С писателем беседует Владимир ЛАРИОНОВ
ДИВОВ Олег Игоревич родился в 1968 году. Один из самых известных отечественных фантастов. После выхода антиутопии «Выбраковка» (1999) постоянно находится в зоне пристального внимания читателей и критиков. Учился на факультете журналистики МГУ, служил в армии, работал журналистом, профессионально занимался копирайтингом и созданием рекламных концептов. В фантастике дебютировал романом «Мастер собак» (1997). В своих произведениях и рассуждениях отчётлив, внятен и бескомпромиссен. Лауреат литературных премий «Золотой Кадуцей», «Интерпресскон», «Странник», «Роскон» и множества других престижных фантастических наград. Входит в жюри Мемориальной премии имени Кира Булычева и творческий совет журнала «Если». Живёт в Москве.
Ваша последняя на данный момент книга «Храбр» – это часть более объёмного проекта? Собираетесь продолжать цикл? Вы очень много времени посвятили изучению эпохи Киевской Руси, наверняка вам есть ещё что сказать. Да и Илья Урманин у вас такой симпатичный получился. Правда, не всем нравится его происхождение...
Илья Урманин, Добрыня и Микола мне самому нравятся. К сожалению, не хватило сил довести «Храбра» до кондиции (планировалась еще одна повесть, в серединку, и небольшой эпилог). Я просто физически не смог это сделать: устал. И если «Храбр», при всех своих достоинствах, выглядит недоделкой – увы, так и есть. Развитие цикла силами других авторов обсуждалось, но ЭКСМО отнеслось к этой идее без восторга. Сказали, планка очень высоко задрана, да еще и вбок сдвинута – ведь «Храбр» не «историческое фэнтези», которое многие пишут левой задней ногой, а нечто совсем другое. «Храбр» сам себе жанр, и если отдать его на откуп другим авторам, серия неминуемо потеряет в качестве... А меня историческая проза на данном этапе больше не интересует. Перегорел я.
Роман «Храбр» снабжён обширным авторским комментарием, изложенным в двух «Приложениях». Не так давно, беседуя с писателем Геннадием Прашкевичем, я услышал от него, что «автор должен растолковывать читателям суть своих книг». Похоже, вы придерживаетесь того же мнения.
«Храбр» не роман, а все-таки блок из двух повестей. И еще, это книга-провокация, выполняющая вполне определенные задачи. Если хотите, образовательный проект начального уровня. Беллетризованный научпоп. Отсюда и приложения. 90% читателей заведомо «плавают» в теме Киевской Руси, либо находятся в плену совершенно диких стереотипов – для меня, например, было откровением узнать (от образованных вроде людей), что я «реанимирую норманнскую теорию». Да и в неандертальцах наши образованцы так хорошо разбираются, что хоть бейся лбом об стену (для них все неандертальцы относятся к группе Эрингсдорф, потому что о «классических», этой загадке природы, сейчас редко пишут). Больше мне, к счастью, ничего ужасного инкриминировать не смогли, но и того хватило. Резюмирую: какая книга, такой и справочный аппарат. «Ночному смотрящему» тоже не помешало бы послесловие (меня ведь Сам Дмитрий Быков, Великий и Ужасный обвинял в незнании сельской жизни), однако послесловия там нет и не будет. Художественной книге не нужны костыли, пускай сама справляется. Значит, если я делаю чистую беллетристику, то молчу потом, как рыба. Если нечто пограничное – могу и подсказать читателю, на что имеет смысл обратить особое внимание. Почему нет?
Критик Е. Харитонов назвал генерацию фантастов, годы рождения которых приходятся на конец шестидесятых, «поколением пограничников». К «пограничникам», кроме О. Дивова, относят А. Бессонова, В. Васильева, С. Лукьяненко, Е. Прошкина, М. Тырина... Это – писатели, выросшие в СССР и примыкающие к «четвёртой волне» (Ю. Брайдер и Н. Чадович, Э. Геворкян, А. Лазарчук, С. Логинов, Е. и Л. Лукины, В. Рыбаков, А. Столяров, М. Успенский, Б. Штерн и др.). Я говорю «примыкающие» потому, что в силу известных исторических причин и сопутствующих им непростых коллизий на издательско-книжном рынке, подзадержавшаяся с публикациями «четвёртая волна» получила возможность активно издаваться примерно в те же годы, когда стало входить в силу и «поколение пограничников». Кого-нибудь из лидеров ваших предшественников, той самой «четвёртой волны», вы отмечаете для себя особо?
