БЕСПОКОЙСТВО О ЗАВТРАШНЕМ ДНЕ

Фантастика в прессе

В проекте новой редакции Программы КПСС указано, что "партия поддерживает смелый поиск, соревнование идей и направлений в науке...", что "науке противопоказаны как схоластические рассуждения, так и пассивная регистрация фактов, чурающаяся смелых теоретических обобщений...". Этому великому делу, современной науке, если не впрямую, то косвенно должна служить и такая широко развитая ветвь нашей прозы, как книги о науке и научная фантастика. И она этому служит лучшими своими образцами - книгами А. и Б. Стругацких, Е. Парнова, К. Булычева, В. Щербакова, В. Колупаева, С. Павлова. Но есть и другая сторона этого дела. И тут нельзя не согласиться с мнением читателя Щадрина из Владивостока, который написал в "Литературную газету": "У настоящих писателей и фантастика становится человековедением. Но если в науках слаб, зачем в человековедение вплетать фантастику?" Не поэтому ли сегодняшняя литература в этом жанре так бедна прогнозами? И не этому ли жанру должен был бы принадлежать приоритет в ответе на вопрос: готов ли человек нравственно к стремительному скачковому ускорению технического прогресса, стоит ли сам писатель на уровне современного состояния научно-технической революции и ее будущего?

И редакторам, и издателям, и критикам давно поря понять, что фантастику от "литературы вообще" отличает право на гиперболу, на сомнение, на "негатив". Это необходимейший инструмент фантаста, без него он не в состоянии работать. Но сколько раз приходилось слышать: да что эхо за будущее?! Там катастрофа, в результате которой может погибнуть Вселенная, а здесь вот город завтрашнего дня" населенный ящерами-мутантами, И ведь виновники катастрофы - ученые, граждане Светлого Будущего! Как рука повернулась написать такое! Никаких катаклизмов! Вот они у меня где, ваши катастрофы! Неужели нельзя писать, красивую фантастику? И в воздухе явственно заполощутся" зашелестят" алые паруса.

И вот что удивительно, не юноши бледные со взором горящим, не чувствительные дамы этих самых парусов взыскуют. Буйствуют по этой части крупные мужчины с изрядной лысиной, с плотным брюшком, с сильными волосатыми руками. О эти паладины мечты! Как настойчивы они в проталкивании бирюзовых космических зорь и романтических всплесков. Если уж и удается их уломать на одну катастрофу, то непременно получишь в довесок дюжину яблоневых садов. Только зря это - алые паруса нельзя навязывать в нагрузку...

Если вы неосторожно обрели репутацию писателя-фантаста, будьте уверены, что

отныне станете точкой притяжения удивительных событий.

Однажды в ваш почтовый ящик залетит послание от инопланетян, нацарапанное неверной рукой соседа-пятиклассника, жаждущего узнать у вас подробности космических полетов, - фантастика для него, как и для иных взрослых редакторов, привычно ассоциируется с парсеками, бластерами, фотонными ракетами и прочими таинственными и весомыми в своей полуясности атрибутами.

Потом вам сообщат, что ваш герой, такой необычный, обладающий способностью, скажем, улавливать безоружным ухом прилетающие с разных концов города голоса, оказывается, и впрямь существует, поэтому никакой вы не фантаст, а настоящий реалист. Это при том, что вы и не претендовали на громкий титул, что разрабатываете нравственную, социальную проблематику и обычно ищете своего героя не на пыльных тропинках далеких планет, а где-то в соседнем квартале или даже подъезде. Но при этом вы почему-то замечаете проносящийся над вами со скоростью звука "ковер-самолёт", умеете понять "душу" робота - умного автомата, понемногу перекладывающего на свои плечи груз людских забот, то есть осознаете себя в живом окружении того, что когда-то числилось по ведомству сказки. Не поддаться обаянию этого невозможно. И вот ваш герой пробует то обуздать время, то схватить за хвост комету - все это к вящей радости внутреннего рецензента: есть повод щегольнуть знанием теории относительности и на пальцах объяснить вам, что в наше ученое время голыми руками схватить комету никак невозможно... Даже в сказке.

