ПОЧТИ ЭДЕМ

Маврин разбил палатку на опушке леса, вытянувшегося зеленой стеной в предгорье. С одной стороны ему была видна вытянувшаяся до горизонта степь, с другой упрямо зеленели высокие деревья и непроходимый кустарник. Маврину нравилось это сочетание - спокойствие и стремление, и он решил, что дальше идти не стоит. Именно здесь он рассчитывал найти то, что было нужно ему, - отдых, покой и одиночество.

Маврин устал. Сейчас, вырвавшись из захлестывающего ритма обыденной жизни, он в полной мере чувствовал это, и лишний раз порадовался, что, все-таки добившись отпуска, он поехал именно сюда, а не модный, переполненный отдыхающими курорт.

Коллеги его не отговаривали. Как и привыкшие к его экстравагантности друзья, они знали упрямство Маврина, поэтому лишь пожелали ему приятного отдыха. В туристическом агентстве его тоже ни о чем не спрашивали, просто снабдили всем необходимым. Семьи у Маврина никогда не было.

Теперь он сидел в одиночестве, за много километров от цивилизованного мира, спокойными глазами смотрел на степь, догонял взглядом ветер и ощущал покой. Было приятно переключиться от активной содержательной жизни к почти растительной созерцательности.

Стенка палатки слегка прогибалась под его спиной, и это создавало ощущение неожиданного удобства. Нарушать это удобство нечаянным движением не хотелось.

Ветер скользил по степи, заставляя колыхаться траву, названия которой он не знал. Неожиданно Маврин поймал себя на том, что излишне сентиментален. Мысли стали тривиальными и чересчур обыденными.

Он думал о том, что степь напоминает ему море, что она, как и море, глобальна, масштабна и вневременна. От степи исходили эманации вечности, и от этого было хорошо на душе, как бывает всегда, когда удается найти что-то незыблемое в этом суматошливо меняющемся мире.

Степь, - думал Маврин. - Тебе не хватало человека. Не строителя, желающего заполнить тебя строениями и эксплуатировать твои просторы, а философа или поэта, которые жили бы твоей жизнью, одушевляя тебя своим существованием. Ты - вечная. Ты не любишь перемен, хотя и не боишься их. Меняясь, ты сохраняешь свое постоянство, и в том сродни человеку. Пока ты не знала людей, все было хорошо. Хорошо и то, что я пришел к тебе в гости, а не навсегда. Если бы я пришел навсегда, изменился бы я, и тебе бы пришлось изменить свою сущность.

Он смотрел на степь, чувствуя, как она отвечает ему. И они говорили долго, до самого заката, и только когда солнце уже скрылось за горизонтом, оставляя за собой голубую далекую полоску тумана, Маврин вдруг подумал, что надо было бы поесть и поспать. Но ему не хотелось разрывать пуповину своего неожиданного единения с природой, и еще долго Маврин сидел под звездами, и вслушивался в дыхание степи, время от времени тревожащее брезентовую ткань палатки.

* * *

На следующий день он проснулся поздно. Солнце уже высоко поднялось на небо, оно было похоже на желтого паучка, раскачивающегося на синей небесной паутине.

Марин умылся, привел себя в порядок и пожелал осмотреть свои владения.

Он шел по кромке леса, неспешно раздвигая ботинками траву и с интересом оглядываясь вокруг. Выросший в каменных раскаленных джунглях города, Маврин даже не зал, что может существовать такой умиротворяющий статичный пейзаж. Жизнь города он знал в совершенстве. Здесь же все было незнакомо ему, и Марин старался приспособиться к окружающему миру, стать его ненавязчивым и тактичным обитателем. Его мускулы еще напрягались в ненужном здесь усилии, но Марин уже понимал, что здесь спешить некуда. Время словно остановилось, суматошный метроном, отстукивавший в нем торопливый ежедневный ритм, умолк, перестав подгонять Маврина и оставив его наедине с самим собой.

* * *

Ручеек он нашел уже под вечер и долго не мог поверить, что способна существовать такая прозрачная и такая чистая вода. Свое начало ручей брал где-то в горах и доносил в степь их холод и свежесть. Быть может, где-то в степи он постепенно крупнел, обрастал притоками и превращался в могучую полноводную реку...

Но об этом Маврин думал мимоходом, как о чем-то само собой разумеющемся. Он думал о рыбах, этих странных живущих в воде существах. Он пытался разглядеть в глубине их стремительные тени, но рыб в ручье не было. Или он просто не узнавал их.

В тихом омуте природы
Звезды - невод. Рыбы - мы.
Боги - призраки у тьмы...

Он не узнавал рыб. И это больно задевало самолюбие Маврина.

* * *

На третий день он познакомился с дождем.

Откуда-то из-за гор набежала неожиданная нахальная туча и пролила дождь, вымочив Маврина прежде, чем он успел добежать до палатки. А потом повисла над палаткой, недовольно ворча и не оставляя желания еще раз добраться до человека.

Сбросив костюм, Маврин чувствовал себя Адамом.

Ему было интересно, есть ли в Раю дожди?

В дождь смотреть на степь было совсем неинтересно, вся она скрывалась в сером тумане, образованном мириадами скачущих капелек. Зато лес был великолепен. Ставшие вдруг синими стволы тянулись вверх, пытаясь побороть стихии и принижая эти стихии своим величием.

Лес рвался в сумрачное небо легионом зеленых ракет. Не в силах оторваться от земли, он нес ее с собой - туда, где за облаками сияли звезды.

* * *

Утром дождь продолжал лить, и Маврину постепенно надоела однообразная мелодия капель, разбивающихся о крышу палатки.

Лес тоже разочаровал его. Маврин вдруг понял полную безнадежность своих мечтаний о полете.

