КОГДА В ДВЕРЬ СТУЧИТ КОРОЛЕВА

"Кто-то позвонил. Настойчиво, нетерпеливо... Я поспешил открыть. В двери стоял мой двойник. Он выглядел старше моих лет, и, тем не менее, на его усталом лице озаренные каким-то внутренним светом сияли молодые глаза".

Так начинается фантастический рассказ узбекского писателя М. Махмудова "Я - не я". Что и говорить, не совсем обычный гость посетил его героя Бехзада. По ходу действия выясняется, что однажды, будучи без сознания, Бехзад теряет часть своей личности, которая впоследствии предстает перед ним в образе другого человека. Но в отличие от Тени у Шварца, в двойнике главного героя "Я - не я" остались все лучшие человеческие черты - мужество, доброта, прямодушие, стремление к своим идеалам. И самое главное, Бехзад лишается таланта художника, который тоже уходит к двойнику. Уходит безвозвратно.

Талант - это свойство живого человека - вот что хочет сказать своим произведением М. Махмудов. И фантастический образ двойника необходим автору, чтобы нагляднее доказать это. Образ настолько органично задействован в повествовании, что без него структура произведения распалась бы.

Рассказ М. Махмудова представляет течение в фантастической прозе Узбекистана, которое по общепринятым литературоведческим традициям называют "условной" фантастикой. Такой термин появился в специальных статьях, посвященных развитию жанра, уже в конце шестидесятых годов, когда стало ясно, что фантастическая литература является не только детищем научно-технического прогресса, но имеет богатые "ненаучные", большей частью утопические и сатирические традиции Гоголя, Салтыкова-Щедрина, Достоевского, Чернышевского и др. Научная же фантастика - только часть общего русла.

И все же до сих пор авторам, издательствам и критикам, по-видимому, гораздо спокойнее, если на книге стоит привычный штамп "НФ". Он существует на обложках и титульных листах фантастической беллетристики как своеобразный знак ОТК на производстве. Но наличие его еще не означает, что произведение, носящее гриф "НФ", действительно имеет отношение к науке.

Говоря о "ненаучности" фантастики, не следует относиться к данному термину превратно. Слово "ненаучный" отнюдь не подразумевает понятия "антинаучный". Это еще одно определение "условной", или "формальной" (Чумаков), фантастической литературы. Напомним, что в "научной", или "самоценной" (Чернышева), фантастике важен сам нереальный, фантастический момент, именно он служит художественным центром повествования, а цели "условной" фантастики те же, что и у реалистической беллетристики, и чудесный, волшебный момент - лишь литературный прием.

В современной фантастической прозе два эти направления сосуществуют очень давно. Другое дело, что в связи с некоторыми объективными причинами в определенные периоды то или иное направление получает большее развитие. Так, на шестидесятые годы из-за бурного наступления научно-технической революции, всеобщего интереса к ней, а также вследствие преодоления вульгарной теории "ближнего прицела" пришелся расцвет научной фантастики.

Сейчас научно-технический прогресс в своем неустанном движении уже перестал так сильно удивлять людей, как в начале своего рывка. Многие из его достижений перестали быть чудесами и органично вошли в наш быт.

С другой стороны, столкнувшись с новыми интересными явлениями человеческой психики, социальных катаклизмов на нашей планете, с необходимостью философом осмыслить все новые и новые достижения человеческого гения во всех областях деятельности, фантастическая литература спешит исследовать эти современные реалии и дать им свое, пусть интуитивное, образное и не всегда подтверждаемое фактами объяснение. Общеизвестно, что искусство - по-своему не менее мощный, чем наука, способ познания объективности. Используя свою специфичную форму, фантастика помогает человеку лучше узнать себя и мироздание.

"Человек - больше, чем все наши знания о нем" - утверждает З. Туманова в рассказе "Оранжевая пыль", опубликованном в сборнике "Странные миры". Мальчик из этого произведения, будучи прикованным к постели, приобретает чудесную возможность летать силой мысли. О такой способности - летать без каких-либо приспособление, человек мечтал издавна. Мальчик Тумановой, подобно Ариэлю Беляева и герою "Блистающего мира" Грина, является воплощением этой мечты. Благодаря чудесному свойству ему удается побывать на Марсе. Автор так заключает рассказ: "...все опрокинется, все стройное здание мирозданья. Сказки войдет в наш дом...

...И поселится рядом с другими сказками, давно привычными, не замечаемыми..."

