ПЛЫВУЩИЕ ЗА ГОРИЗОНТ

Человек в поисках идеалов обращает свой взгляд не только в будущее, но и в далекое прошлое. Тому подтверждением служат многочисленные мифы о "золотом веке", об "островах счастья" Дильмуне или Атлантиде.

В наши дни взгляд художника и поэта все привычнее скользит по оси времен. Опираясь на достижения многих наук, человек начинает видеть неожиданные, порой фантастические, взаимные отражения "будущего" в "прошлом". Вековечный свет жизни, преломленный в "магическом кристалле" искусства, освещает тысячелетия...

Подобную широту охвата обнаруживал в своем творческом поиске писатель-фантаст Иван Ефремов. Пример совершенных общественных отношений он находил в будущем ("Туманность Андромеды"), идею человеческой дружбы, солидарности различных народов, любви и женственности - в отдаленном прошлом, ("На краю Ойкумены", "Таис Афинская"). Среди писателей у него имеется немало последователей. Первые шаги по этому пути сделали и художники-фантасты. Одним из них является молодой москвич Владимир Смирнов.

В своем тяготении к образам древнейшего, скрытого завесой мифов и легенд прошлого, он закономерно пришел к теме моря - колыбели всего живого на Земле.

Многие столетия пути человечества обрывались на берегу. Дальше простиралась дорога к неведомому, недоступному, лежащему "по ту сторону" лазурной пенистой равнины. Далекая и таинственная линия горизонта казалась ее вторым, "небесным" берегом, границей между земным бытием и чем-то иным. В древнейших мифологических представлениях наполненное священными водами море почиталось как небо, сошедшее на землю, и являлось дорогой восхождения от земли к сияющим небесам.

В начальную эпоху плавание имело характер священнодействия. Это сверхъестественное передвижение считалось уделом лишь богов и их избранников, ведь плавание, символом которого стал корабль, означало переход из обычного мира в сверхреальный, неведомый мир. От золотых барок египетских божеств и фараонов, ветхозаветного ковчега, мрачного челна "психопомпа" древних греков Харона до вполне реальных ладей, в которых северные моря принимали умерших викингов или славянские погребальные костры - скончавшихся князей, можно проследить эту стойкую ритуальную традицию. С трепетом, потому что реальная угроза для жизни была всегда велика, люди отправлялись в неведомый, "неземной" путь. Чудесное звало их... Первыми мореходами одновременно владели чувства радости и страха. Недаром греческая легенда утверждает, что парус изобрел тот самый Дедал, что смастерил крылья. Плавание в грозной морской стихии было сродни полету.

Рисунок-фантазия В. Смирнова "Атлантида" (внизу), может быть, и с излишней гротескностью передает древние, слившиеся в единый фантастический образ представления об острове чудес, лежащем где-то на полпути из земного моря в "запредельное"... Немногие дерзали отправиться на поиски. Неудивительно, что покорители морей становились героями народных легенд и преданий: финикиец Ганнон, обогнувший Африку при фараоне Нехо II в VI веке до н. э., грек Пифей из Массилии, спустя два столетия устремившийся к таинственному острову Туле на крайнем севере Атлантики, и другие.

Важно и встречное явление: превращение персонажей древних мифов в мореплавателей. Наиболее любимые герои ранних эллинских сказаний приняли участие в плавании на корабле "Арго" за волшебным золотым руном. Но ни аргонавты, ни странствующий по свету Одиссей не стремились к корыстному обогащению, они были настоящими рыцарями древности.

Море не допускало ничего приниженно "земного" в намерениях людей. На корабль не всходили недостойные, во время плавания вся команда единодушно принимала обет суровой, почти монашеской жизни. И море покорялось тем, кто сумел покорить свою собственную природу.

Шли века. Появлялись новые, более совершенные и безопасные типы судов, такие, как финикийская галера и множество греческих и римских ее разновидностей. Плавание становилось все более привычным занятием, пока не превратилось в профессию. С корабельных штевней и парусов исчезли сакральные символы, их место заняли суеверные изображения духов - покровителей судна либо украшения в виде рыб, нереид и т. п. Изящная и стремительная греческая триера, в очертаниях которой угадывались формы почитаемого всеми морскими народами дельфина, стала самым грозным оружием на водах, когда добродушный дельфиний нос превратился в окованный металлом смертоносный таран.

