В дискуссии о новом романе братьев Стругацких "Отягощенные злом, или Сорок лет спустя" участвуют Владимир СОКОЛЕНКО, философ; Дмитрий ВАНЮКОВ, историк; Вадим КАЗАКОВ, врач; Андрей ЭНТЕЛИС, программист; Сергей СОЛОПОВ, биолог; Сергей СЕРГИЕВСКИЙ, журналист; Роман АРБИТМАН, филолог.
НЕ ИСКЛЮЧЕНО, что новый роман Аркадия и Бориса Стругацких озадачил многих поклонников их фантастики. Во-первых, они взялись, кажется, впервые за так называемую "фантастику ближнего прицела". Нет и в помине далеких планет, "нуль-траспортировки", прогрессоров. Нет фантастически-философских гипотез о конце света, до которого миллиард лет, или о люденах - сверхчеловеческом ответвлении на древе человечества. Действие происходит в городке Ташлинске, в тридцатых годах будущего века. Но такой скачок во времени не создает для читателей никаких трудностей. Мы с первых страниц погружаемся в знакомый нам мир - почти совсем наш, сегодняшний. Обыкновенные автомобили и пыль на дорогах. Обыкновенные рок-концерты с ревом синтезаторов и ревом публики. Обыкновенный предгорисполкома с его обыкновенными заботами (старую гостиницу снесли, а новую и до половины не построили). И даже небольшие отличия того общества от нашего нам чем-то знакомы и вполне понятны. Ташлинский лицей, вокруг которого разворачиваются события в романе - учебное заведение, где готовят будущих учителей. Нет, это совсем не педагогические институты, которые мы имеем сегодня. Но это тот Лицей, о котором мы мечтаем, те учителя, без которых наша школа так и останется средоточием равнодушной муштры. Полудикая колония "фловеров" - Флора. Сообщество молодых людей, не обременяющих себя излишним трудом, излишней моралью, разговаривающих на малопонятном для посторонних жаргоне. Этого у нас сегодня нет. Или почти нет. Но в этих фловерах будущего легко узнаются хиппи недавнего прошлого, их пассивный протест против общества: "Флора знает только один закон: не мешай... Никогда не желай многого... Говори только то, что думаешь. Делай только то, что хочешь делать. Единственное ограничение: не мешай... Всегда помни: мир прекрасен. Мир был прекрасен и будет прекрасен. Только не надо мешать ему". И уж вовсе никакой фантастики нет в том, как добропорядочный город Ташлинск ополчился на безобидную Флору, пытаясь оклеветать ее, изгнать, уничтожить ("пила сильнее, но прав всегда ствол", - считают фловеры). Флора ничем не угрожает обществу, от которого отрекается. Кроме одного: она привлекает к себе ребят, детей законепослушных граждан Ташлинска. Флора создает альтернативу обществу. Но это общество не терпит альтернатив. Столь же нефантастична деятельность горисполкома, милиции, комсомола, прессы. О происходящих в городе столкновениях, о кипении страстей "за" и "против" существования Флоры местные газеты пишут подробно, откровенно и неоднозначно, Полная гласность! Но в центральную печать попадает лишь одна весть: "Ташлинск, 19 июля. На два месяца раньше срока запущена полностью автоматизированная линия по производству высококачественных брынз на Ташлинском молочном комбинате имени Емельяна Пугачева..." И вот параллельно с этой, собственно, вполне реалистической, сюжетной линией в романе развивается еще одна мощная линия, отчасти напоминающая о деятельности булгаковского Воланда с компанией. Поселившийся на двенадцатом этаже сданного под ключ, но еще не заселенного дома Демиург, в котором можно признать и бога, и дьявола, с помощью небольшого штата сотрудников ведет прием многочисленных энтузиастов, одержимых идеей уничтожения если не всего человечества, то значительной его части. Но... не очень-то он торопится осуществлять планы своих посетителей, да и провожает их не слишком милостиво. Зачем затеял он этот смотр мизантропов? Действительно ли для того, чтобы, как намекает его приближенный Агасфер Лукич, "собрать... всех наиболее омерзительных, безапелляционных, неисправимых и настырных носителей разнообразного зла, а собравши, утопить в Тускарорской впадине"? Сам Демиург заявляет, что ищет человека. Какого? Зачем? Эта линия романа оставляет место для всевозможных догадок, версий, ассоциаций. Нет смысла сейчас вдаваться в их детали. Скорее, нужно смотреть на линию Демиурга как на ключ к действиям героев реалистической линии, как на оторванную половину карты, на которой видна лишь половина пути к не совсем ясной цели. Сложив два половинки, путешественник поймет, как идти, и, может быть, ему станет яснее, куда и зачем он держит путь.