С. А. Да, на романной площади все просматривается куда яснее. Роман без характеров, без яркого, образного языка, без точной социальной идеи состояться не может. А в рассказе литературную бесталанность, серость упрятать куда легче, ошарашив читателя хотя бы фактом. Невероятная форма разума! Небывалое изобретение! Феномен природы! Да мало ли возможностей. Пожалуй, когда я возражал против примата науки, то имел в виду сонмы подобных псевдонаучных рассказов.

С. А. А зачастую создают общее представление о фантастике как о литературе даже не второго - пятого сорта. И вот парадокс: те, кто издает фантастику, чувствуют себя много спокойнее, когда на ее страницах гуляют "умные роботы", летают "суперзвездолеты", а люди отсутствуют. Живые люди - с их интересами, привычками, страстями, недостатками, наконец... Издатели вообще - люди чрезмерно осторожные и видят в каждом серьезном фантастическом произведении некую бомбу замедленного действия. Один издательский "шеф" всерьез заявил мне как-то, что социальная фантастика вообще не имеет права на существование. Она-де "опасная отсебятина" и, мол, как бы здесь чего... Фантасты беспокоятся о завтрашнем дне? Они предостерегают? Ату их!.. Но ведь о завтрашнем дне беспокоятся и политики, и ученые, все честные люди на планете.

Нельзя, подобно страусу, зарывать голову в песок, ничего кругом не видя, не слыша, не ощущая. Конечно, куда проще издавать книги про "яблоневые сады" будущего. Но чтоб они выросли, эти сады, надо ох сколько земли перекопать!..

Роман Игоря Подколзина "Когда засмеется сфинкс" отличается оригинальностью, автор заметно отходит от того, к чему мы, читатели, привыкли, а писатели приохотились. В нем нет приевшихся космических странствий, инопланетян, сверхъестественных - на грани мистики - превращений, антимиров и прочих стандартных атрибутов этого жанра. Думается, прав Ф. Рабиза в рецензии, опубликованной в № 12 журнала "Наука и жизнь" за 1983 год, когда писал: "Жанр фантастики дает возможность взглянуть на многие проблемы как на уже решенные, дает возможность увидеть какую-то вековую мечту осуществленной. Но автор приключенческого фантастического романа "Когда засмеется сфинкс" Игорь Подколзин использует фантастику не только для того, чтобы помечтать о еще призрачных проблемах - таких, как открытие нового источника энергии, изменение генетического кода по задуманной программе, и других. Подколзин использует жанр фантастики значительно шире - в своей новой книге он рассказывает о трагической судьбе талантливого ученого, живущего в капиталистической стране... Герой романа - молодой ученый - совершил крупное открытие. Настолько значительное, что мог бы извлечь из него огромную для себя выгоду. Но ему, честному человеку, совсем небезразлична судьба своего открытия: "будет ли оно использовано на благо людям или во вред им".

Перед мужами науки сейчас, как никогда прежде, стоит вопрос ответственности за их исследования, не приведут ли они человечество к катастрофе, а цивилизацию к гибели. И все же, перефразируя название романа, можно сказать, что сфинксу "пока не смешно". Причина - странные упреки В. Гопмана (см.: "КО" № 32 с. г. "Фантастика лишь продолжение того, что мы явью зовем...") в адрес автора романа. Создается впечатление, что роман прочитан невнимательно. К столь не похожей на другие книге отнеслись предвзято и охаяли, не разобравшись.

В. Гопман в качестве примера некомпетентности автора в генетике выхватил цитату из диалога, в котором один несведущий в науке человек пытается объяснить другому, столь же несведущему, принципы генной инженерии. Этот-то диалог Гопман и приписывает автору как его мировоззрение. Но ведь так можно и слова госпожи Простаковой из "Недоросля" о ненужности географии приписать самому Фонвизину!..

Думается, И. Подколзин весьма удачно использовал "гибрид фантастики и приключения" как проводник мыслей, которые не только увлекают, но и воспитывают, убеждают в том, что вопросы научно-технической революции без социально-политических преобразований в обществе не решить. Подается это умно, без безапелляционных утверждений, вроде бы даже исподволь, но доказательно и убедительно.