Он провел весь день за чтением книги и читал до глубокой ночи, забыв о том, где он находится. С каждой страницей он переносился в иные небывалые миры...

* * *

Утро следующего дня было сияющим.

Мир был усыпан мириадами бриллиантов, раскатившихся среди сочной зеленой травы. Маврин долго любовался их блеском и даже не хотел думать, что это всего лишь роса.

Деревья поводили ветвями и роняли на землю крупные капли, разбивающиеся о землю, оставляя после себя звон сказочных колокольчиков.

Мир блестел так, что от этого блеска начинали болеть глаза.

Ручей, рядом с которым Маврин разбил палатку, стал большим, и пенистая бурая вода скрыла дно. Маврин с горечью подумал, что он так и не увидит рыб, серебряно струящихся в его глубинах.

Плеск ручья... Шлепки капель воды... Птичьи трели в глубине леса...

Мелодия одиночества и единения с миром...

Маврин уже хотел уходить, когда рядом послышались чьи-то шаги. Отшельник быстро обернулся.

По ту сторону ручья, чуть выше по течению, стоял и смотрел на него большой красивый зверь.

Тигр потянулся, покачал тяжелой головой, яростно зевнул и, спустившись ниже, принялся лакать мутную воду из ручья.

Маврин смотрел на тигра, видел, как вздрагивают гибкие эластичные мышцы под полосатой шкурой, думая об удивительной рациональности этого совершенного биомеханизма.

* * *

В лесу все еще было сыро, но Маврин уходил в лес, раздвигая высокие густые папоротники.

За несколько часов он забрался довольно далеко и, как оказалось, изрядно поднялся в горы.

Сейчас он стоял над обрывом. За спиной у него была лесная чаща и внизу зеленела кипящая лава листвы, а прямо перед ним рядом неслись ввысь голубые горы, снежные вершины которых скрывались за белым нежным пухом разрядившихся облаков.

Маврин пнул камешек, и тот покатился вниз, увлекая за собой другие, до того пребывавшие в покое. Маврин с интересом смотрел на скользящий, быстро увеличивающийся поток, и ждал, что случится дальше.

Деревья встретили каменный поток, содрогнулись от ударов, но выстояли. Только одно, еще молодое и оттого неопытное, больно хрустнуло и повалилось на руки соседей. Те напрягли ветви, но не смогли удержать сломанное дерево. Ветви обломились и полетели в стороны, волоча за собой длинные ленты коры. Падающий ствол гулко ударился о землю, и от сотрясения почвы новые камни устремились вниз...

Маврин смотрел на содрогающийся от ударов лес, и это было, как убийство. "А ты все-таки из породы разрушителей", - без особой гордости подумал Маврин.

* * *

Глядя вниз, Маврин вдруг понял, чего ему не хватало в последнее время, а главное - чего не хватало окружавшему его миру.

Мир, который его окружал, жил без тревоги. Он был девственным и человек не вмешивался в его размеренную и в чем-то однообразную жизнь.

Тоскливо было жить в этом мире без человека.

Поэтому, когда Маврин вернулся к палатке, девушка уже ждала его и в воздухе плавали вкусные запахи не консервированной, а только что приготовленной на костре еды.

Он рассказывал ей про лес и про степь, про тишину, про ночь и вечность. Рядом на сковородке шипели коричневые продолговатые кусочки, и Маврин искренне удивился, узнав, что именно так выглядит жарящаяся рыба.

Потом они говорили об Адаме и Еве, с трудом вспоминая смысл и стиль старой легенды.

Не было змия, не было яблока, но была ночь, и сквозь прозрачную крышу палатки на них смотрели ласково смеющиеся звезды...

* * *

И было утро.

Утро, полное радости и света.

"Сегодня я уйду в горы, - решил Маврин. - Заберусь на ту вон острую снежно-голубую вершину, упрусь головой в небо, и буду наблюдать за происходящим на Земле".

- А когда ты вернешься? - спросила девушка.

Он посмотрел в ее смуглое и красивое лицо, уловил свое отображение в ее глубоких ласковых глазах и улыбнулся, внезапно подумав, что в Раю все-таки хорошо.

- Я вернусь к обеду. Ты приготовишь что-нибудь вкусненькое?

* * *

Но вернуться к обеду ему не пришлось.

В середине восхождения, когда он стоял на уже знакомом обрыве и смотрел на белеющую внизу палатку, настырно заныл зуммер вызова. Маврин неохотно дал разрешение на разговор и узнал, что он срочно необходим. Работа настоятельно требовала его присутствия.

Отпуск надо было прерывать и надежд, что когда-нибудь в ближайшее время он сможет отгулять его, почти не оставалось.

- Хорошо, - сказал Маврин и выключил телефон.

Прощаясь, он окинул свой мир глазами. Мир был спокойным и размеренным, но в груди Маврина, где-то около сердца, уже застучал привычный метроном.

Отдав приказа на возвращение, Маврин исчез.

* * *

С его исчезновением мир изменился.

Растаяла, оставив после себя дымок, палатка. Медленно исчезли находившиеся в нем предметы. Растаяла, превратившись в капельки росы, девушка.

Дольше всего остального сохраняла свои очертания книга.

Тигр, из любопытства пришедший исследовать стоянку непонятного ему существа, обнюхал странный предмет и некоторое время, щуря желтые глаза, разглядывал обложку, на которой золотистыми буквами было выведено название книги. Книга медленно таяла в воздухе. Последним исчезло ее название.

"Робинзон Крузо"...

Тигр фыркнул, отпрыгнул от опустевшего места, и неторопливо направился в заросли, беззвучно сомкнувшиеся за его длинным полосатым телом.

1977 год.