ПРЕТЕНЗИЯ ВТОРАЯ

Литература есть литература, это правдивое изображение жизни. Здесь же мы имеем дело с беззастенчивой мистификацией. Фантастика должна быть достоверной, вполне реальной и правдоподобной.

Критик №2

Невероятное должно быть вполне вероятным, удивительное - убедительным, выдумка - правдивой. Противоречивое требование это обращено не только к фантастике. Любое искусство - кино, театр, живопись, литература - оперирует преимущественно с придуманными образами, придуманными, но правдивыми по существу. И грамотные люди привыкли к этому противоречию, не спрашивают, в каком веке жил царь Салтан, не пишут в газету возмущенных писем о том, что, по документальным данным, мещанин Раскольников не был прописан в Спасской части города Санкт-Петербурга и потому сочинителя Достоевского, как мистификатора, издавать не следует.

В фантастике то же и не то. Мера выдуманности иная, скелет торчит наружу, невероятное режет глаза. А автор хочет, чтобы его принимали всерьез, и тратит усилия, чтобы подать невероятное как вполне вероятное.

В этой главе у нас речь пойдет о фантастической форме: не о внутренней правде, а о внешнем правдоподобии, о технологии фантастического обрамления.

Начнем с примера заслуженного, классического.

"Нос" Гоголя.

"Марта 25 числа... в Петербурге... цирюльник Иван Яковлевич, живущий на Вознесенском проспекте..."

Далее Гоголь сообщает, что фамилия цирюльника будто бы утрачена, а на вывеске изображен господин с намыленной щекой и надписью: "И кровь отворяют". Проснувшись, цирюльник услышал запах горячего хлеба. Сказал супруге "Не буду пить кофий", потому что две вещи сразу - кофия и хлеба - супруга не дала бы...

И читатель уже поверил. Названа точная дата, адрес, вывески такие есть в Петербурге, читатель видал их, знавал цирюльников, боящихся строгих жен. История правдоподобная безусловно. И когда в ней появляется сбежавший Нос, и в это фантастическое событие невольно веришь.

То же в "Шагреневой коже" Бальзака:

"В конце октября 1829 года один молодой человек вошел в Пале-Рояль, как раз когда открываются игорные дома..."

Опять указана дата. Пале-Рояль читатель знает, знает, что там есть игорные дома, что там играют и проигрываются, отчаявшиеся идут топиться в Сену... И когда после этого герой находит волшебный талисман, читатель готов поверить и в талисман с соломоновой печатью.

Итак, правдивое время, правдоподобное место действия, обстановка, детали, герой... а затем - волшебная шагреневая кожа.

И, между прочим, так делалось еще в сказках. Сказка тоже ищет правдоподобное место действия. И прежде всего называет темный лес.

Дети дровосека заблудились в лесу, шли-шли, глядь - пряничный домик, а в нем ведьма.

Выгнанная из дому падчерица шла-шла по лесу, набрела на хижину. Подмела, затопила печь, вдруг является дракон.

Но темный дремучий лес - подходящее обиталище ведьм и драконов не для всякого слушателя, только для суеверного и малограмотного. Пока люди верят, что в лесу полным-полно леших и кикимор, можно рассказывать им и про лесного дракона.

А если вера в лесную нечисть выдохлась, слушатель уже не согласится, что драконы водятся неподалеку от опушки. И сказка меняет действие:

"За тридевять земель, в тридесятом государстве..."-

Логика здесь старинная, еще Лукианом сформулированная: "Кто не захочет поверить, пусть сам туда отправится". Попробуй доберись до тридесятого государства, когда и по своему путешествовать небезопасно.

Опять-таки, тридесятое царство фантастично для того, кто худо знает, какое царство - второе и третье. А если ближайшие смежные земли уже изведаны...

Тогда можно назвать самую отдаленную страну, известную только по названию, о которой ничего достоверного слушатель не знает.

Греческий герой Ясон сражается с драконами и добывает золотое руно в Колхиде - в нынешней Грузии. Спутников Одиссея пожирает шестиглавый дракон Сцилла, чье местожительство в Мессинском проливе против нынешней Сицилии. Для греков героической эпохи Сицилия и Грузия были краем света, вполне вероятным местом обитания драконов.

Владелец волшебной лампы Аладдин из арабских сказок "Тысячи и одной ночи" живет в Китае. Враг его, волшебник, - в Магрибе (Северная Африка от Ливии до Марокко). За два тысячелетия географический размах расширился. Теперь край света проходит через Марокко и Китай.

Край света считала поздняя сказка удобным местом действия. И фантастика унаследовала этот прием.

Наступила эпоха географических открытий. Моряки, побывавшие в дальних странах, рассказывают разные чудеса. Вполне можно поверить, что есть за морем идеальное государство с совершенным общественным строем. И когда Томас Мор хочет поведать об идеальном строе, он выбирает самую правдоподобную для своего времени форму - отчет о путешествии на отдаленный остров Утопию.