Вместе с тем, не придираясь к мелочам, И. Подколзина можно кое в чем упрекнуть. Так и хочется сказать, прочитав книгу: а что дальше? Как сложится жизнь героев впоследствии? Найдут ли они то, что собираются искать? В романе ощущается какая-то незавершенность, недосказанность.

У художественности свои законы. Нарушать их, конечно, можно, нужно, но тогда... держи ухо востро! Во всяком случае не всякий эксперимент отмечен чертами подлинной художественности, и не все новое и непонятное есть произведение высокого искусства, часто это просто "баловство домашнего кинематографа", как выразился читатель Ю. Коновалов из Симферополя.

А теперь обратимся к той части дискуссии, которая произошла непосредственно на страницах "Советской культуры".

Критик В. Ревич пишет, что автор "Заметок ретрограда" предлагает целую программу кинематографа для народа. В чем же она заключается? "Чтобы в фильмах можно было "попереживать, поужасаться... всплакнуть над разбитой любовью..." - весьма неточно цитируется строка из моей статьи.

Между тем в "Заметках" ничего схожего с такой мыслью нет. Автор просит только "простить зрителю его маленькие слабости", когда он "после тяжелого рабочего дня, после беготни по пустым магазинам, после жизненных неурядиц хочет чуть-чуть отдохнуть, развлечься, попереживать" и т. д. Как видите, по смыслу эти две мысли совершенно не сходятся. Одно дело - программа кинематографа для народа, и совершенно другое - просьба простить зрителю его маленькие слабости. Строить программу на слабостях никто не решится.

Речь идет о вульгарном передергивании. На нем, на передергивании, держится вся аргументация статьи В, Ревича. Убери его - и возведенное им здание рассыплется.

Слову, вырванному из контекста, можно придать какой угодно смысл, даже противоположный. Но это прием недозволенный. И вообще, какой смысл заниматься передергиванием, когда статья "Заметки ретрограда" настолько уязвима, что ее автор сам готов опровергнуть некоторые свои положения. Пользуясь боксерской терминологией, он подставляется под удар, чтобы противник раскрылся, показал лицо.

Лицо нашей критики - определенной ее части, конечно, - не перестает удивлять.

Об одной книге хочется сказать особо. Космонавт Юрий Глазков выступил со сборником фантастических рассказов и новелл "Черное безмолвие" в весьма престижной "Библиотеке советской фантастики". Иллюстрировал книгу Владимир Джанибеков. Быть может, литературоведы и критики найдут художественные погрешности у Юрия Глазкова, но, бесспорно, читатель с увлечением познакомится с этой книгой и найдет ответ на уже заданный вопрос: о чем мечтает космонавт? Прежде всего "Черное безмолвие" - это книга-предупреждение об опасности милитаризации космоса. "В предлагаемой фантазии многие гипотетические события как бы нашли свое рассмотрение через восприятие реального космоса, реального космического полета, в котором мне выпало счастье участвовать", - пишет Ю. Глазков.

Научно-технический прогресс предполагает немедленное использование новых научных концепций и открытий в практике, ломку установившихся взглядов и обязательно умение мечтать о том, чего еще нет, но что должно быть. Какой бы совершенной ни казалась нам та или иная техническая конструкция, придет пора, и она будет заменена новой, еще более совершенной. Мысль человечества не стоит на месте, и она заставляет двигаться вперед и науку, и технику, и медицину, и сельское хозяйство. Давно ли появилась первая электронная вычислительная машина, но сейчас она выглядит примитивной, неконструктивной и устарелой. Ей на смену пришли другие, более производительные, менее энергоемкие, более гибкие и компактные. И за каждым этапом развития вычислительной техники - не только строгий расчет, эксперимент и конструкторская работа, но в первую очередь стремление усовершенствовать уже имеющееся, поиск той мысли, которая привела бы к осуществлению желанной мечты. Известно ведь, что появлению воздушного шара и самолета предшествовала давняя мечта человечества взлететь и покорить воздушную стихию.