Неугасимое желание чуда заложено в самой природе человеческой. Еще Марк Твен говорил, что "... если это чудо, то достаточно будет любого свидетельства, если же это факт, то необходимы неопровержимые доказательства". И вот, предлагая такие "свидетельства", фантастика помогает заглянуть читателю туда, "где нас нет", в "мир за холмом", по выражению английских исследователей фантастики А. и К. Паншиных, и в течение нескольких мгновений, пока не закрыта книга, ощутить то, "чего не может быть никогда". Ведь художественная иллюзия - могучее средство в руках писателя. Она может заставить читателя поверить даже в невероятное. И хотя "мир за холмом" проецируется из явлений современности (по-другому просто не может быть), ощущение сказочности и неподдельный интерес к повествованию все равно создается. В этом преуспели такие талантливые писатели, как М. Булгаков, В. Орлов, Л. Лагин, В. Шефнер, А. Житинский, К. Симонян и др.

Человеку трудно без сказок, маленькому человеку тем более. Наука не может подменять собой всемогущего волшебника, в то же время, как остроумно заметил Г. К. Честертон, из всех форм литературы волшебные сказки дают самую правдивую картину жизни. Поэтому стрелка литературного барометра между научной фантастикой и фантастикой-приемом сейчас неуклонно перемещается в сторону последней. Количество подобных произведений резко возросло, в этом направлении стали работать некоторые "научные" фантасты (К. Булычев, С. Абрамов, В. Колупаев), пробуют свои силы и писатели-реалисты.

Этот процесс в некотором роде способствует и качественному росту фантастических произведений. Ранее беда заключалась в том, что в жанре научной фантастики создавалось большое количество художественно слабых произведений, в которых флер "научности" прикрывал литературную беспомощность их авторов. Не имея собственного лица, в силу своей подражательности и массовости эти опусы компрометировали жанр. Конкретно об этом не раз писали в критических статьях писатели-фантасты Д. Биленким, Г. Альтов, А. и Б. Стругацкие и многие теоретики НФ-прозы.

Регулярно отмечались также "слабости" жанра, как схематичность художественных образов и бедность языков и средств. Некоторые литературоведы продолжают оправдывать такие недостатки "спецификой" фантастики, выделяя ее в искусство "особого рода" - нечто среднее между литературой и наукой.

В применении к фантастике художественных критериев общего литературного потока, а на это дают основания в основном произведения условного направления, видится путь дальнейшего развития жанра. Идеи приобретают философскую глубину, персонажи - человеческие характеры, сочетаются те или иные социальные обобщения. Бывшая Золушка от литературы может преобразиться наконец в принцессу.

Сегодня можно говорить о семимильных шагах, которыми развивается в последнее время социально-философское течение в современной фантастической прозе. Но говоря о нем, писатели-фантасты и специалисты жанра, как у нас в стране, так и за рубежом, отмечают его обособленность именно в границах одного из течений. Такой взгляд представляется не совсем верным.

Ударение необходимо ставить не на развитии в современной фантастике нового течения (социально-философского), а на обогащении философской глубиной и социальными чертами всей фантастической литературы в целом.

Анализируя фантастику-прием в литературе Узбекистана, можно выделить ряд серьезных произведении, решающих глубокие философские, психологические проблемы, а также сказочное, не менее интересное направление.

Плодотворно использует "условную" фантастику в своем творчестве прозаик Э. Маципуло. На любопытной фантастической ситуации построена его повесть "Высота-735". Автор сталкивает главного героя, имеющего необычную профессию ученого-монстролога, с ожившим прошлым - сумасшедшим японским солдатом-фанатиком, вот уже много лет после окончания войны обороняющим маленький островок в Тихом океане - Высоту-735. Для выжившего из ума вояки вторая мировая война идет полным ходом. Под угрозой расстрела он принуждает обманом завезенных на остров людей "доблестно" служить японскому императору, то есть выполнять "единственную" и "необходимую" человеческую функцию.

Монстролог быстро ставит диагноз маньяку - "...каждый человек наполнен желаниями, потребностями, неосознанными и вполне осознанными инстинктами. И так далее. Что-то из этого богатства становился глазным в нашей жизни или на какой-то период жизни. Монстрологи назвали это Главными Моментами. Для одних Главные Моменты - пища, дом, женщина. Для других - деньги, власть, всеобщий почет. Есть множество Главных Моментов, существует даже иерархия Главных Моментов, что определяет иерархию типов мышления Так вот, оказывается, человек отличается от человекоподобного монстра прежде всего количеством Главных Моментов. Нормального человека характеризует система Главных Моментов, их обилие. В психике же человекомонстра существует один-единственный Главный Момент, но гипертрофированный сверх всякой меры.

