КОМУ И ДЛЯ ЧЕГО?

Разговор, который начал на страницах "В мире книг" Е. Брандис, поместив в № 1 за 1965 год рецензию на указатель "Путешествия. Приключения. Фантастика", хочется продолжить.

Но право же, не стоило бы возвращаться к той статье, если бы спор шел только об оценке: какую отметку выставить составителю - чистую тройку или тройку с двумя минусами? Какие претензии могут быть к Балашовой? Она добросовестный, трудолюбивый работник. И не вина ее, а общая наша беда, что она оказалась в тяжело положении человека, который вышел в сад, чтобы вскопать грядку-другую и вдруг очутился в дремучем лесу, где еще заросли надо расчищать, просеки прорубать, направление определить, прежде чем копать что-либо.

Ведь компаса-то нет. Нет теории научной фантастики, в школах ее не проходят, в институтах курсы не читают, литературоведение фантастикой не занимается. О всей советской фантастике имеется две книги (обе в основном о И. Ефремове), несколько брошюр, несколько статей. Так что составителю рекомендаций попутно приходится создавать еще рабочую теорию фантастики, давать классификацию, решать, что такое фантастика, для кого она пишется, как менялась во времени. Это "попутное" посложнее основного. Вот и получилось, что политическая сатира попала в раздел "Человек покоряет природу", а психологический роман С. Лема об угрызениях совести будто бы приводит читателя к чтению популярных книг по астрономии.

Нет, мы не против использования художественной литературы на уроках. Всем известно, что в начальной школе, проходя тему "Времена года", дети учат наизусть строфы из "Евгения Онегина" ("Уж небо осенью дышало"... "Зима, крестьянин торжествуя..."). Но ведь никто не говорит при этом, что Пушкин написал "Евгения Онегина" как пособие для изучения климата Средней России. Нет, мы не против рекомендательных списков вообще. Вот книга К. Власовой "Мир научной фантастики на уроках физики" (Акад. пед. наук, 1963). С удивлением я узнал из нее, что повесть А. Беляева "Властелин мира" может быть использована, чтобы пояснить школьникам экранизацию электромагнитных волн металлической сеткой. Но К. Власова не утверждает же, что А. Беляев писал книгу об экранизации волн. Она дает точный адрес: советует учителям физики использовать на уроке литературу, которую их ученики читают и без того.

В указателе же "ППФ" адрес неопределенно-всеобъемлющий. Первое издание вообще было направлено всем абсолютно: "Дорогие читатели! Кто из вас не спрашивает так называемой "приключенческой литературы". Ко второму изданию адрес чуть сузился: "Многие из вас, особенно молодежь, ищут на полках книги о подвигах и приключениях". Но что подразумевается под широким определением "молодежь"? Школьники среднего возраста, школьники старшего возраста, рабочая молодежь, студенты, молодые специалисты, молодые научные работники? Нельзя же всем рекомендовать одно и то же.

Ограничений в указателе нет. Но если судить по тону - снисходительно-назидательному, составитель имеет в виду примерно шестиклассников. И соединение научной фантастики с научно-популярной литературой исходит, видимо, из невысказанного представления о том, что научная фантастика - некое занимательное пособие для внеклассного чтения по географии и естествознанию. Между тем внутрижанровые различия фантастики велики. Есть фантастика сатирическая, и фантастический детектив, и литература новых идей, и мечта о победах науки, и есть еще утопия - изображение совершенного общества будущего и антиутопия - предостережение о вредных тенденциях жизни, науки и фантастики. Все эти разделы резко отличаются по литературной форме, по адресу, противостоят друг другу, опровергают друг друга. Так скептичная антиутопия противостоит утопии и мечте. Фантастика познавательная дает много полезных сведений о природе, а сатирическая имеет право ничего не сообщать научного. Как же можно все это чохом рекомендовать любителям приключений?