Р. АРБИТМАН: Предлагаю пока оставить в стороне библейскую, евангельскую и "булгаковскую" линию, а поговорить об одной из линий, действие которой происходит в условном будущем, сорок лет спустя чего-то, в первой трети XXI века. Общество, которое описывают Стругацкие, довольно интересное... С. СОЛОПОВ: Постперестроечное? Р. АРБИТМАН: Общество, которое миновало какой-то этап... Короче это наше нынешнее общество, в котором ничего не случилось. Ничего - ни хорошего, ни плохого. Когда общество развивается, то мы знаем, что будущее не только светло и прекрасно, но оно еще и должно существенно отличаться - качественно отличаться - от настоящего. Здесь же - эксперимент в чистом виде. Нам предлагают наше же общество, экстраполированное в будущее. Ничего не произошло. Все осталось по-прежнему. Какие-то силы, способные вести общество, изменять его, или отсутствуют, или бездействуют. Это общество обладает целым рядом свойств, присущих нашему, что позволяет нам по-новому взглянуть на наш мирный 1988-й и потом посмотреть один из удачных вариантов того, к чему мы можем прийти. Стругацкие, которым были свойственны утопии достаточно мрачные, достаточно пессимистические, на этот раз изменили себе и попробовали написать утопию оптимистическую. Не совсем розово-оптимистическую, этого они не смогли бы. Но они написали общество, в котором жить не страшно. В. КАЗАКОВ: Что касается изменений, которые там не происходят. Я очень внимательно проанализировал текст и подсчитал, какие изменения к лучшему там происходят. Могу перечислить: а) в ряде случаев в судебных разбирательствах (далеко не всегда) используется шесть заседателе вместо двух; б) отменена смертная казнь; в) склады забиты списанным военно-походным обмундированием; и, наконец, последнее - выпускаются дешевые и общедоступные консервы для домашних животных. "ОТЯГОЩЕННЫЕ ЗЛОМ" появились в седьмом и восьмом номерах "Юности", а в девятом номера "Невы" опубликована первая часть еще одного романа Стругацких - "Град обреченный", который, вероятно, должен был прийти к читателю первым, предшествовать "Отягощенным злом". В той же сентябрьской книжке "Невы" - записки Зои Масленниковой "Портрет Бориса Пастернака". Масленникова работает над скульптурным портретом поэта, они беседуют. Она говорит о том, как радуется происходящим переменам (дело происходит осенью 1956-го), Пастернак отвечает: "Да ведь все они лишь на поверхности. Что изменилось по существу? - Уверяю вас: перемены есть. Они не так велики, как хотелось бы, но они есть... - Но мне кажется, что опять будут изменения и не к лучшему. Испугаются той небольшой свободы, которую дали, и подвинтят гайки". Перемены 50-х годов и перемены 80-х. Мы их сравниваем, ищем аналогии - в основном, кажется, для того, чтобы найти "средство от заморозков". Чтобы не повторилось "великое оледенение", стершее, как бульдозером, ростки нового, успевшие подняться за десятилетнюю оттепель. Где же искать "средство от заморозков"? Политическая реформа. Обновление экономики. Восстановление исторической правды. Достаточно ли?
