Переводы

Сегодня в этой рубрике мы продолжаем публикацию повести Анджея Сапковского про ведуна Геральта. И смеем заверить, что встреча эта - не последняя!

Ведун Геральт обнаруживает лесу изуродованные трапы мужчины и девушки. Судя по виду, они стали жертвой нечисти, а не хищников.

Поиски приводят его во двор старого замка, где Геральт видит куст синих роз, таких точно, как роза на платье убитой девушки

И тут во дворе появляется монстр, грозящийся разорвать незваного гостя на части...

- Ты что, оглох? Прочь отсюда! - взвизгнуло чудовище и издало нечто среднее между визгом вепря и криком оленя-самца. Все ставни захлопали и застучали, отбивая осколки камня и штукатурки с парапетов, но ни ведун, ни монстр не пошевелились.

- Убирайся, пока цел! - зарычал монстр уже не так уверенно, - Не то...

Монстр гневно засопел, наклонив уродливую голову.

- Ишь ты, какой смелый, - сказал спокойно, оскалив клыки и глядя на Геральта налитыми кровью глазами, - Будь так добр, опусти свой клинок. До тебя ещё не дошло, что ты находишься во дворе моего дома? Или в твоих краях принято бросаться с мечом на хозяев в их собственном доме?

- Да, - ответил Геральт. - Но только на тех, кто встречает гостей медвежьим рычанием и обещанием разорвать на части.

- А, чёрт, - разнервничался монстр. - Не хватало ещё выслушивать оскорбления от какого-то бродяги. Ничего себе гость! Лезет во двор, мнёт чужие цветы, строит из себя невесть кого и ждёт, что его встретят хлебом-солью. Тьфу!

Монстр сплюнул, вздохнул и закрыл пасть. Нижние клыки остались торчать, как у кабана.

- Ну и что дальше? - спросил ведун, опуская меч. - Так и будем стоять?

- А что тебе хочется? Лечь? - прыснул монстр. - Спрячь клинок, говорю тебе.

Ведун легко спрятал меч в ножны на спине, не опуская руки, погладил рукоятку, торчащую из-за плеча.

- Будет лучше, - сказал, - если не станешь двигаться слишком резко. Этот меч окажется снаружи быстрее, чем тебе кажется.

- Это я уже видел, - хрипло сказал монстр. - Если бы не это, давно уже был бы за воротами, со следом моего каблука пониже спины. Зачем пришёл? И откуда ты такой взялся?

- А, заблудился, - повторил монстр, скорчив свирепую гримасу. - Ну так выблудись. За ворота, я имею в виду. Иди левым ухом к солнцу, и скоро вернёшься на тракт. Ну, чего ещё ждёшь?

- Вода здесь есть? - спокойно спросил Геральт. - Конь хочет пить. И я тоже, кстати.

Монстр перемялся с ноги на ногу, почесал за ухом.

- Ну послушай, - сказал. - Ты что, совсем меня не боишься?

Монстр осмотрелся, откашлялся, подтянул штаны.

- Ладно, гость так гость. Не каждый день попадается кто-то, кто не удирает или не падает в обморок при виде меня. Хорошо. Прошу в дом, усталый и благородный путник. Но если ты вор или разбойник - учти: этот дом подчиняется мне. Здесь командую Я!

Поднял косматую лапу. Все ставни снова захлопали, а в каменном горле дельфина что-то забурлило.

- А какое тебе дело, с кем я живу? - гневно спросил монстр, разевая пасть, но тут же громко захохотал. - А, понимаю. Речь, должно быть, идёт о том, нет ли здесь ещё пары дюжин приятелей, не уступающих мне красотой. Можешь быть спокоен, нет. Ну что, принимаешь приглашение, данное от чистого сердца? Если нет, ворота вон там, как раз у тебя за спиной!

- Принимаю приглашение, - произнёс формулу. - Прав гостя не нарушу.

- Мой дом - твой дом, - рассеянно ответил монстр. - Прошу сюда. А коня поставь к колодцу.

Замок и изнутри требовал ремонта, но всё же здесь было вполне чисто и убрано. Мебель явно делали хорошие мастера, хотя было это очень давно. В воздухе пахло пылью. Было темно.