Ученый пытается воздействовать на "монстра" войны гипнозом. Но друзья по несчастью мешают ему, обреки себя на мучения. В заслугу фантасту следует поставить то правдоподобие, с которым показано, как опасная зараза милитаристского бешенства проникает и сознание людей, заведомо знающих, что никакой войны на самом деле нет.

"- Хакода, послушайте, - безуспешно взывает к здравому смыслу своих сопутешественников Иванов. - В вас уже появилась безумная жажда существовать, существовать любой ценой. Оборона сопки войдет вам в кровь и мозг. Вы уверитесь в том, что бессмысленное возведение укреплений - вовсе не бессмыслица, а глубочайшая философия всех времен и народов, ибо она дает кусок концентратов и теплую нору в подземелье... Люди гибли при встрече с монстрами... знаете почему? В какой-то пусть малости они пошли на сделку с совестью, и в эту щель хлынуло безумие, смерть..."

"Маленькие" уступки фанатику и большой страх перед побоями приводят к помешательству и самоубийству в пылу военного психоза современных обывателей господина Хакоду и его слугу Лю. Даже сам монстролог, изнуренный неудачными попытками справиться с "вечным солдатом", попадает сначала во власть монстра. Но постепенно его неодолимая любовь к жизни и разум берут свое - герой побеждает своего мучителя. И в результате кумир престарелых реваншистов, "гений" военной истерии предстает перед нами тем, кем является на самом деле, - психически сломанным стариком.

Над одиссеей монстролога можно было бы посмеяться - курьезный инцидент, почти анекдот с последующим сокрушением сумасшедшего колосса на глиняных ногах, - если бы параллель из повести не вела в современность, где существуют свои, вполне реальные ямаситы, мечтой которых тоже является ни о чем не думающий "образцовый" солдат, под их началом завоевывающий мир. Но у таких "монстров", помешанных на гонке вооружений и реваншизме, в руках отнюдь не винтовки и пулеметы, а нейтронные бомбы и космические лазеры.

Сверхзадача Э. Маципуло предельно ясна - заклеймить современный "монстризм" милитаризма, вселить веру в возможность и необходимость преодоления подобных пережитков человеческого существования.

Как и Э. Маципуло, переносит в прошлое действие своего романа "Звездный скиталец" Н. Гацунаев. Но не в прошлое, намертво закрепленное в мозгу нашего современника военным психозом, а в исторически реальную Среднюю Азию начала века. Герой Н. Гацунаева Эрнст Симмонс - беглец из XXIII века. Динамичен и занимателен сюжет романа. Как кадры убыстренной киноленты, мелькают события и персонажи. Богатая приключениями фабула помогает лучше раскрыть образ незаурядного человека.

Мелкий служащий, разуверившийся в завтрашнем дне, предпринимает отчаянную попытку бежать из своего времени (здесь это - военно-бюрократическое государство). Завладев портативной машиной хронопуешествий, он переносится в Среднюю Азию 1878 года и пытается методом проб и ошибок изменить ход истории. На наших глазах издерганный и усталый неудачник превращается во всемогущего волшебника Симмонса. Хотя героя преследуют неудачи, мы видим перед собой человека увлеченного, нашедшего, наконец, применение своим талантам.

Автор включает в ткань повествования реально существовавших лиц и исторические факты, даты. Помимо познавательности, данный прием взаимодействия с фантастической посылкой (путешествие во времени) представляет неограниченные возможности для целого каскаде приключений, в которых и претерпевает положительную метаморфозу характер героя.

Символичен финал романа, выражающий философскую идею произведения. Подобно Саулу Репнину из "Попытки к бегству" Стругацких, делает свой главный выбор Эрнст Симмонс. Этот скиталец во времени (скорее так, а не "звездный скиталец", как назвал его автор) возвращается в суровый XXIII век, чтобы выполнить долг человека до конца - бороться с несправедливостью и антигуманизмом на своем месте.

Можно было бы привести еще немало примеров фантастики приема в современной фантастической прозе Узбекистана. Это и "В неведомом мире" М. Махмудова, и "Черная лагуна" Э. Маципуло, и рассказ "Авария" В. Нечипоренко. Отличительном чертой всех их является то, что фантастический момент {неважно, образ ли это, временная среда, просторы космоса или что-то еще) играет здесь вспомогательную роль.