С. СОЛОПОВ: В дневнике героя романа, Игоря К. Мытарина имеется четкая характеристика социальной ситуации, реально у нас существующей. Вспомните: люди, которые ответственны непосредственно за имеющееся дело, громче всех поэтому и кричат, чтобы криком своим отвлечь внимание от своих персон; люди, которые еще не имеют полноты власти, но они тоже начинают кричать, чувствуя, что своим криком они могут как раз эту власть получить; люди, которые, просто желая поразвлечься от скуки, готовы устраивать все, что угодно, лишь 6ы был ослаблен контроль со стороны правоохранительных органов... БУДЕТ ЛИ эффект от всевозможных реформ, если не изменится Человек? Если он не поставит, наконец, человеческое достоинство выше всего остального.
В. СОКОЛЕНКО: Ни с чем, что здесь прозвучало, я не могу согласиться. Тут спорили, оптимистичен роман или пессимистичен, утопия это или антиутопия. Я теперь уже, кажется, вижу, что последним произведением советской фантастической литературы, имеющим утопическую базу, был, вероятно, "Час Быка" Ефремова. Фантастика сейчас как раз занимается тем, что окончательно порывает свои корни, связывающие ее как с утопией, так и с антиутопией. Что мы называем утопией? Модель будущего, заведомо лучше того, которое нам, по нашим представлениям, предстоит. Что мы называем антиутопией? То, что заведомо хуже того будущего, которое нам вероятнее всего предстоит. А как прикажете называть вещи, которые по соотношению положительных и отрицательных эмоций, оценок - ну, просто адекватны приблизительно тому будущему, которое нам предстоит? То есть, фантастика сейчас окончательно ищет себя (отсюда, по-моему, все разговоры о ее кризисе), при этом она резко уменьшает число своих читателей. Потому что средний читатель будет читать только в том случае, если есть утопические или антиутопические подпорки. Фантастика окончательно превращается в какие-то интеллектуальные модели, вроде вот романа, который перед нами. Это, если хотите, "реалистическая фантастика", другого термина я на ходу придумать не могу. С другой стороны: действительность, нарисованная нам в этом романе, это постперестроечное общество отражает наш нынешний политические идеал. Сегодня у нас и на государственном уровне происходит отказ от утопий. Д. ВАНЮКОВ: Не согласен! Утопия уже стала частью массового сознания. В. СОКОЛЕНКО: Нет. Есть только одна сфера, где утопия будет не только сохраняться, но и укрепляться - утопия сейчас претерпевает индивидуализацию. У каждого будет своя личная утопия. Каждый будет сам себе утопист. Потому что возникает колоссальный голод на утопию. Я бы сказал, что Стругацкие все-таки верны своему пессимизму. Во-первых, они показывают нам достаточно здоровое общество, которое, тем не менее, не в состоянии быть преобразовано без участия сил потусторонних. Кроме того, вспомним фловеров. Насколько я пенял, Стругацкие нам хотят сказать, что если в прошлом и в настоящем постоянно возникают рецидивы создания цивилизации без культуры, то в будущем нас ждут - многократно! - попытки создания культуры без цивилизации. Фловеры - это и есть одна из первых таких попыток. Впрочем, первыми, видимо, были все-таки хиппи...