- Свет! - буркнул монстр, и факел на стене тут же зажёгся.

- И только? Тебя, как я вижу, чем попало не удивишь. Говорил уже, что этот дом подчиняется мне. Прошу, сюда. Осторожно - ступени крутые. Свет!

Монстр взял в лапу медальон, поднёс к глазам, слегка натягивая цепочку.

- Не нравится мне выражение лица этого зверя. Что это?

- А, наверняка зарабатываешь на хлеб продажей горшков. Прошу, сюда. Свет!

В центре комнаты, совершенно лишённой окон, стоял огромный дубовый стол, совсем пустой, если не считать большого фонаря из позеленевшей меди с наплывами застывшего воска. По приказу монстра свечи зажглись, немного разогнав темноту,

Одна из стен вся была увешана оружием - были здесь круглые щиты, скрещённые мечи, рогатины, алебарды и боевые топоры. Половину второй стены занимал огромный камин, над которым висели ряды старых облезших портретов. Стена напротив входа была занята охотничьими трофеями - рога лосей и оленей отбрасывали долгие тени на оскаленные морды кабанов, медведей и рысей, на растрёпанные чучела орлов и ястребов. Центральное, почётное место занимала коричневая, высохшая, с торчащими лохмотьями пакли, голова горного дракона. Геральт подошёл поближе.

- Этого красавца уложил мой дедушка, - сказал монстр, забрасывая в камин огромное полено. - Наверное, в этой округе таких больше нет. Садись, гость. Полагаю, от угощения не откажешься?

Монстр сел за стол, опустил голову, сплёл на животе косматые лапы, минуту-другую что-то бормотал под нос, вертя большими пальцами, потом тихо рыкнул и ударил кулаком по столу. Зазвенели цинковые миски и серебряные блюда, хрустально запели бокалы. Запахло жарким с чесноком и мускатным орехом. Геральт не выказал удивления.

- Вот так-то, - потёр лапы монстр, - Это получше, чем надрываться на тяжёлой работе, не правда ли? Угощайся, гость. Вот пулярка, вот ветчина из кабанины, вот паштет из... не знаю, из чего. Из чего-то. Вот рябчики. Нет, чёрт побери, это куропатки. Перепутал заклинания, Ешь, ешь. Не сомневайся, это настоящая, хорошая еда.

- Не сомневаюсь. - Геральт разорвал пулярку на две части.

- Ах да, забыл, - фыркнул монстр, - что ты не из пугливых. Кстати, а как тебя зовут?

- Нивеллен. Но все в округе зовут меня Выродок или Клыкастый. И пугают мною детей, - монстр вылил себе в рот содержимое огромного бокала, запустил когти в паштет и одним махом подцепил около половины.

- Пугают детей... - повторил Геральт с полным ртом. - Без всякой на то причины, конечно?

- Как тебе вино? Обратил внимание, что это виноградное, а не яблочное? Если это тебе не по вкусу, сейчас наколдую другое.

- Не стоит, вино отличное. Магические способности у тебя врождённые?

- Нет, с того времени, когда у меня это выросло. Морда, значит. Сам не знаю, как, но дом исполняет всё, чего ни пожелаю. Ничего особенного - могу наколдовать еду, питьё, одежду, чистую постель, горячую воду, мыло... Любая баба это умеет и без всякого колдовства. Открываю и закрываю окна и двери, зажигаю огонь. Ничего особенного.

- Но всё же больше, чем ничего. А эту... морду ты давно приобрёл?

- С удовольствием. Конечно, разницы никакой, просто любопытно.

- Веский повод, - засмеялся монстр. - Но недостаточно веский. А чтобы хоть частично успокоить твоё любопытство, покажу, как я выглядел раньше. Взгляни на эти портреты. Первый от камина - это мой отец. Второй - чёрт его знает, кто. А третий - это я. Видишь?

Из-под пыли и паутины, с портрета смотрел мутным взглядом коренастый юноша с грустным прыщавым лицом. Геральт, которому не чужда была склонность к лести клиентам, широко распространённая среди портретистов, грустно кивнул головой.