Умение мечтать нужно воспитывать с раннего детства. Этому должны содействовать и семья и школа. Таково же предназначение и научно-фантастической литературы. Вспомним, как много в этом отношении дал своими романами Жюль Верн. Несколько поколений жили в мире тех исполнимых фантазий, которыми были увлечены его герои. И постепенно, шаг за шагом мечты Жюля Верна находили свое воплощение в реальных системах: человечество вслед за капитаном Немо спускалось в глубины океанов, побывало на нашем вечном спутнике Луне и осуществило многое другое. И в этом прогрессе заметен вклад Жюля Верна, поскольку он научил мечтать о творчестве, о дерзких замыслах.

Научно-фантастическая литература приобретает все большее значение и в наши дни. Все мы должны понять, что именно теперь начинается эра постоянных, все более дерзких мечтаний во всех областях знания. И чем больше наша молодежь будет думать о борьбе с болезнями, о злаках, невосприимчивых к заболеваниям, о хлопке, созревающем раньше срока, и о многом другом, тем быстрее станет осуществляться социальный и научно-технический прогресс. Необходимо открыть перед нашей молодежью шире дверь в творчество, как можно раньше ознакомить ее с очередными проблемами, стоящими перед человечеством, и зажечь в молодых сердцах священный огонь исканий. И в этом огромном деле велика роль и научной фантастики, зовущей человечество вперед, приучающей мечтать об открытиях и их осуществлении.

В последние годы тематика научно-фантастического характера все большее отражение находит в нашей литературе. Удачные книги этого жанра с увлечением прочитываются людьми разных профессий и разного возраста. Мне кажете", что основной пафос научно-фантастической литературы - стремление заглянуть в будущее, и пропаганду вечного поиска ради общественного блага следует шире использовать лекторам общества "Знание" в своей пропагандистской работе.

Научно-фантастическая литература выходит во многих издательствах, в том числе и в издательстве. "Знание", но первенство здесь держит "Молодая гвардия". Только в последние годы. в этом издательстве появились такие книги, как "Мастерская для Секейроса" Л. Панасенко, "Ураган" И. Росоховатского, "Третий глаз" В. Фадеева, "И деревья как всадни- ки" Г. Шахназарова, и ряд других. Но мне хотелось бы обратить особое внимание лекторов на ежегодники "Фантастики", каждый выпуск которых завершается рубрикой "Неведомое: борьба и поиск". Ее содержание особенно полезно для лекторов, поскольку в этой рубрике приводится много интересного для тех, кто читает лекции по проблемам развития науки и техники и научно-технической революции. В этой рубрике господствует не выдумка автора, которая порой не только ничем не подтверждена, но иногда и противоречит законам природы. Такого рода отступления от научной истины вряд ли можно в ней обнаружить.

Перед нами сборник "Фантастика-84". Вот названия некоторых материалов рубрики "Неведомое: борьба и поиск": "Биолокация - не миф", "Часы внутри нас", "Слышим ли мы радиоволны?" Последний из перечисленных материалов начинается словами: "Два человека обошли почти всех врачей своего города с жалобой на странный недуг. Время от времени им слышались голоса людей, которые советовали им покупать холодильники, стиральные машины, автомобили, мыло, зубную пасту..." Странным случай показался и потому, что оба пациента были признаны практически здоровыми. Как выяснилось, причиной загадочного явления послужили зубные пломбы, которые им поставил один и тот же дантист. Кристаллы карборунда вместе с организмом человека образовали детекторный приемник. Так удалось объяснить таинственную историю, происшедшую в США.

Наука в жизни людей приобретает все большее значение. В статье "Человек во Вселенной", опубликованной в последнем из вышедших ежегодников "Фантастика", утверждается, что за всю историю человечества от глубокой древности до второй мировой войны на научные исследования было израсходовано всего несколько миллиардов долларов. Теперь же ежегодно на науку затрачивается примерно 150 миллиардов долларов. И это далеко не предел, поскольку перед нами возникают все более сложные задачи, нуждающиеся и в теоретическом, и экспериментальном исследовании. Стоимость ряда экспериментальных установок поистине фантастическая. Но на это следует идти, поскольку добытые знания принесут человечеству в будущем много больше.

