СМОТРИТЕ, КТО ПРИШЕЛ

Андрей Плеханов, получивший на XVI фестивале фантастики "Аэлита" престижную премию "Старт", - имя новое, но уже популярное. Его дебютный цикл - "Бессмертный", "Мятежник", "Лесные твари" - не только стал на книжном рынке хитом продаж, но и вызвал большой интерес как своеобразное явление, нечто между "фэнтези" и романами ужасов. Что и отразилось в решении жюри.

Сегодня молодой писатель Андрей Плеханов - почетный гость "Книжного клуба".

- Андрей, Вас еще так мало знают и в читательской, и в литературной среде. Расскажите о себе: кто Вы, откуда?

- Я родился в 1965 году, в Нижнем Новгороде, где живу по сей день. По образованию и по призванию врач, работаю в медицине уже одиннадцать лет. Сам из семьи врачей. По знаку рождения Козерог. У меня семья, двое детей: сыну десять лет, дочери шесть.

- Роман "Бессмертный" - это первое, что вышло из-под Вашего пера?

- Я немножко писал всегда. Долгое время был профессиональным юмористом, со студенческих лет обслуживал нижегородские команды КВН. Писал для них хохмы, гэги, сам стоял на заднем плане с гитарой - осуществлял, так сказать, музыкальное сопровождение. А потом вдруг решил написать книгу, которая мне бы самому понравилась. "Бессмертный" и "Мятежник" - это вообще-то одна книга, первоначальное название "Последний земной бессмертный". Это издатели разделили ее на два тома.

- Как долго Вы ее писали и каков был процесс?

- Я работал над первой книгой где-то два с половиной года. Писал и одновременно учился писать. Поначалу у меня не было никакой концепции, просто я накручивал события, бросал, возвращался, видел нестыковки кусков, сто раз перерабатывал... Но потом мне все-таки удалось собрать куски воедино и вылепить из разрозненных мыслей концепцию Цветного мира, который, как пиявками, окружен Тонкими мирами. Следующий роман - "Лесные твари" - я делал уже осознанно, заранее зная, что именно хочу выразить и высказать. Но, может быть, в "Последнем земном бессмертном" больше сюжетных неожиданностей, внезапных находок...

- На какие образцы Вы ориентировались, погружаясь в писательство?

- Знаете, неловко говорить об этом на фестивале "Аэлита", но я не так много читаю фантастики. В основном читаю другую литературу: люблю Сэлинджера, Хэмингуэя, Джерома К. Джерома. Когда я писал "Последнего земного бессмертного", то вдохновлялся такими авторами, как Пьецух, Довлатов, Аксенов, Псурский, Савицкий. По-моему, главное не в том, что написано, а в том, как написано. Сюжет можно придумать за двадцать минут. Но если человек пытается крутым сюжетом заслонить тот факт, что он не владеет словом, языком, это значит, что он занят созданием макулатуры. Возвращаясь к образцам... Пожалуй, больше всего я ориентировался на классиков жанра "хорор" - Стивена Кинга и Клайва Баркера. Мне очень нравилось, что они делают, и я хотел написать нечто подобное по-русски.

- Честно говоря, никакого Стивена Кинга я в Ваших романах не увидела.

- Наверное, Вы правы. Это ведь было пять лет назад: я тогда хотел подражать Кингу, но у меня не получилось. Теперь я, наверное, набрался опыта и смог бы писать "под Кинга", но уже не хочется. Хочется быть самим собой. Тем более что для эпигонства мне не хватает серьезности. Вместо пиетета перед образцом в текст проникают юмор и сатира.

- Ваши первые книги имеют явный коммерческий успех. Вы не опасаетесь, что желание писать языковые качественные тексты уведет Вас оттуда, где платят хорошие гонорары, и приведет туда, где за прозу не платят почти ничего?

- Конечно, тяжело искать компромисс между тем, что хочет купить большинство людей, и тем, что, с моей точки зрения, является литературой. Честно говоря, я не хотел начинать, как большинство молодых авторов: ходить по тусовкам, везде проталкивать рассказы... Я решил начать сразу с того, что обязательно купят. Теперь надеюсь раскрутиться, стать достаточно известным, чтобы позволять себе писать то, что хочется.