- О чём? - монстр поднял голову, его глаза загорелись, как у кота. - Мой портрет, дорогой гость, висит слишком далеко, свечи его не освещают. Я-то вижу, но ведь я не человек, по крайней мере, сейчас. Человек, чтобы посмотреть, наверняка подошёл бы ближе, взял бы подсвечник. Ты этого не сделал; вывод ясен. Но я спрашиваю - ты человек или нет?

- Ага. Надеюсь, не оскорблю тебя, если спрошу, кто ты тогда?

- Ага, - повторил Нивеллен, помолчав минуту. - Если правильно помни, ведун зарабатывает себе на жизнь необычным способом - убивает, за деньги, разную нечисть.

Снова наступила тишина. Огоньки свечей трепетали, отражаясь в хрустале бокалов и наплывах воска на фонаре. Нивеллен сидел неподвижно, слегка шевеля огромными губами.

- Допустим, - сказал наконец, - что ты успеешь вытащить меч, пока я до тебя допрыгну. Допустим, даже успеешь ударить. С моим телом меня это не остановит - свалю тебя с ног одним только весом. Дальше всё решат зубы. Как ты думаешь, ведун, кто из нас быстрее перегрызёт другому горло?

Геральт, придерживая пальцем цинковый колпачок бутыли, налил себе вина, выпил глоток, откинувшись на спинку кресла. С улыбкой взглянул на монстра. Очень недобрая была эта улыбка.

- Та-а-ак, - протянул Нивеллен, ковыряя пальцем в зубах. - Надо отдать тебе должное, ты умеешь отвечать на вопрос без лишних слов. Интересно, как ты ответишь на такой: кто тебе за меня заплатит?

- А какие привычки имеешь? Мне рассказывали о ведунах, о том, как они похищают маленьких детей, как кормят их потом магическими зельями. Те, кто выживет, сами становятся ведунами, магами с нечеловеческими способностями. Учатся убивать, подавляют в себе все человеческие чувства. Становятся чудовищами, убивающими других чудовищ. Говорят, самое время начать охотиться на ведунов, потому что нечисти всё меньше и меньше, а ведунов всё больше и больше. Съешь куропатку, пока совсем не остыла.

Нивеллен взял с миски куропатку, положил её целиком себе в пасть и захрустел, как сухариком, перемалывая кости своими зубами.

- Почему молчишь? - спросил, глотая. - Что из того, что я сказал - правда?

- Точно, её ещё достаточно, - оскалился Нивеллен. - Один монстр как раз сидит перед тобой и размышляет, не поторопился ли с приглашением тебя в гости. Мне твой цеховой знак сразу не понравился.

- Никакой ты не монстр, Нивеллен, - тихо сказал ведун.

- Чёрт побери, это что-то новенькое. Так кто же я, по-твоему? Ну скажи, Геральт, не видишь что ли, что я прямо умираю от любопытства?

- Кто угодно, только не чудовище, иначе ты не смог бы коснуться этого серебряного блюда, и уж во всяком случае, не взял бы в руку мой медальон.

- Ха! - рыкнул Нивеллен так, что огоньки свеч на мгновение наклонились горизонтально. - Нынче, не иначе, день раскрытия великих и страшных тайн! Сейчас я узнаю, что такие уши у меня выросли из-за того, что в детстве я плохо ел овсянку!

- Нет, Нивеллен, - спокойно сказал Геральт. - Это результат наложенного заклятия, и я уверен, что ты знаешь, кто его наложил.

- Заклятие можно снять. В большинстве случаев.

Монстр разинул пасть и высунул длинный язык.

- Я знал, что обалдеешь, - сказал. - Наливай себе ещё, располагайся поудобнее. Расскажу тебе всю эту историю. Ведун ты или нет, а глаза у тебя хорошие, и поболтать мне сейчас охота. Наливай ещё.

- А, чёрт, - монстр рыкнул и стукнул лапой по столу. Рядом с двумя пустыми бутылями появился большой глиняный кувшин с узким горлышком. Нивеллен сорвал зубами восковую печать.

