ЛИТЕРАТУРА И НАУКА

Проблема взаимоотношения литературы и науки – проблема не новая. Она не раз вставала и перед теоретиками искусства, и перед философами, разрабатывающими теорию познания, и перед писателями. Однако никогда раньше она не стояла с такой остротой. Гигантские успехи, достигнутые наукой за последние десятилетия, оказывают ныне небывалое влияние на все стороны жизни человека, в том числе и на литературу. Вместе с тем неизмеримо возрастает и роль искусства в нашем обществе, усиливаются его познавательные и воспитательные функции, расширяются его возможности в пропаганде научных знаний.

В чем проявляется влияние науки на литературу? Каковы задачи литературы в связи с возросшей ролью науки в жизни общества? И каковы пути решения этих задач?

Эти и многие другие вопросы волнуют ныне наших писателей, критиков, ученых. Вот почему редакция журнала «Вопросы литературы» решила посвятить данной теме специальную подборку.

Проблема «Литература и наука» необычайно многогранна. Публикуемые ниже статьи и заметки затрагивают самые разные ее стороны. Прежде всего она встает как «тема науки» в искусстве, как задача создания ярких, интересных образов ученых. Этому посвящены статьи Д. Гранина, В. Каверина, А. Коптяевой, И. Грековой, А. Шарова, размышляющих о путях решения данной задачи, рассказывающих о своей работе над книгами об ученых. Во времена Бальзака ученые еще не занимали сколько-нибудь заметного места в сознании общества, а следовательно, и в литературе. Ныне положение изменилось коренным образом. Ученый все чаще становится главным героем произведений искусства. И это не случайно.

«Коммунистическое общество строится на основе науки. Наука – главное оружие коммунизма. Я считаю, что роль ученых с каждым годом будет расти и будущее за ними. Все это заставляет меня идти сюда, к физикам, ведущим исследования на самом переднем крае науки», – так объясняла свое обращение к «теме науки» Галина Николаева, работавшая в последние годы над романом о физиках.

Д. Гранин подчеркивает, что научное творчество должно стать одной из важнейших тем нашей литературы, ибо здесь открываются для писателя героические характеры, острые, часто трагические конфликты. Раскрыть поэзию творческого труда, показать людей целеустремленных, убежденных, страстно ищущих истину-задача столь же ответственная, сколь и увлекательная.

Естественно, что писателей прежде всего волнуют вопросы, непосредственно связанные с творческой практикой. Так, А. Шаров, например, подробно говорит об одной из главных трудностей, с которой неизбежно сталкивается художник, пишущий об ученых: изображать ли «самое науку» со всеми ее сложностями или достаточно дать всем понятную «модель» той научной проблемы, вокруг которой развертывается конфликт? «...Писатель, который хочет изобразить ученого и его дело, оказывается часто в тупике. Современная наука – непонятна, а модель по своей природе – условна, приблизительна».

Но в самом ли деле непонятность представляет непреодолимое препятствие? – спрашивает автор и высказывает интересные соображения о том, как должно, на его взгляд, разрешаться это противоречие.

В ряде публикуемых ниже статей сквозит настойчивая мысль: писатель должен хорошо знать то, о чем он собирается поведать читателю, и наука в этом отношении не составляет исключения. Об этом пишет И. Грекова. Об этом же говорится и в статье А. Коптяевой: «...в каком бы жанре ни работал писатель, он должен самым тщательным, добросовестным образом изучить основы науки и самое проблему, которые описывает. Не только в публицистике, но н в романе со всей ясностью должна быть раскрыта суть научной проблемы, о которой идет речь. Только тогда она способна заинтересовать читателя, вовлечь его в борьбу, которая развертывается в книге, заставить его волноваться за исход этой борьбы и тем самым за судьбу героев».

Однако задача писателя не сводится к тому, чтобы изучить основы науки и ту проблему, которые он собирается описывать. Не менее, а, пожалуй, еще более важное для романиста – постичь психологию ученого.

В. Каверин, вспоминая о работе над «Открытой книгой», рассказывает: «Работая над «Двумя капитанами», я окружил себя книгами по авиации и истории Арктики. Теперь их место заняли микробиологические труды, и они оказались гораздо сложнее. Прежде всего нужно было научиться читать эти труды не так, как читают их сами ученые. Восстановить ход мысли ученого, прочесть за сухими, краткими строками научной статьи то, чем жил этот человек, понять историю и смысл борьбы против врагов (а иногда и друзей), которая почти всегда в присутствует в научной работе, – вот задача, без решения которой нечего было и браться за подобную тему. Нужно понять то, что ученый выбрасывает за скобки, – психологию творчества».

Доктор физико-математических наук А. Китайгородский значительную часть своей статьи посвящает этой же проблеме. Именно психология научного творчества зачастую остается в книгах об ученых непознанной, а то и искаженной. Размышления физика над тем, почему это происходит, хотя и содержащие немало субъективного, думается, представят значительный интерес для литераторов, работающих в данной области.

Круг вопросов, связанных с научно-популярной и научно-фантастической литературой, затрагивается в статье польского писателя Ст. Лема, а также в выступлениях наших писателей-фантастов А. Днепрова, В. Сапарина, А. и Б. Стругацких.

Статья Д. Данина посвящена «взаимодействию» естественных наук и искусства. Автор приводит примеры такого взаимодействия, рассказывает с том, чем искусство привлекает ученых, прослеживает пути влияния науки на искусство и наоборот, размышляет над «вероятностными закономерностями» подобного взаимовлияния.

