиболее достоверный и целесообразный.

Она вторглась в большую литературу и взяла на себя роль философской прозы. Там, где для писателя-психолога не хватает материала, писатель-фантаст строит экспериментальное здание.

Иными словами, писатель-фантаст обладает своими исследовательскими приемами, которые позволяют ему заглянуть далеко вперед, предвидеть следствие причин, реально начинающих действовать.

Как и всякий жанр художественной литературы, фантастика имеет свои достижения и свои неудачи. Как в жанре сравнительно молодом, в ней еще только кристаллизуются художественные критерии, только намечаются наиболее перспективные пути.

Литература ищет новых точек соприкосновения с современной наукой. У фантастики здесь большие возможности. Она способна реализовать в художественных образах те философские выводы, которые подготавливают новейшие открытия.

У фантастики большое будущее. Она расширяет границы литературы, се исследовательские возможности.