- Но ведь никакая раскрутка не снимает необходимость компромисса?

- Дело в том, что в современной русской литературе есть совершенно незанятая ниша, где могут существовать хорошие, добротные и одновременно вполне коммерческие книги. Я говорю о литературе ужасов, точнее, о жанре "хорор". Для меня важно то, что этот жанр всегда очень конкретен. Здесь действие происходит не на какой-то другой планете, не на борту звездолета, а в совершенно реальной, обыденной жизни. И герои в "хорор" - не схематические супермены, а нормальные, живые люди. В "хорор" важна и психология, и область подсознания - из этого и рождается атмосфера мистического. Иначе говоря, страшное должно выползать из-под дивана. Изюминка литературы ужасов в том, что в экстремальные условия ставится совершенно реальный, конкретный человек. Весь "хорор" построен на адреналине.

- Но если говорить о коммерческой стороне, то читательский интерес завязан на сюжет?

- В "хорор" сюжета как такового может вообще не быть. Артефакт, выползающий из-под дивана, - не только что-то внешнее, это прежде всего часть внутреннего мира самого героя. И тут важнее не сюжет, а ситуация. И потом - что, собственно говоря, считать сюжетом? Не такой простой вопрос. Вот у Желязны в "Хрониках Амбера" - сюжет очень сложный, со множеством линий, разветвленный, как тополь. Но все это в конце концов глохнет, теряется, кончается ничем. Почему я говорю о "Хрониках Амбера" - они иллюстрируют самый большой недостаток моей первой книги: замутненность слишком ветвистого сюжета.

- Расскажите об истории опубликования "Бессмертного".

- Сперва я ходил с рукописью по нижегородским издательствам. К сожалению, они у нас маломощные. Вообще в Нижнем Новгороде очень многие учреждения находятся в атрофическом состоянии, потому что под боком Москва. Зачем, например, свои мощные банки, если есть московские? То же и с издательствами. Там мне говорили: ты автор новый, у нас нет денег на твою раскрутку, езжай-ка ты в столицу. Ну, мне было лень заниматься проталкиванием рукописи, я просто закинул ее в стол. Но по Нижнему, просто по рукам, ходили экземпляры, и наконец рукопись самоходом попала к людям, компетентным в литературе. Так у меня появился свой агент.

- Это правда, что Вас выбросили из плана издательства "Нева"?

- Да, у меня был с "Невой" договор, "Последний земной бессмертный" должен был выйти в серии "Русский проект". Но потом в "Неве" решили лучше взять Кивинова, а меня переадресовали в "Центрполиграф" - мол, для нас у тебя немножко не тот жанр, а в "Центрполиграфе" твою книгу сразу напечатают. "Центрполиграф", однако, держал рукопись на полке почти год. Тем временем я написал роман "Лесные твари", пульнул его вдогонку - и вдруг меня сразу стали брать во все издательства. Так мои книги выскочили одна за другой.

- В результате таких действий "Невы" Вы потерпели ущерб?

- Знаете, я человек не капризный и абсолютно не скандальный. Я сейчас, на "Аэлите", потусовался с людьми и увидел, как трудно у многих идут рукописи, как приходится пропихивать каждый рассказ. И если мне теперь говорят, мол, пишите как можно больше, мы все купим и все издадим, - грех жаловаться на судьбу.

- И в Ваших словах, и в Ваших книгах явственно ощущается присутствие восточной философии. Можно сказать, что конфуцианство и дао - сюжетообразующий фактор "Бессмертного". Откуда взялся этот "китайский след"?

- Очень просто: я спортсмен, долго занимался у-шу, да и сейчас занимаюсь, тренируюсь с детьми. Но не могу сказать, что я разделяю какое-то конкретное религиозно-философское воззрение. По-моему, всякая религия - не столько вера, сколько устав, что-то вроде армейского. Конечно, когда еще только начинаешь заниматься у-шу, собственно циркуляцией своей жизненой пневмы, - во все это можно и даже нужно очень сильно верить. Раньше, когда я принадлежал, скажем так, к некоему клану, у меня был свой Учитель. Но я всегда очень жестко пресекал любые попытки затащить меня на семинары, где применяются, скажем так, меры духовного воздействия. Я считаю, что на самом деле это один из вариантов зомбирования. Все люди устроены по-разному: есть коллективисты, есть индивидуалисты. Я, как и мой главный герой Демид Коробов, ярко выраженный индивидуалист. Я, как и он, не люблю, когда мне предписывают, что я должен делать.