- Как ты уже заметил, - начал, наливая вино, - место здесь безлюдное. До ближайших посёлков добираться долго. А всё это потому, что ни мой отец, ни дед в своё время не давали особых поводов для любви ни соседям, ни купцам, проезжавшим по тракту. Каждый, кто здесь оказывался, в лучшем случае терял всё своё добро, если отец высматривал его с башни. А парочка соседних селений сгорела, потому что отцу показалось, что дань поступает не слишком регулярно. Мало кто любил моего отца, кроме меня, конечно. Ужасно плакал, когда однажды на телеге привезли всё, что осталось от моего отца после удара двуручным мечом. Дед тогда уже разбоем не занимался, потому что с тех пор, как получил по голове булавой, страшно заикался, трясся и редко успевал дойти до сортира. Вот так и вышло, что я, как наследник, должен был стать во главе дружины, Был я тогда совсем молод, ну просто молокосос, так что парни из дружины быстро обвели меня вокруг пальца. Понимаешь, разумеется, что был их предводителем не больше, чем толстый поросёнок - вожаком волчьей стаи. Вскоре начали творить вещи, которых отец ни за что бы ни допустил. Не стану останавливаться на подробностях, перейду сразу к сути дела. Однажды забрались мы аж к Гелиболь, недалеко от Мирт, и ограбили храм. А что хуже всего, была там ещё и молодая колдунья.

- А чёрт его знает, Геральт. Но место было недоброе; на алтаре, помню, лежали черепа и кости, горел зелёный огонь. А смердело так... Но ближе к делу. Парни скрутили колдунью, сорвали с неё одежду и сказали мне, что пора становиться мужчиной. Ну и стал, молодой глупец. А во время этого колдунья плюнула мне в лицо и крикнула...

- Что я чудовище в теле человека, а буду чудовищем в теле чудовища, что-то о любви, о крови, не помню. Маленький кинжальчик, наверное, был у неё в волосах. Закололась, а потом... Удирали оттуда, Геральт, так, что едва не загнали коней. Недоброе было это место.

- Всё стало так, как сказала колдунья. Дня через два просыпаюсь утром, а слуги, как меня увидели, завизжали и пустились наутёк. Я к зеркалу... Понимаешь, Геральт, я тогда был в шоке, помню всё как сквозь туман. Короче говоря, были трупы. Несколько. Орудовал тем, что под руку подвернётся, а сила у меня вдруг стала огромная. А дом помогал, как мог - хлопали двери, летала в воздухе посуда, вспыхивал огонь... Кто смог, сбежал в ужасе - тётка, кузина, парни из дружины, да что там, даже псы сбежали, поджав хвосты, даже мой кот. Тёткин попугай сдох от испуга. Так я остался один, рыча, воя, бушуя, разбивая что попало, в первую очередь - зеркала.

- Когда шок прошёл, было уже поздно. Был один. Некому было объяснять, что изменился я только снаружи, что в душе я по-прежнему остался глупым подростком, всхлипывающим в пустом замке над телами слуг. Потом пришёл страх - вернутся и убьют, пока успею им всё объяснить. Но никто не вернулся.

- Не хочу вспоминать первые месяцы, Геральт, меня до сих пор трясёт, когда вспоминаю. Долго, очень долго сидел в замке, как мышь, носа наружу не высовывая. Когда кто-то появлялся, а было это редко, я даже не выходил, так, приказывал дому хлопнуть раза два ставнями, рычал в водосточную трубу - обычно этого хватало, чтобы гость исчезал, подняв тучу пыли. Так было аж до того дня, когда я рано утром выглядываю в окно и что вижу? Какой-то тип срывает розу с тёткиного куста, а ведь это не простые розы, а голубые розы из Назаира, саженцы привёз ещё мой дед. Разозлился я тогда настолько, что выскочил во двор. Мужик, когда снова смог говорить, потеряв было голос при виде меня, начал скулить, что хотел только взять несколько цветков для дочери, чтобы я отпустил его живым и здоровым, и так далее. Только я собрался вышвырнуть его за ворота, как что-то меня осенило, и вспомнил я сказки, что рассказывала мне в детстве няня. Черт побери, подумал я, ведь красивые девушки то ли могут превращать жаб в принцев, то ли наоборот, так что может быть... Может, есть в этой болтовне какое-то зерно истины, какой-то шанс... Подскочил я на два фута, зарычал так, что виноград со стены посыпался, и заорал: "Дочь или жизнь!" - ничего лучше мне в голову не пришло. Купец - а был это купец - зарыдал и признался мне, что его дочурке всего восемь лет. Что, смеёшься?

