ИГРЫ ВЗРОСЛЫХ ЛЮДЕЙ

Составители сборника "Волшебнику - абсолютная гарантия" взялись за нелегкое дело: не имея за плечами сложившейся традиции подобных антологий, попытались объединить под одной обложкой произведения эстонских авторов в столь популярном ныне жанре, как фантастика.

Открывает сборник роман-ревю Тээта Калласа "Звенит, поет" в переводе А. Томберга. Если попробовать отыскать параллели этому роману, без сомнения, можно вспомнить "Аптекаря" и "Альтиста Данилова" Вл. Орлова, повести В. Одоевского...

Главный герой романа - Кааро Неэм, я бы сказал, типично калласовский, рефлексирующий интеллигент, никак не вмещающийся ни в одно из предлагаемых (в рамках самого произведения) определений. Тридцатидвухлетний холостяк, молодой ученый Кааро - "продукт своего времени" - оказывается еще и просто... волшебником.

Собственно сюжетную канву романа составляет турне героя по Эстонии, к этой сюжетной линии примыкают вставные новеллы, внутренние монологи автора-рассказчика и волшебные путешествия, когда в одном кафе встретишь Ланселота и Карлсона, а на берегах эстонского лесного озера, в бамбуковых зарослях, настоящую ручную панду. Иначе говоря, герой как бы одновременно отражается в двух зеркалах. В зеркале реальности и зеркале сказки.

И нить почти детективной интриги (преследование Кааро неким таинственным незнакомцем) из действительности переходит в сказку и обратно. Тем самым волшебство без пространной мотивации-объяснения, априорно уравнивается с неволшебной повседневностью, на равных с последней сохраняя такие временные меты, как вооруженные кубинцы и Фантомас.

"Игра" - ключевое понятие романа Т. Калласа, Эту "игру" в отличие от килограммового физического веса "четырех томов "Войны и мира" практически не ощутишь". Сам герой определяет ее как "маленький факт или намек, которые толкают человека хотя бы на пятиминутное размышление о добре и честности...". От себя добавим, что по нынешним временам пять минут - отнюдь не мало.

"Игра" Кааро "иногда... так тесно переплетается с житейскими делами, с обычными вещами - сразу и не разберешь, что к чему. Собственно, и нет никакой разницы". Нааро играет, в "игре" становясь самим собой. В конечном итоге, "игра" и есть сам Кааро. Она оказывается соразмерной не только герою, но всему универсуму человека.

Когда преследовавший героя незнакомец, оказавшийся бывшим волшебником, оперирует понятиями здравого житейского смысла ("ты... давно мог бы стать... профессором"), вынуждает Кааро произнести формулу отречения от волшебства, "контрслова", только "снаружи ничего не изменилось". Внутренний мир героя буквально взрывается. Ему кажется, что сказка ушла навсегда. В образовавшуюся пустоту врывается хруст огурца - "весь Таллинн, разговаривая по телефону, ест в это время крупные огурцы".

Однако борьба за "не имеющую никакого разумного толкования" "игру" только начинается. Завершилась погоня. Герой вспоминает, что он, последний волшебник Эстонии, имеет абсолютную гарантию волшебства. Эта болевая точна романа тонко уловлена составителями и вынесена в заголовок сборника. "...Я понимал, что мне предстояла самая настоящая борьба с круглолицым типом, который подло и коварно воспользовался беспомощным положением другого человека, другого волшебника...".

Тему необычного в обычном, точнее, уже обычного в необычном, продолжает фантастически-фольклористическое эссе Энна Ветемаа (перевод А. Томберга). Самоотверженный "русалковед" предлагает свою "игру" - "непритязательный труд" "Полевой определитель эстонских русалок". Пользуясь настоящим определителем, всякий "друг русалок, а может быть, и будущий русалковед" без труда отличит встретившуюся ему "полоскунью-мыломанку" от "блудливой толстухи", с которой, согласно Ветемаа, в свое время встречался и "крупнейший в Эстонии специалист по корриде" Тээт Каллас.

Форма наукообразной пародии позволяет автору прямо на одной странице отметить русалочье желание "доставить партнеру удовольствие", и подкрепить мысли о "скудости человеческих чувств" ссылкой на теорию К. Маркса.

Своеобразную книгу в книге составляют фольклористические очерки. Фактически небольшие - полустраничные - новеллы-притчи с их "сочельниковским резюме" ("На другой день его вытащили утопленным из реки, нос отъеден"), они образуют дополнительную плоскость повествования, архаико-мифологический противовес современному донельзя рационализированному мышлению.

В сущности, разговор о русалке оборачивается разговором о людях, может быть, порой слишком грустным, несмотря на иронию и юмор Э. Ветемаа.

Роман Т. Калласа и пространное эссе Э. Ветемаа могли бы составить самостоятельный сборник. На мой взгляд, они (да еще "Украденный лебедь" Тоомаса Винта в переводе Е. Поздняковой), вернее, их соприсутствие, смысловая смежность - подлинная удача составителей - Б. Кабура и М. Веллера.

Герой "Украденного лебедя", новеллы знаменитого сборника "Эстонская молодая проза", Эльмер из тех, кому до всего есть дело. Случайно став свидетелем похищения лебедя с кадриоргского пруда, он в итоге становится свидетелем чужого безысходного одиночества. Женщина, пытающаяся укрыться от окружающего и типовой квартире шестнадцатиэтажного дома, - знакомый, легко узнаваемый образ. Редко кто из современных горожан не имеет своей заповедной комнаты, где "темная зелень пальм и фикусов", а "посреди газона, меж нескольких карликовых кустов" поблескивает пруд. Эту комнату надо оживить, и потому героиня идет на преступление. Но и живой лебедь не внесет подлинную жизнь в этот тепличный мирок.

Три волшебных мира: калласовского волшебника Кааро, систематизированные русалочьи дебри Э. Ветемаа и комната Винта. Не ошибусь, если предположу, что созданный Винтом мир столь внечеловечен в силу убогости волшебства героини-создательницы. Она - героиня - оборотная ипостась преследователя Кааро - бывшего волшебника Крути.

Практически все романы и рассказы сборника (кроме "Полевого определителя..." Ветемаа) знакомы русскоязычному читателю. Опыт переиздания "в общей обложке" - палка о двух концах. Азбучная истина, что то или иное произведение порой выигрывает, а порой проигрывает в читательских глазах в зависимости от контекста. Соседство по сборнику напоминает сцепленные вагоны. Когда один сходит с рельсов, он тянет за собой остальные. Потому кажется не обязательным присутствие в книге не лучших в творчестве самих авторов "Пещеры" Мари Саат (перевод В. Рубер) и "Бамбука" Владимира Бээкмана (перевод В. Рубер).

..."Эльмар набрался духу, решительным тоном повторил свое требование, вышел из квартиры, спустился по лестнице, прошел мимо детей, которые позвали его лягушку поиграть с ними в "классики", но возле трамвайной остановки повернул назад, подошел к детям и подарил им свою зеленую лягушку" (Т. Винт, "Украденный лебедь").

О. СЕРЕБРЯКОВ