- То есть Вы человек нерелигиозный?

- Абсолютно нерелигиозный. Но при этом верующий. Что меня всегда шокирует - так это проявление безбожия в человеке. Таких людей я стараюсь близко к себе не подпускать.

- Что Вы называете проявлением безбожия?

- Это когда человек говорит себе: "Бога нет, поэтому я могу творить все, что захочу, и за это мне никогда ничего не будет". Может, это и нехорошо - думать о Боге как о какой-то мере и источнике наказания. Но Бог нужен, потому что человек - существо жестокое и склонное к насилию. Говоря о Боге и безбожии, я имею в виду моральные качества человека. Бывает, что человек искренне считает себя атеистом, но живет по божеским законам. Я не говорю - по христианским. Христианство когда-то убило не мало людей и особенно много как раз христиан, которые верили неправильно. Человек не должен верить по уставу, а только по внутренней потребности.

- Вы сказали, что между Вами и Вашим главным героем есть большое сходство. Я прочла все Ваши вышедшие книги, и мне показалось, что Демид Коробов, которому по сюжету полагается быть суперменом и бойцом, слишком часто колеблется, уклоняется от решительных действий. Вам не кажется, что это не совсем по правилам?

- Несмотря на сходство, герой живет сам по себе, и мне бывает трудно им управлять. Работая над книгой, я не стремился соблюдать все коммерческие правила игры. Мне было важнее, чтобы у Демида Коробова образовалась своя личность, своя логика поступков. А после я сам обнаружил интересную вещь: если бы герой не сомневался и действовал прямолинейно, как полагается в жанре "экшен", его бы и убили достаточно быстро. Прямолинейная атака опасна, и прежде всего для того, кто нападает.

- Вы собираетесь и дальше вести Демида Коробова через новые романы?

- Наверное, нет. Скоро у меня выйдет следующая книга цикла, она называется "День дьявола". Там Демид и другой главный герой, китаец Ван Вэй, появляются только в конце. Это будет роман-катастрофа. Действие происходит в Испании, место катастрофы - большой увеселительный парк, где происходят всякие загадочные и нехорошие вещи. Сюжет "Дня дьявола" сильно завязан на испанскую инквизицию, точнее - на события 1560 года. Чтобы написать историческую подоплеку событий, я много работал с историческим материалом, сидел весь обложенный дореволюционными книгами об инквизиции. Мне кажется, я это выдержал. Впрочем, прочитаете - увидите сами.

- Вы хоть и человек новый в фэн-тусовке, но, наверное, заметили уже, что фантастика - не только вид литературы, но и своеобразная форма общественной жизни. Как Вы думаете, почему именно фантастика порождает такой феномен?

- Мне кажется, что любой человек испытывает потребность убежать от реальности, но каждый делает это по-своему. Допустим, я напишу роман, где будет тщательно, с любовью к слову, описано, как хреново мы живем. Но эту книгу вряд ли кто-нибудь купит, потому что читатель и без меня знает, что ему хреново. А любители фантастики - это, по-моему, люди, которые хотят убежать как можно дальше: на другую планету, в другую Галактику. Но ведь и там надо с кем-то общаться, обнаруживать не только монстров, но и себе подобных.

- И последний вопрос: собираетесь ли Вы, на фоне явной своей успешности, бросить медицину и целиком предаться литературе?

- Нет, не собираюсь. Я довольно известный в нашем городе врач, этим летом намерен защитить диссертацию, так что медицина - моя основная профессия. Вообще, я с трудом представляю, что такое писатель, который только пишет. К тому же, честно говоря, профессия врача мне дает неплохие средства к существованию. Это важно, потому что я не хочу зависеть от гонораров и терять при этом творческую свободу.

Интервью подготовила
Ольга Славникова