- Вот и мне было не до смеха. Жаль мне стало этого купчины, смотреть не мог, как он трясётся, так что пригласил его к себе, угостил, а на дорогу насыпал ему золота и камешков в сумку. А надо сказать, что в подвалах замка оставалось после отца много этого добра, не знал, что с ним делать, так что мог позволить себе этот жест. Купец всё никак не мог перестать благодарить, весь сюртук себе заплевал. Не иначе, как похвастался где-то своими приключениями, потому что месяца через три появился здесь второй купец с большим мешком и дочкой, тоже большой.

Нивеллен выпрямил ноги под столом и потянулся так, что затрещало кресло.

- С купцом договорились в два счёта, - продолжал. - Оставил он мне свою дочь сроком на год. Пришлось ему помочь навьючить мешок на мула, сам бы не поднял.

- Некоторое время вся тряслась при виде меня, была уверена, что я её обязательно съем. Но уже через месяц ели за одним столом, беседовали и ходили на долгие прогулки. Но, хоть была и красива, и на удивление умна, язык у меня не поворачивался, когда приходилось разговаривать с ней. Видишь ли, Геральт, я всегда побаивался девушек, всегда был для них посмешищем, даже для этих, со скотного двора, а уж их-то парни из дружины валяли, как хотели. Даже они надо мной насмехались. А куда уж с такой мордой, думал я. Не смог даже намекнуть ей о причине того, зачем заплатил так дорого за год её жизни. Еле дождался того момента, когда явился купец и забрал её. Я тогда, разочарованный, заперся в замке и несколько месяцев не реагировал ни на каких гостей с дочерьми, которые приезжали сюда. Но вскоре почувствовал, как тяжело жить, когда не с кем словом перемолвиться.

Монстр издал звук, который должен был означать вздох, но прозвучал как икотка.

- Следующую, - продолжил после минутного молчания, - звали Фенни. Была маленькая, живая и смешливая, ну прямо королёк. Вовсе меня не боялась. Как-то раз, в годовщину моего пострижения, напились мы как следует мёда и... хе, хе. Сразу после этого выскочил я из постели - и к зеркалу. Признаюсь, был разочарован. Морда осталась на месте, разве что с более глупым выражением. А говорят, что в сказках хранится народная мудрость! Дерьмо это, а не мудрость, Геральт. Ну, а Фенни быстро постаралась, чтобы я забыл о печалях. Весёлая была девушка. Знаешь, что выдумала? Пугали вместе непрошеных гостей. Представляешь - заходит такой во двор, осматривается, а тут я с рычанием выбегаю на четвереньках, а Фенни, совсем голая, сидит у меня на спине и трубит в дедов рог!

Нивеллен задрожал от смеха, сверкая белыми клыками.

- Фенни жила у меня целый год, а потом вернулась домой с кучей золота. Вышла потом замуж за одного вдовца, хозяина трактира.

- Рассказывай дальше, Нивеллен, это интересно.

- Правда? - спросил монстр, с хрустом почёсываясь между ушами, - Ну, ладно. Следующая, Примула, была дочерью обедневшего рыцаря. Всё, что у него было - это старая худая кляча, кираса и непомерно большой рост. Противный был, как куча навоза, да и пах не лучше. Примула, руку дам на отсечения, явно потеряла невинность, пока он был на войне, потому что фигура и лицо у неё были что надо. И эта тоже меня не боялась, да и не удивительно - по сравнению с её отцом я был хоть куда. Темперамент у неё был под стать внешности, а я, поверив в себя, уже не был таким застенчивым. Уже через две недели мы с ней были в очень близких отношениях, во время которых любила дёргать меня за уши с возгласами "Загрызи меня, зверь!", "Разорви меня, бестия", и тому подобные идиотизмы. В перерывах я бегал к зеркалу, но представь себе, Геральт, всё меньше и меньше тосковал по своему старому облику. Понимаешь, раньше я был слабак, размазня, а стал крепким и сильным. Раньше всё время болел, кашлял, из носа у меня текло, а теперь меня ничего не берёт. А зубы? Ты не представляешь, какие у меня были испорченные зубы! А сейчас я могу с лёгкостью перегрызть ножку кресла. Хочешь, покажу?