"Если однажды утром к вам в дверь постучат, вы вряд ли решите, что это зашла в гости английская королева. Думается, это предположение придет вам в голову последним" Так иллюстрировал закон Оккама (не следует умножать число сущностей сверх необходимости) известный советский физик, академик Л. Арцимович. Но преодолевая в фантастических произведениях "формальное понимание правила Оккама" (А. Бритиков), можно добиться интересных результатов

Почему королева не может постучаться к нам в дверь? Ведь это же готовая завязка для фантастического рассказа или сказки. И первым понял это замечательный датский сказочник Г. X. Андерсен. Именно будущая королева стучит в двери обедневшего дворца в его хрестоматийной "Принцессе на горошине". Но стучится сна, конечно, не для того, чтобы опровергнуть принцип Оккама и приятно удивить читателя своим появлением в столь поздний час, а чтобы в шутливо-поучительной ситуации доказать право на королевскую корону.

В повести братьев Стругацких "За миллиард лет до конца света" в дверь к ее героям постучала очень абстрактная и в то же время необыкновенно материальная Ее Величество Энтропия. Здесь, в экстремальной коллизии, наиболее ярко и выпукло проявляются человеческие характеры.

А вот сама Сказка, похожая на принцессу, является маленькому мальчику в книге старейшины узбекской детской литературы Т. Гаипова. "Я - сказка, - говорит она, - давно, очень давно живу я на счете, брожу по дорогам, слушаю людей, их речи и песни. Я иду рядом с каждым, кто только он появится на свете, как только научится говорить и слушать. С той поры я добрый друг каждого человека, потому что учу его отличать зло от добра, прекрасное от безобразного, мудрое от глупого. Мне много-много лет, и потому я кажусь иногда дряхлой старушкой, какой ты меня сначала увидел. Но я и молода всегда - ведь новых сказок, моих детей и внуков, так много, семья наша все растет, и нет конца этому".

Монолог этот интересен тем, что в нем в очень простой и понятной форме изложен принцип, который характерен для всей условной фантастической прозы.

"Теперь я решил написать сказки, отражающие удивительные события наших дней", - отмечает в предисловии к своему сборнику Т. Гаипов. И этим как бы дает своеобразный ответ на вопрос: может ли современная литературная сказка быть отнесена к общему фантастическому направлению в литературе? Ведь и в народной сказке, подобно легендарному богатырю, черпающему силы из родной земли, находит писатель-фантаст интереснейшие творческие приемы и образные сравнения. Возможно, именно этим объясняется обращение к сказочкой теме в последнее время многих ведущих советских фантастов. Достаточно назвать такие произведения, как "Повесть о дружбе и недружбе" Стругацких, "Приключения Алисы" К. Булычева, "Выше радуги" С. Абрамова, "Дарю вам память" З. Юрьева и др.

Отечественная фантастика сделала новый качественный шаг вперед в своем развитии. В творчестве фантастов Узбекистана также можно проследить эти новые тенденции, писатели глубоко и вдумчиво подходят к решению некоторых актуальных проблем нашего общества.

Повышение уровня сказочной фантастики нашей республики на современном этапе проявляется в социально-философском подтексте, присущем сюжетной фабуле и образам произведения. Сказочные герои "Сочинений "я небылиц" Э. Маципуло вступают в непримиримую борьбу с совсем не сказочными категориями зла - жадностью, невежеством, ханжеством, подлостью - этими "дувалами" души человеческой. Финал романа-сказки говорит сам за себя: "Я, Великий Прорицатель, подшутил над злыми дивами и над самим аллахом. Я нарисовал лицо в конопушках и сказал: "Бойтесь играющего в игры, читающего чтение, сказывающего небылицы. Он разрушит ваши дувалы, ибо он - Великий Разрушитель Дувалов!..

..Сколько веков небожители трясутся в страхе перед безобидными врунишками, топчут их, убивают, скармливают псам... Я вас люблю, дорогие мои врунишки! Вы - самая лучшая моя небылица!

...Небылицы оказались сильнее смерти!"

От гнета жестокого и глупого падишаха спасает сказочную подземную страну очень реальный советский школьник Аламазон в фантастической повести А. Абиджана "Аламазон и его пехота". Побежден злой волшебник по имени "НЕ" в сказке Р. Фархади "Волшебное дерево".

О значении фантастики-приема в современной литературе лучше всего свидетельствует тот факт, что в определенной мере пользоваться ею начинают многие прозаики. Обусловлено это самим термином "фантастика". Ведь в переводе с греческого оно означает "искусство воображать". А воображение необходимо любому писателю, без него не состояться ни одному таланту.