С. СОЛОПОВ: Речь идет о том, что Демиург, творец материи, отягощенной злом, видимо, пытаясь исправить эту отягощенность, избавить эту материю от зла, ищет, по его собственному заявлению, Человека. В конце романа появляется учитель - Г. А. Носов - под восклицание "Esse homo!" - "Вот человек!". Тема сочинения, которое пишет автор дневника, - "Учитель будущего". Параллелизм ситуации, возникающей одинаково в "библейской" и "реальной" линиях, - полнейшая растерянность учеников, которые не знают, что делать. В. КАЗАКОВ: Причем, и там, и там Учитель практически добровольно идет на крест, по сути дела. А ученики, хотя и не понимают Учителя, тем не менее возводят его учение в догму. С. СОЛОПОВ: Для Стругацких наиболее важным остается нравственный выбор личности в какой-то сложной, может быть, очень неоднозначной ситуации. И в "реальной", и в "фантастической" линиях есть личности, и там, и там есть сходные ситуации, связанные с необходимостью улучшения общества, ситуации, в которых человек должен себя проявить. Помните, там цитата на английском, о том, что действительно творческий человек, действительно творческая личность хочет оставить мир после себя более совершенным. Для меня остается наиболее важным это: личность, которая желает мир сделать чуть более совершенным, чем он его застал или даже сотворил (если это привязывать конкретно к тексту) и которая находится в ситуации, требующей нравственного выбора: как быть? Тем более, что все это мы, конечно, привязываем к конкретной ситуации - современной, в которой мы все варимся. Р. АРБИТМАН: Мне кажется, что одна из линий романа - это противоречия между неким учением или некой истиной и се интерпретацией. Обратите внимание: вокруг каждого из трех героев есть ученики (условно говоря)- 6удь то Демиург, вокруг которого обитают совершенно дикие претворители в жизнь его непонятных, кстати говоря, идей; будь то Иоанн Богослов, будь то Носов со своими учениками. Они образуют несколько зеркал, которые друг в друге отражаются. Педагогика у Стругацких имеет, я думаю, функциональное значение. Ташлинский лицей - школа, где готовят будущих учителей, - это в малых масштабах, эксперимент на тему: как переделать человечество. А. ЭНТЕЛИС: Эксперимент, который был благополучно прекращен... С. СОЛОПОВ: Даже без всяких помех он и внутри себя давал сбои... Р. АРБИТМАН: Для произведений Стругацких последних лет вообще характерна идея: как переделать человека, как сделать его лучше "подручными средствами". Когда нет никакой материальной базы, никаких материальных изменений в обществе, которые могли бы стать толчком. Словом, никакого базиса, одна надстройка. И страстное желание изменить общество к лучшему. И, как в других вещах, благородные одиночки пытаются выстроить маленькие островки будущего. Кстати, понятие островка здесь реализуется почти буквально. Вспомните осажденный лицей. В. КАЗАКОВ: И соотнесите это с лепрозорием из "Времени дождя". С. СОЛОПОВ: Я хочу вам напомнить еще одну цитату (или псевдоцитату) на английском языке. Помните: "Мы обязаны изыскать способ... превращать безразличных и ленивых молодых людей в искренне заинтересованных и любознательных - даже с помощью химических стимуляторов, если не найдется лучшего способа". С. СЕРГИЕВСКИЙ: А не кажется ли вам, что Стругацкие в этом романе говорят нам: многие беды человеческие происходят от того, что то одна, то другая часть человечества усиленно старается улучшить ближних своих - не спрашивая на то их согласия. Очень старается, использует для этого всякие способы, включая газеты, дубинки, химические стимуляторы, нейтронные бомбы и прочее... Р. АРБИТМАН: Хорошо! Ну, а как же быть, ежели ближний твой, ну, никак не соответствует?.. С. СЕРГИЕВСКИЙ: Я говорю о том, что нельзя навязывать человеку свои представления - о правде, красоте, чести. Нужно самому не изменять своим представлениям, самому стремиться к совершенству. Захочет ли ближний принять мою точку зрения - это его право. В. КАЗАКОВ: К тому же надо