- И хорошо, что не хочешь, - разинул пасть монстр. - Девушек это забавляло, и в доме почти не осталось целых кресел.

- Устал я уже говорить, Геральт. Короче - были потом ещё две. Илька и Венимира. Всё было точно также, даже надоело. Сначала смесь страха и любопытства, потом тоненькая нить симпатии, потом "Загрызи меня, съешь меня целиком", потом возвращается папа, трогательное прощание и всё более заметное опустошение в подвалах. Решил я тогда делать перерывы между этим подольше; конечно, давно уже не верил, что поцелуй девушки вернёт мне прежний облик, и примирился с этим. Даже больше, пришёл к выводу, что мне хорошо так, как есть, и ничего менять не нужно.

- Совсем. Уже говорил тебе: конское здоровье - раз; два - моя необычная внешность действует на девушек, как возбудитель. Что ты смеёшься! Я более чем уверен: будь я человеком, пришлось бы здорово попотеть, чтобы добраться до такой, скажем, Венимиры, которая, кстати, была очень красива. На такого меня, как на портрете, даже и не посмотрела бы. И в-третьих - безопасность. У отца хватало врагов, парочка ещё жива. У тех, кого порешила дружина под моим жалким предводительством, были родственники. В подвалах у меня ещё полно золота. Если бы не мой вид, мало ли кто пришёл бы сюда, хоть бы и крестьяне с вилами.

- Ты, я вижу, твердо уверен, что в своём нынешнем облике никого не зацепил, - сказал Геральт, вертя в руках пустой бокал. - Ни одного отца, ни одну дочь. Ни единой родственника или жениха дочери. А, Нивеллен?

- Да брось, Геральт, - возмутился монстр. - О чём это ты? Отцы не знали, куда деваться от радости по поводу моей щедрости. А дочери? Надо было видеть их, в каких поношенных платьях приезжали, с потрескавшимися от стирки руками, сгорбленные от переноски тяжестей. У Примулы две недели оставались на спине и бёдрах следы ремня, которым угощал её рыцарь-папа. А здесь жили как принцессы, в руки ничего, кроме веера, не брали, даже не знали, где здесь кухня. Наряжал их и дарил разные безделушки, наколдовывал горячую воду для ванны, а ванна у меня бронзовая, ещё отец привёз для мамы из Асенгарда. Представляешь? Не у всякого короля такая есть. Для них мой дом был, как в сказке. А что касается постели... Чёрт побери, девичья честь нынче - вещь более редкая, чем горный дракон. Ни одной не заставлял, Геральт.

- И всё же подозревал, что кто-то мне за тебя заплатит. Кто же?

- Какой-нибудь хмырь, которому захотелось моего золота, а дочери, как на грех, нет. Жадность человеческая безгранична.

- Нивеллен, - спросил вдруг ведун, - а сейчас живёшь один?

- Послушай, ведун, - не сразу ответил монстр, - по-моему, самое время взять тебя за шиворот и спустить с лестницы. И знаешь, за что? За то, что считаешь меня идиотом. Я ведь вижу, как ты прислушиваешься и посматриваешь на двери, Ведь прекрасно знаешь, что я здесь не один. Я прав?

- Ну тебя к чёрту с твоими извинениями. Ты её видел?

- Да, в лесу у ворот. Это из-за неё купцы с дочерьми теперь возвращаются несолоно хлебавши?

- Ну что ж, твоя воля, - сказал наконец ведун и встал. - Благодарю за гостеприимство, хозяин. Пора мне в путь.