Человечеству неизвестно не только будущее, но и далекое прошлое. Как произошла жизнь на Земле? Есть ли жизнь в других галактиках и на других планетах нашей собственной галактики? Как возникла Солнечная система? Почему погибли мастодонты? Таких вопросов множество, и, для того чтобы на них ответить, мы должны не только тщательно изучать то, что сохранилось от прошлого, но и прибегать к созданию научных гипотез, основанных на уже имеющихся знаниях. Хотелось бы напомнить о замечательных научно-фантастических повестях академика В. А. Обручева "Земля Санникова" и "Плутония", позволивших в увлекательной форме рассказать массовому читателю о прошлом жизни на Земле. Такого типа фантастика нам крайне нужна. Несомненно, что в форму научной фантастики можно облечь и современные научные гипотезы, еще требующие обсуждения и проверки. В статье писателя А. Горбовского "Алгоритм Вселенной?" ("Фантастика-86") мы имеем дело именно с таким случаем. Эту статью многосторонне прокомментировали видные наши ученые члены-корреспонденты АН СССР В. И. Сифоров, Л. А. Пярузян, В. С. Троицкий, академик АН ЭССР Г. И. Ноон. Весьма интересно обсуждение и социологических вопросов, которые так волнуют сейчас нашу общественность. С этих позиций представляет несомненный интерес работа президента Советской ассоциации политических наук Г. Шахназарова "Футурология и фантастика".

Еще раз хотелось бы обратить внимание на то, что рубрика "Неведомое: борьба и поиск" является удачным дополнением к произведениям научной фантастики. Именно она представляет специфический интерес для лекторов, так как в увлекательной форме рассказывает о новых научных гипотезах. К сожалению, объем этой рубрики порою подвергается сокращению. Так, в сборнике "Фантастика-85" она представлена лишь одной статьей.

В заключение хотелось бы сказать вот о какой проблеме. Критики немало пишут о языке и стиле научно-фантастических произведений, о повышении требовательности к научности содержания. Однако книги этого жанра мало кому доступны. Несомненно, что для нашей страны тираж ежегодника "Фантастика" 150-200 тысяч экземпляров явно недостаточен. При его выходе в свет наблюдается буквально настоящий ажиотаж, и многие приверженцы этого рода литературы остаются без ожидаемой книги. А ведь сами такие сборники имеют своей целью стимулирование научно-технического прогресса.

Фантастику читатели любят. Например, заявки на молодогвардейскую "Библиотеку советской фантастики" в восемь-десять раз превышают тиражи. Это несмотря на то, что издательство "Молодая гвардия" выпускает в этом жанре книги молодых писателей ничуть не менее охотно, чем книги популярных уже мастеров. Фантасты Сибири и Белоруссии, Узбекистана, Украины, Армении, других республик и регионов уже выступили в издательстве со своими книгами, повестями, рассказами.

Все это естественно. Как естественно то, что издательство получает многочисленные письма читателей с добрыми отзывами о книгах или с жалобами, что их нигде нельзя достать. Но существует и особый поток писем, адресованных в инстанции и редакции периодических изданий: вместо пожеланий или разбора произведений в них можно найти лишь голословные обвинения, иногда подкрепленные искаженными цитатами. И подписывают эти письма, в общем, одни и те же люди, "озабоченные", "возмущенные угрожающим положением в современной фантастике", - несколько десятков подписей.

Может показаться, что лишь неосведомленность в делах жанра - причина такого рода корреспонденции. Однако дело обстоит не совсем так. Нездоровые явления подчас стимулируются неквалифицированной критикой. Об этом и хотелось бы поговорить.

Некоторые издания почему-то находят возможным печатать и анонимные письма без должной проверки фактов. Одно из таких писем можно найти в десятом номере журнала "В мире книг" за минувший год (публикация "Кто поднимет шлагбаум на дороге в неведомое?"). Почему автор письма пожелал скрыть свое имя, поставив вместо подписи инициалы? Попробуем разобраться.

