ЛЯРПУЛЯРЧИКИ

Чтобы не томить читателя, скажу, что слово в заголовке придумано Герценом. Так он трансформировал французское выражение l'art pour l'art, то есть искусство для искусства.

Начиная разговор про фильм "Новые приключения янки при дворе короля Артура" (Студия имени Довженко, постановщик В. Гресь), надо прежде всего заметить, что тень великого писателя потревожена всуе. Ничего подобного Марк Твен не писал. Его "Янки при дворе короля Артура" - веселое, ерническое повествование о том, как один разбитной коннектикутец сумел встряхнуть экономический строи целой страны, погруженной в сонную одурь средневековья. Ко всяким там рыцарям, королям и круглым столам автор относится без пиетета. Высший всплеск его насмешливости - кульминационная сцена романа: вызванные по телефону рыцари Круглого Стола - рассказчик предпочитает называть их "наши ребята" - во главе с прославленным Ланселотом Озерным мчат при всех своих доспехах на велосипедах к Лондону для вызволения короля.

Приписать в скобочках после упоминания имени Ланселота, что, дескать, в фильме его роль исполняет А. Кайдановский, невозможно, потому что мрачнейшая, с апокалипсическими или даже инфернальными задатками фигура ничего общего с тем Ланселотом не имеет.

Продолжаю придерживаться точки зрения: в киноэкранизациях гораздо интереснее следить за художественными поисками режиссера, нежели выискивать, насколько "бережно" он подошел к первоисточнику. Можно изменять, переносить, монтировать, коверкать "по мотивам". Можно. Однако ежели духовного сродства нет совсем, то не естественнее ли обратиться к чему-то более близкому собственным задумкам. Ведь дефицита в сочинениях, преисполненных звоном погребальных колоколов, мировая литература не испытывает.

Правда, отдельные комические сцены в фильме есть, например поединок главного героя, фантастическим вихрем занесенного в Англию VI века американского летчика Хэнка Моргана, с незадачливым странствующим рыцарем, которого Хэнк побеждает, даже не прикоснувшись к сопернику, и ему достается в качестве переходящего приза смазливая девица несколько неопределенного, а, может быть, напротив, слишком определенного предназначения. После чего следует действительно поэтичная сцена их, скажем так, брачной ночи, не стыкующаяся ни с предыдущим ходом фильма, ни с последующим.

Ладно, бог с ним, с Марком Твеном и его устарелым романом. Фильм сделан, выпущен в прокат, его и давайте разглядывать. По многим признакам картина В. Греся относится к категории костюмированных. Экзотические одеяния, причудливые рыцарские доспехи, красочные колонны войск и паломников, которые особенно хорошо смотрятся, когда они сняты с вертолета. Такого рода фильмов на мировом экране появляется множество, обходятся они в копеечку и делаются для того, чтобы привлечь так называемого массового зрителя. Не задаваясь особыми философствованиями, что, впрочем, не возбраняется и не исключается, они, как правило, привлекают кроме красочной зрелищности, еще и сюжетной напряженностью. Приключенческое начало легко вычитывается из романа, но в фильме заметно, как именно с этим началом режиссер ведет яростную борьбу, в которой и одерживает победу по очкам. Стоит только появиться намеку на динамику, как тут же пускаются в ход любые замедлители, чаще всего рапидная съемка, чтобы, не дай бог, не довести критическую массу до сюжетного взрыва.

Ладно, оставим в покое и сюжет тоже. Хотя, подождите, почему же оставим? Нас пригласили в кино, поманили именем известного писателя, нам рисовали на афишах латы я вымпелы, не грех бы подумать и о зрительских ожиданиях или по крайней мере не обманывать их, а честно раздать копии по киноклубам где найдутся любители отгадывать режиссерские ребусы.

Но все-таки примкнем к ним на время. Очень хочется засудить художника по его собственным законам, очень хочется "дойти до самой сути" и выяснить, что же нам предлагается вместо. Вместо Твена, вместо юмора, вместо приключении, вместо истории, вместо Англии. Школьник схватил бы двойку по географии, если бы рассказал про природу этой страны по впечатлениям от фильма. Такие бесконечные пустыни приличествуют разве что библейским широтам.

Где-то в предфиналье мне показалось, что я догадываюсь о намерениях постановщика. Он, похоже, хотел сказать человечеству вот что: идите-ка вы ко всем чертям с вашими прогрессами. Не нужны нам ни самолеты, ни, тем паче пулеметы, вам было так хорошо в старом марке с - милосерднейшими королями и благороднейшими кавалерами. И ваш патриотический долг - поскорее сунуть горящий факел в чудом залетевшую из XX века машину, пусть она отправляется в тартарары вместе с пилотом. Если именно к этой мысли подводил нас режиссер два часа, то могу высказать несколько замечаний.

Во-первых, он нечестно поступил с главным героем, превратив Хэнка, может быть, по-американски немного развязного, но незлобивого паренька, в хладнокровного палача, даже мясника. Надо ли считать, что безжалостность - неотъемлемая черта наших современников, ведь при той степени символики, на которую претендует фильм, Хэнк выдвинут в представители от всего современного человечества, не меньше? В данном случае, быть может, уместно применить статью одиннадцать прим - за слишком уж огульную дискредитацию людей.

Но я вовсе не убежден, что я верно трактуй замысел авторов. Потому что - это следующее замечание - моему предположению решительно противоречит все предыдущее содержание фильма, состоящего из множества эпизодов, каждый из которых может (а постановщик полагает, что должен) разгадываться автономно. Но в любом случае они никак не свидетельствуют об общественной гармонии в стране короля Артура. Если другого выхода нет, то лично я предпочитаю все же быть расстрелянным, нежели сожженным на костре.

Возникает, к примеру, большой кусок, посвященный контактам героя и церкви. Поставленный с голливудским размахом, этот эпизод, несмотря на некоторую засерьезненность, по-моему, просто парафраз "Праздника св. Иоргена". Оно, конечно, - в ваше время мягкотелости и либерализма не вредно напомнить об опиуме для народа и разоблачить жуткое иезуитство церковников в духе некогда модного журнала "Воинствующий безбожник".

А тут еще Фата Моргана с распушенными, как у дикой Бары, волосьями, врывается. Простите, не Фата, а просто Моргана в превосходном, должно быть, исполнении А. Вертинской. Я бы убрал "должно быть", если бы понимал задачу, поставленную перед актрисой. Но кого-то она должна была сыграть и кого-то сыграла - то ли вероломную интриганку, то ли местную Жанну д'Арк. Опять-таки зритель вынужден мучительно раздумывать, почему эта фурия поступает именно так, а не иначе.

Раздумываешь так, раздумываешь, но где-то в первой половине, фильма появляется и уже не исчезает подленькая мыслишка: а есть ли что разгадывать? Не тщетно ли отыскивать черную кошку в темной комнате, если ее там нет? А есть только красивые костюмы, надетые на людей, принимающих различные позы. Вроде как в танце. Смотрим же мы балетные композиции и поболее двух часов. Почему бы и в кинозале не потерпеть? Смущают лишь дороговизна постановки и воспоминания о том, что в прошлой картине В. Греся, доброй "Черной курице", подобны сомнения не возникали.

Всеволод РЕВИЧ