быть уверенным, что именно тебе следует улучшать ближнего, а не ближнему - тебя, что он хуже тебя. Р. АРБИТМАН: Но ведь в жизни это чаще всего процесс взаимный. Если бы мы могли четко поделить мир на "улучшающих" и "улучшаемых", это был бы совершенно идеальный утопический вариант. Но как найти критерии? И все же: то, чем занимается герой романа Носов - это, значит, исторически бесперспективно? С. СОЛОПОВ: Там идет речь о том, что если ты заставишь хотя бы десять человек задуматься, это уже результат... А. ЭНТЕЛИС: Критериев нет. Потому что критерии могут быть только личные, субъективные. Д. ВАНЮКОВ: Человеку надо дать все условия для самосовершенствования, вот и все. С. СОЛОЛОВ: Но если я предлагаю какие-то методы улучшения, вовсе не навязывая их, не делая чем-то обязательным, то что в этом плохого? Р. АРБИТМАН: Вот в чем дело: главное начать, а уж потом эскалация пойдет сама собой. А. ЭНТЕЛИС: Ради "их же блага"... КНИГА названа авторами: "Отягощенные злом, или Сорок лет спустя". Действие ее происходит, как указано в тексте, в 2033 году. Сорок лет спустя 1993 года. Что знаменательного произошло в этом мире, в описанном Стругацкими обществе в 1993 году? В чем искать надежду людям, этой "отягощенной злом материи"? Ждать, когда Демиург найдет среди этой материи Человека? В повести много планов, много мифов, загадок, намеков, шифров. Евангелическая линия может служить ключом к реалистической линии. Фамилия Игоря Мытарина - последовательного ученика Г. А. Носова - может быть намеком на профессию (мытарь - сборщик налогов в древней Иудее) Левия - единственного, кто преданно пошел за Учителем, и которого Христос нарек Матфеем. Ключом к пониманию многих мыслей авторов может служить выбранный ими эпиграф: "Из десяти девять не знают отличие тьмы от света, истины от лжи, чести от бесчестья, свободы от рабства. Такоже не знают и пользы своей". Вопросов остается много. Может быть, после обсуждения их стало даже больше.
Р. АРБИТМАН: Мне показалось, что Стругацкие предвидели исход дискуссии об этой своей вещи - как ее будут оценивать, рассматривать. Предвидели, написав о том, как можно воспринимать Откровение Иоанна Богослова - или как притчу, или как памфлет, или даже как план... Вся прелесть "Отягощенных злом" в том, на мой взгляд, и состоит, что ее можно воспринимать очень неоднозначно. А. ЭНТЕЛИС: Но, может быть, не стоит искать в произведении смысла который авторы не вкладывали в него? Р. АРБИТМАН: Ну, почему же? Давайте рассматривать "Отягощенных злом" как некое указание, как учебник жизни. Представьте себе, что Стругацкие написали для нас некую модель поведения: что нам делать. С некоей поправкой на жанр, конечно. С. СОЛОПОВ: Но ведь это модель какая-то очень непрактичная, поскольку все конкретные модели поведения, которые там предлагаются, заводят в тупики. А. ЭНТЕЛИС: Они заводят в тупики, но это тупики с точки зрения нашего сознания, нашей логики. С. СОЛОПОВ: Ну да! Мы в 16-мерном пространстве одновременно не пребываем, поэтому нам трудно...
"...ИЛИ СОРОК ЛЕТ СПУСТЯ". Так что же произойдет (может произойти) в обществе, описанном Стругацкими (нашем обществе) через пять лет, в 1993-м? Ах, как интересно и как полезно было бы заглянуть на пять лет вперед, с очень ближним прицелом. Как мы будем жить пять, и двадцать, и сорок лет спустя? Какими мы будем? Не о том речь, чтобы за считанные годы переделать человека. Да, наверно, и не это имеют в виду писатели. Переделывать человека будет время. Все, что мы можем, - попытаться найти в себе Человека. Перемещения и реконструкции, обновления и реставрации будут шагами вперед в одном только случае: если они будут освобождать из тисков заученных формул, из клещей страха, из цепей жадности, жестокости и глупости ту "особую нематериальную субстанцию" как выражается один из приспешников Демиурга Агасфер Лукич, - свободную душу Человека.
ИНТЕРЕСНЫЕ СТАТЬИ
Звягинцев В. «От своего мнения не отказываюсь» Ашкинази Л. Мир Лема: словарь и путеводитель
|
|
|
||