Автор письма "разоблачает" фантаста М. Пухова, который в рассказе "На перекрестке" вместо разоружения и разрядки якобы предлагает "космические войны" с плохими инопланетянами". Фантасту приписана чудовищная мысль: "...лучший способ - космические войны... они-то и примирят все существующие на Земле противоречия..." Между тем в этом рассказе М. Пухов доказывает как раз обратное - бесперспективность войн. Позволительно ли обличать сатирика в воспевании явления, которое он обличает?..

Автор анонимного письма рассуждает о повести украинского писателя А. Дмитрука "Летящая". В повести, якобы в эпоху коммунизма, существуют колонии на других планетах, куда Земля посылает войска. Эти военные десанты коммунистического будущего якобы наводят там порядок. Но нет в повести украинского прозаика ни "контролеров", будто бы вызывающих войска с Земли, ни военных десантов, ни войск на Земле! Комментарии излишни.

Точно так же поступает аноним с повестью Ю. Медведева "Чаша терпения".

С благодарностью принял бы критические замечания и в свой адрес, но не от такого "критика". Аноним ссылается на Т. и П. Клубковых, опубликовавших рецензию в № 9 "Литературного обозрения" за 1986 год. Читаю рецензию и изумляюсь: это всего-навсего искаженный пересказ моего романа "Чаша бурь"! Сюжет изуродован. Узнать произведение (причем собственное), право же, невозможно. Из анонимного письма узнаю, что "исчерпывающий анализ всех нелепостей и "странностей" концепций В. Щербакова" был дан также в статье В. Ревича ("Юность", 1986, № 10). Читаю статью. В моем романе "Семь стихий" критик обнаружил "амурные похождения сорокалетнего журналиста по имени Глеб, начиная с элементарного подглядывания за купающимися девушками". Лихорадочно листаю роман. Написан он мной давно. Может быть, что-нибудь забылось? Нет. Все на месте. И сорокалетний журналист Глеб не подглядывает за купающимися девушками! По той простой причине, что в романе нет девушек. Купающихся девушек, естественно, тоже нет. Есть героиня Валентина, возлюбленная Глеба. Вот вдвоем они и купаются,

Второе замечание того же "критика": автор-де хочет перегреть Землю и океан с помощью солнечной энергии. Вчитываюсь в "критический опус" и понимаю наконец, что В. Ревич "шьет" мне чудовищное отношение к экологии. Но ведь хорошо известно, что солнечная энергия - самая экологичная. Сжигание обычного топлива уже перегревает атмосферу и океан. Герой романа поэтому и предлагает, образно говоря, протянуть руку к Солнцу - за энергией.

Увы, я не нашел в статье В. Ревича не только справедливых замечаний, но и элементарной грамотности. Вот он пишет: "Разновидностью полета в иной мир служит сюжет "Параллельный мир". Это может показаться странным, но "критик" уверен, что сюжет может служить полетом!

Совсем недавний пример такого же рода: журнал "Советский экран" (1988, № 2) предоставляет слово В. Гакову для обзора писем кинозрителей. Воспользовавшись случаем, очередной "критик" фантастики навязывает кинозрителю свою "оценку" литературных явлений - романов С. Павлова "Акванавты" и "Лунная радуга".

Писателям-фантастам приходится защищать свои произведения от передержек и ярлычков, наклеиваемых с такой щедростью, что диву даешься. Позволительно назвать все это нуль-критикой (я употребляю термин из мира фантастики, где уже есть нуль-пространство и нуль-транспортировка). Однако эффект от нуль-критики вовсе не нулевой, как это может показаться. По крайней мере парадокс "озабоченного любителя фантастики", который отмечен выше, получает вполне реальное объяснение. Именно нуль-критика вызывает подобные письма и окрики, задает порой фальшивый тон в жанре.

ИНТЕРЕСНЫЕ СТАТЬИ

Плечом к плечу

Безгина Н. Александр Романович Беляев

Зубакин Ю. Венгерские знакомые незнакомцы

Брандис Е. Л. Н. Толстой иллюстрирует Жюля Верна

Зубакин Ю. Перевёрнутый космос Хильдегарды Бингенской