- Разумно, - Нивеллен тоже поднялся. - По некоторым соображениям, не могу тебе предложить ночлега в замке, а ночевать в этих лесах не рекомендую. С тех пор как округа обезлюдела, место здесь недоброе. Советую добраться до тракта, пока не наступила ночь.

- Спасибо, Нивеллен, я это учту. Так ты уверен, что не нуждаешься в моей помощи?

- А ты уверен, что можешь мне помочь? Снять с меня это?

- Но ты не ответил на мой вопрос. Хотя... Пожалуй, ответил. Не можешь.

- Вам тогда крупно не повезло. Изо всех храмов в Гелиболь и Долине Нимнар вы выбрали именно храм Корам Агх Тэра, Львоголового Паука. Чтобы снять это заклятие, моих знаний недостаточно.

- Всё же тебя это интересует? Говорил ведь, что тебе и так хорошо.

- Так, как есть, да. Но не так, как может быть. Боюсь, что...

- Довольно с меня твоих вопросов, ведун. Ты предпочитаешь спрашивать вместо того, чтобы отвечать. Как видно, надо и с тобой поступать так же. Послушай - с недавних пор снятся мне плохие сны. Пожалуй, точнее будет сказать "чудовищные". Есть ли у меня повод для опасений? Кратко, пожалуйста.

- А после таких снов, утром, не замечал у себя грязи на ногах? Или хвои в постели?

Во дворе, когда Геральт поправлял подпругу, Нивеллен погладил лошадь по носу, потрепал по шее. Малышка от удовольствия наклонила голову.

- Любят меня звери, - похвастался монстр. - И я их люблю. Мой кот, хоть и сбежал вначале, потом вернулся обратно. Долгое время это было единственное живое существо, которое скрашивало моё одиночество. И Вереэн тоже...

Не договорил, скривил пасть, Геральт усмехнулся.

- Нет, птиц, - оскалился Нивеллен. - Чёрт, проболтался. А, ладно, что уж там. Это вовсе не очередная купеческая дочь, Геральт, и не очередная попытка проверить старые сказки. Это серьёзно. Мы любим друг друга. Если сейчас засмеёшься, выбью тебе зубы.

- Твоя Вереэн, скорее всего, русалка. Ты знаешь это?

- Подозреваю. Худая, черноволосая, говорит редко, да и то на непонятном языке. Человеческой еды не ест, целыми днями пропадает в лесу, потом возвращается. Похоже?

- Более-менее, - ведун сел в седло. - Ты, наверное, думаешь, что не вернулась бы, стань ты снова человеком?

- Я уверен в этом. Знаешь ведь, как русалки боятся людей - мало кто видел русалку вблизи. А я и Вереэн... А, чёрт. Счастливо, Геральт.

Ведун пришпорил лошадь и не спеша поехал к воротам. Монстр шёл рядом.

- Я не так глуп, как ты думаешь. Ты наверняка добрался сюда по следам кого-то из купцов, что были здесь недавно. Что-то случилось?

- Последний был здесь три дня назад. С дочерью, кстати, не из самых красивых. Я приказал дому закрыть все окна и двери, не подавал признаков жизни. Они покрутились во дворе и уехали. Девушка сорвала одну розу и приколола на платье. Ищи их где-нибудь в другом месте. И будь осторожен, здесь ночью опасно. В лесу всякое бывает.

- Спасибо, Нивеллен. Я о тебе не забуду. Кто знает, может, найду кого-нибудь, кто...

- Может быть. А может, и нет. Это мои заботы, Геральт, моя жизнь и моя кара. Привык уже к этому, а если станет хуже, тоже привыкну. А если станет совсем плохо, не ищи никого, приезжай сам и сделай всё по-ведунски. Счастливо, Геральт.

Нивеллен повернулся и быстро пошёл к замку. Не обернулся ни разу.

ИНТЕРЕСНЫЕ СТАТЬИ

Ревич В. Одоевский и его «4338-й год»

Зубакин Ю. Фантастика Фрэнка Тинсли

Зубакин Ю. Увидеть неразличимое

Зубакин Ю. Гвинейские фантазии на тему Луны и Марса

Фотографии Кира Булычева