Вопрос о соотношении научного и художественного мышления, о том, что роднит научное и художественное познание и что их отличает, о перспективах их развития рассматривается в статье Б. Рунина.

В публикуемых ниже материалах немало спорного.

Да это и понятно: ведь поставленная проблема в теоретическом отношении почти не разрабатывалась. Дискуссионными в ряде своих положений являются статьи Д. Данина и Б. Рунина. Могут вызвать возражения и некоторые тезисы, встречающиеся в других выступлениях, а также субъективные оценки произведений тех или иных художников.

Нельзя согласиться, например, со Стругацкими, когда они утверждают, что «только «короткая нога» с наукой, с научным мировоззрением, с философией науки позволяет сейчас раздвинуть рамки традиционных сюжетов литературы, заглянуть в новый, невиданный доселе мир гигантских человеческих возможностей, внепланетных тенденций, надежд и ошибок. Если можно так выразиться, «писатель-научник» может в литературе больше, чем «обыкновенный» писатель!»

Думается, что мысль авторов сформулирована с такой категоричностью, что становится просто-напросто неверной.

Явно односторонним является и следующий тезис их статьи: «Современная литература высшего класса – это философская литература. Толстой, Достоевский, Фейхтвангер, Томас Манн – вот гигантские образцы того, как должен подходить к своей работе сейчас каждый писатель».

В данном случае авторы статьи забывают о том, что успешное развитие литературы предполагает многообразие стилей, форм, течений. Нельзя одну из ее форм (в данном случае «философскую» литературу) объявлять самой верной, самой плодотворной и категорически заявлять, что ныне каждый писатель да жен работать в традициях Толстого, Достоевского, Фейхтвангера и Томаса Манна. А разве плохи, например, традиции Чехова или Тургенева, Бальзака и Хемингуэя?

Нет надобности перечислять все те положения, которые могут вызвать спор. В публикуемых материалах нет, да и не может быть полного единства мнений, ибо каждый из авторов делится прежде всего своим опытом.

Однако главный пафос большинства выступлений весьма поучителен и заслуживает безусловной поддержки. Искусство, литература должны не отгораживаться от науки, а сближаться с ней, пропагандируя ее достижения и выдвигая перед ней новые задачи.

Примером для советских писателей в этом отношении может служить М. Горький, глубоко интересовавшийся проблемами науки, следивший за ее развитием, радовавшийся ее успехам. Показательно, что статьи, речи и письма замечательного советского писателя, посвященные науке, составили целый том, который в ближайшее время выйдет в издательстве «Наука». Читатель воочию убедится, сколь широк был круг научных интересов Алексея Максимовича, как много сил и энергии отдавал он сближению науки – с жизнью, искусства – с наукой. В искусстве и науке писатель видел не «антагонистов», а союзников, способных вместе творить чудеса преобразования мира, пробуждающих в человеке лучшие его качества и стремления. «Я не знаю сил более плодотворных, более способных воспитать в человеке социальные инстинкты, чем силы искусства и науки», – говорил он в речи, названной им «Наука и демократия».

Многие мысли Горького о связи литературы и науки, о задачах и возможностях писателя, стремящегося быть на уровне современных ему научных знаний, не устарели до сих пор. Они помогают лучше уяснить проблемы, встающие ныне перед литераторами и деятелями других искусств.

Наука движется сейчас такими темпами, что уследить за всеми ее достижениями просто-напросто невозможно. Даже сами ученые не в состоянии охватить все отрасли своей науки: происходит все большая дифференциация и – соответственно – более узкая специализация. А раз так, заключают некоторые литераторы, то нечего и стремиться к овладению научными знаниями. М. Горький, столкнувшись с подобными умозаключениями, отвечал: «Вы говорите: «Писателю почти невозможно быть энциклопедистом». Если это Ваше крепкое убеждение – бросьте писать, ибо убеждение это говорит, что Вы не способны или не хотите учиться. От литератора, к сожалению, не требуют, чтобы он был энциклопедистом, – а надо, чтоб требовали. Писатель должен знать как можно больше, должен стоять на высоте современных ему научных знаний. В нашей стране это особенно необходимо и многими достигается».

Выдвигая перед писателями задачу овладения научными знаниями, М. Горький вместе с тем подчеркивал, что у писателя должен сохраняться свой специфический, гуманистический подход к изучаемому материалу. Главным для него остается человек, человеческая жизнь: «...если человек людей не жалеет, жизни не любит и не знает, миром не интересуется, – он может изучить и анатомию, и физиологию, и психологию, а писателя из него не выйдет. Да, не выйдет».

Советская наука помогает нам строить коммунистическое общество. «Все во имя человека, для блага человека» – этим тезисом, записанным в Программе КПСС, руководствуются советские ученые. Эти же идеалы вдохновляют и ваших писателей. У нас между наукой и искусством «нет соперничества, так как цель у них одна и та же – сделать людей счастливыми». Эти слова одного из авторов подборки как нельзя лучше выражают ее смысл.

Разумеется, в публикуемых материалах затронуты далеко не все вопросы, связанные с проблемой взаимоотношения искусства и науки. Разумеется, ответы на поставленные вопросы, которые дают писатели, критики, ученые, не являются «истиной в последней инстанции». Однако редакция надеется, что данная подборка будет способствовать взаимному сближению писателей и ученых, поможет уяснению и дальнейшему обсуждению проблемы, которая в наше время стала одной из самых актуальных.