В рисунке "Античный флот" (стр. 19) художником воспроизведена эпоха, в которую осуществилось окончательное превращение древней "средины земной", Средиземного моря, соединившего на своих берегах 20 народов, в грозное "Маре романум" - оплот римского всемирного могущества... Южная Италия III века до н. э. В бухту одного из богатых торговых городов возвращается военный флот республики. Огромный даже по современным понятиям флагманский корабль медленно рассекает волнующуюся поверхность залива. Тяжелые дубовые весла со свинцовыми противовесами с трудом поддаются совместным усилиям многих гребцов. Чудовищных размеров носовой акростоль загнут наподобие восточной сандалии, а корма взметнулась, словно гигантский рыбий хвост. Кораблестроители вовсе не заботились о мореходных качествах этой "плавучей крепости", весь облик которой должен был производить устрашающее впечатление на противника. Профиль резной головы "успокоительницы моря" Венеры, нависающий над пучеглазой рыбой-тараном, жесток и неумолим, как того и требовало повсеместно утверждаемое римлянами право сильного. Корабельная колонна, увенчанная статуей Нептуна, и восемь башен, предназначенных для осады приморских городов, усиливают ощущение помпезности и дикой мощи. Может быть, это знаменитая тессаконтера "Сиракузия", построенная на Сицилии с участием Архимеда, или не менее известная на просторах Средиземноморья "Александрия"? Рядом - легкие безмачтовые униремы, в которых закованные гребцы под звуки барабана надсмотрщика устало взмахивают веслами. Весь береговой холм плотно застроен храмами, дворцами знати и портовыми сооружениями, бесчисленные колонны в честь богов, героев и памятных событий тянутся к потухающему небу. Позолота скульптур ловит призрачные отсветы уходящего дня...

Неверно думать, будто история - это мертвый слепок с живой жизни, неповторимые краски которой время закрашивает черным цветом небытия. Человек носит в себе дар, который позволяет ему не только "вызвать к жизни" свое будущее, но и оживить свое прошлое. Такого человека называют художником. Его усилия помогают нам воспринимать действительность в полноте всех ее времен. Погружая "зонд" своего искусства в глубины исторических эпох, художник стремится передать лишь "общий дух" минувшего события, понимая, что детальными комментариями к его произведению послужат данные летописей, хроник, исторических исследований. Вглядимся в картину "Александрия египетская" (вверху). ...Стремительные сумерки южной ночи легли на воды залива. На рейде замерли корабли, и в этот момент высоко в небе вспыхнул, все сильнее разгораясь, свет с вершины огромного столпа на островке Фарос. Пламя от сухих пальмовых ветвей, сфокусированное вогнутыми отражателями из полированного гранита, побеждая тьму и затмевая сияние луны, рассеялось на десятки километров вокруг. В числе семи знаменитейших сооружений древности Фаросский маяк недаром был назван чудом света. В III веке до н. э. зодчий Состратус из города Книда, проявив чудеса строительного искусства, без металлического каркаса и современных приспособлений выстроил беломраморный маяк высотой около 150 м, простоявший более тысячи лет. Призывный фаросский свет приводил к берегу, уберегал многочисленных морских странников. Но и сам город Александра Великого был поистине великим городом. Основанный в 332 году до н. э., через три столетия он насчитывал около 1,5 млн. жителей. Художник изобразил Александрию в период ее расцвета. Расположенный на холме городской центр - это "Брухейон". Он обнесен стеной, за которой располагаются резиденция Птолемеев, храм Посейдона, усыпальница Александра Македонского, театр и, наконец, прославившийся на века Мусейон. Этот основанный Птолемеями крупнейший центр образованности и культуры своего времени стал прообразом современных университетов и академгородков. Его библиотека была одной из самых крупных в истории и насчитывала, по мнению исследователей, до 700 тыс. свитков. В его стенах жили и работали многие крупные ученые, поэты и философы своего времени: Эвклид, Эратосфен, Феокрит, Филон, Плотин. Чуть поодаль, но уже в другой части города возвышается храм Сераписа, особо почитаемого в Александрии божества, в котором слились черты многих религиозных культов - Осириса египтян, Зевса и Асклепия греков, почитаемого римлянами Плутона.

К ночи умолкает шум гигантского базара Эмпориума, гаснут огни жилых кварталов из трех- и пятиэтажных домов, населенных разноязычными обитателями со всего Средиземноморья. Но не сюда, а во дворцы крупнейших патрициев и негоциантов стекаются огромные богатства из всех известных стран. К началу новой эры гнет александрийской аристократии, жившей в невообразимой роскоши, достиг крайних пределов. Неудивительно, что именно здесь, на улицах, в гимнасиях, театрах и дворцах Александрии, стала впервые ощущаться близость заката всего античного мира и его культуры. Эллинство, лишенное героизма и подлинной глубины, выродилось в эпикурейский эллинизм, в духовное потребительство. Античная культура была пышно, с чисто восточными почестями похоронена в его недрах. Народные массы стремились к новым идеалам и новой, свободной жизни. В IV-V веках окончательно пали устои, на которых держалась система физического и духовного рабства.

Тысячелетиями в море, как в живом зеркале, отражались события различных исторических эпох. Лишь ухо поэта может теперь различить в шуме его волн голоса людей, звуки военных труб и торжественных гимнов. Но море помнит все... Вечный прибой, словно обрывки воспоминаний, выносит на берег свидетельства огромного и трудного пути, пройденного человечеством.

Море мысли плещется, ударяя в скрытые за линией горизонта неведомые берега. Отсвет будущего лежит на его волнах. Пусть творчество начинающего художника Владимира Смирнова поможет нам вслед за признанными мастерами искусства, поэтами и учеными взглянуть туда, где сходится океан знаний с "терра инкогнита" - областью непознанного. И, следуя заветам первых мореплавателей, снарядить для странствия в поисках Истины свой отважный корабль.

ВАЛЕРИЙ КЛЕНОВ,
искусствовед