Начиная с XVI века фантастика, та, которая хочет быть правдоподобной, в основном географическая. Ведь в путешествие на Луну куда труднее поверить, чем в открытие нового острова. Их десятками открывают мореплаватели вплоть до конца XVIII века.

Вспомните "Путешествия Гулливера". Они выходят в 1726 году. Перед вами литературная имитация - мнимые мемуары капитана. Вы читаете о грузах, оснастке, шквалах, вам дается маршрут, порты, даты и координаты. При желании остров Лилипутов и материк Великанов можно нанести на глобус. Первый из них находится западнее Австралии, второй - в Тихом океане, между Японией и Америкой. Иллюзия достоверности соблюдена, а "кто хочет проверить, пусть сам туда отправится". Но во времена Свифта еще никто не плавал в тех морях. Их исследовал капитан Кук и другие уже после смерти писателя. Пересекли эти моря - лишили возможности помещать там мнимые острова.

Однако к XIX веку не остается неведомых морей на нашей планете. Все реже открываются новые острова, совсем негде открыть новые страны. Фантастика оттесняется к полюсам (сатира Ф. Купера "Моникины", "Приключения Артура Гордона Пима" Э. По). Хаггард расселяет свои фантастические племена в глубине Африки ("Копи царя Соломона"). Но и материки в середине века пройдены вдоль и поперек. Какая-нибудь заброшенная долинка может еще найтись, но никак не совершенное государство на острове Утопия.

И настоящей находкой для фантастики было открытие каналов на Марсе. Казалось бы, сами ученые удостоверили, что на Марсе есть разумная и материальная жизнь. Именно тогда, в последней четверти XIX века, и началась космическая эра в фантастике. Десятки писателей отправляют своих героев на Марс. Отправляют с разными целями. Герой Бэрроуза ("Боги на Марсе") сотнями крушит слабосильных, плохо вооруженных марсиан, как и полагается колонизатору. С Марса являются безжалостные агрессоры Уэллса. На Марс помещает совершенное общество будущего А. Богданов ("Красная звезда"). А демобилизованный красноармеец Гусев летит на Марс, чтобы продолжать там дело революции ("Аэлита" А. Толстого).

Ученые открыли Марс для фантастики, и ученые закрыли Марс. Астрономы измерили температуру поверхности планеты и пришли к выводу, что Марс - скучная, холодная, высокогорная пустыня с разреженным воздухом, в лучшем случае поросшая кое-где скудными лишайниками.

И фантастика оставила Марс. В 1960 году я писал в статье: "За два года у нас вышло восемь книг о путешествиях на Венеру, ни одной о Марсе, ни одной о Луне". Почему жаркая Венера привлекала теперь авторов? Да потому, что планета эта покрыта густыми облаками, как чадрой, предоставляет возможность для вольного воображения. А фантазируя о Луне и Марсе, приходится стеснять себя данными точной науки.

Но как только ракеты выяснят, что именно находится под облачной пеленой Венеры, фантастика покинет и эту планету. Рано или поздно она окончательно переселится за пределы Солнечной системы. На небе бесчисленное количество звезд, жизнь есть на многих, и как бы далеко ни распространили свою власть телескопы, все равно за пределами видимого останется достаточно места для Фантазии. Отныне и навеки край света проходит в космосе.

Из темного леса - к звездам, такова оказалась тенденция движения фантастики. Тенденция, обычай, отнюдь не непреложный закон. Как правило, фантастика XVI-XVIII веков была географической, но именно тогда Сирано де Бержерак летал на Луну и на Солнце. А сейчас рядом с многочисленной космической фантастикой существует подземная, подводная, земная, более скромная но размаху. И в самом деле, неведомого зверя, неведомый город можно упрятать под воду. Но если вам захочется изобразить неведомую страну, народ, цивилизацию, куда вы поместите их? В космос, волей-неволей.

А куда еще? В четвертое измерение? Но выше говорилось, что это математическая абстракция. В антимир? Нет никакой уверенности, что античастицы образуют где-нибудь антивещество и, главное, что это антивещество находится где-то рядом. Могу напомнить еще одно место действия: микромир. Существует уже триста лет наукой оспариваемое представление о структурной бесконечности материи: планеты состоят из атомов, атомы - из частиц, частицы - из каких-нибудь микроатомов... Может быть, на тех микроатомах живут микромикролюдишки.

Но хотя сам я собираюсь написать книгу о путешествии к тем внутриатомным лилипутам, все же не могу не признать, что добрый старый космос как-то доступнее, правдоподобнее, значит, пригоднее для научной фантастики.

И напрасно сетовали в свое время критики, что космические фантазии заполонили страницы книг.

Пусть предложат иное место действия!