Внутренние различия фантастики велики, многие разделы меньше связаны между собой, чем с прилежащей нефантастической литературой. Да, фантастика В. Обручева близка к популяризации, и после "Плутонии" читатель охотно возьмет "Основы геологии" того же Обручева. Но после "Соляриса" С. Лема читать астрономию бессмысленно. Что найдешь в астрономии о совести и забвении? Мечта генетически связана с волшебной сказкой, только в сказках чудеса творят феи и змеи, а в научной фантастике - ученые, с помощью науки и техники. Фантастика производственная похожа на производственные романы, такие, как "Далеко от Москвы" В. Ажаева, а лабораторная - на романы об ученых, например, на "Брат мой - враг мой" Митчела Уилсона.

Великое разнообразие фантастики оправдывается разнообразием читательских запросов, разницей в образовании и разницей во вкусах. И фантасты пишут не для "всех дорогих читателей" и не для "всей молодежи". Дети до 10 лет, как правило, научную фантастику не понимают. Их научная фантастика - это сказка. Писатель Г. Мартынов - любимый фантаст в IV-V классах, девятиклассники уже не приемлют бравых приключений людей, различающихся только фамилиями. Братья Стругацкие пишут для молодых ученых и студентов, для людей, понимающих физику. А. Днепров обращается к тем, кто вдохновлен успехами науки, а И. Варшавский и А. Громова - к тем, кто полагает, что кибернетика зарывается, надо бы меньше думать о технике и больше о душе человеческой.

Так что же такое научная фантастика?

К определению приходится подходить осторожно. Слово "определение" не даром происходит от понятия "предел".

Фантастику называют "литературой крылатой мечты", "литературой смелых дерзаний", "литературой научных гипотез", "литературой завтрашнего дня" и т. д. Все эти метафоры отражают только часть этого жанра. А строгое определение примерно таково: "Фантастика - это род художественной литературы, отличающийся от нефантастической широким применением фантастических образов, т. е. изображением необыкновенного, несуществующего. В научной фантастике это необыкновенное создается естественным путем-природой или людьми с помощью науки и техники. В ненаучной необыкновенное создается сверхъестественными силами".

Идеологи буржуазии берут фантастические образы, сверхъестественные и естественные, для утверждения мистики и капитализма. Мы применяем фантастические образы для разоблачения мистики и капитализма, для утверждения наших социалистических идей. Внутри этих идеологических рамок фантастические образы могут быть применены и для познания человека, и для познания природы, и для воспитания смелых мыслителей, и для воспитания смелых бойцов. И пожалуй, в этих "для" ключ для библиографий и рекомендательных списков. У рекомендаций должен быть точный адрес (для кого) и точная цель (для чего).

Повторяю: нельзя требовать от рекомендующих, чтобы они попутно составляли еще теорию и классификацию. Классификация достаточно сложна сама по себе.

В маленькой статье все не объяснишь, даже не перечислишь трудностей. И очень хотелось бы, чтобы этот разговор на страницах "В мире книг" стал бы началом практического дела. Вероятно, начинать надо с библиографии, снабженной коротенькими аннотациями, деловыми, не книготорговскими. Библиография фантастики, составленная энтузиастом фантастики писателем Б. Ляпуновым, существует только в рукописи, и ею могут пользоваться немногие, хорошо бы ее издать. К библиографии можно приложить две-три пояснительные статьи о целях и видах фантастики и добавить классификацию по разделам (поджанрам) для рекомендаций, по наукам - для использования на уроках, можно и по идеям, - для ценителей гипотез. Тут тоже есть рукописная основа: реестр идей, использованных в фантастике, составленный другим энтузиастом - писателем Г. Альтовым.

Дело это неотложное. Советская фантастика растет качественно и количественно, перевалила уже за тысячу названий, поток превращается в море. Читают фантастику миллионы, если не десятки миллионов, и сотни тысяч педагогов и библиотекарей должны иметь в руках грамотную лоцию, чтобы уверенно вести читателей по морю фантастических книг.