У всех поименованных есть очень хорошие тексты. Тут и говорить нечего – только шляпу снять можно. А сегодня даже нужно – в память Юры Брайдера. Вот и закончилась история Кости Жмуркина. Так грустно мне не было со дня смерти Булычева. В целом «девяностники», они же «пограничники», очень близки по духу к «четвертой волне». Просто мы, по большей части – облегченный вариант. Лайт-версия. Старшие мощнее и тяжеловеснее. А у нас даже серьезнейшие философские проблемы маскируются то под стёб, то под трэш.
Кого-то из отечественных фантастов (именно фантастов) вы могли бы назвать своим учителем? Кто из них заметно на вас повлиял или не было таковых?
Повлияли в первую очередь те, кого читал в детстве – Стругацкие, Варшавский, Ларионова (Булычева, что интересно, я понял только повзрослев, и тогда уж полюбил) ... Повлияли самим фактом своего существования, тем, что советские люди могли писать такое вот, и это даже печатали. Если говорить о стиле, то знаменитая «стругацкая гладкопись» многому научила меня, хотя ориентировался я все-таки на реалистическую прозу.
В каком направлении, по вашему мнению, будет в ближайшие годы преимущественно развиваться отечественная фантастика? Основной её, так сказать, тренд, генеральный вектор?
С одной стороны, должны упрочиться позиции «контент-прозы» – текстов, начисто лишенных художественной ценности, с чистым и незамутненным стилевыми изысками содержанием. Это общий тренд нашего книжного рынка, не только фантастического. Вспомните шум вокруг нечитабельной Чудиновой. Да и успех Минаева, ваяющего книжки для тех, кто читать в принципе не может, но очень хочет, многих подстегнет. Впору писать трактат «Канцелярит как средство книжной коммуникации» и открывать для молодых талантливых авторов курсы по снижению качества текста. Про что они будут писать, в данном контексте совершенно неважно. С другой стороны, есть объективно очень мощный читательский запрос на «светлую утопию». Он тоже без внимания не останется. Вероятно, первое место в хит-параде займет книга о том, как русские убили всех арабов, а потом оккупировали Америку и загнали негров обратно в рабство. С третьей стороны – есть и такая – сияет и манит Букеровская премия Ольги Славниковой. Наконец, госзаказ, о скором пришествии которого столько говорили, действительно скоро грянет, и остается только радоваться, что фантасты вряд ли смогут к нему присосаться. Я рассуждаю о трендах весьма приземленно, но это именно приземленный разговор. По-настоящему сильные и успешные книги всегда появляются вне трендов, они сами их задают.
Относительно того, что «фантасты вряд ли смогут присосаться» можно подробнее? Почему вы считаете, что госзаказ фантастике «не грозит»?
Сужу хотя бы по тому, что до сих пор фантастов воспринимают всерьез только частные структуры. И пускай разброс довольно широк – от небезызвестной «Группы Островского» и компании «Финам» до коропорации SHARP, сами фантасты, в массе своей (подчеркиваю: в массе своей) относятся к таким проектам без горячего энтузиазма. Это первое. Второе – то, что в случае формирования госзаказа, «размещать» его вряд ли подрядят человека вроде Ефима Островского. Скорее всего, субподрядчика будет искать пресс-служба Кремля, и кого именно она нароет, сказать трудно. Зато легко сказать, кому предложит работу субподрядчик: малооплачиваемым мейнстримерам, имена которых более-менее «на слуху». Здесь дело, собственно, не в «авторе-исполнителе», а в целевой аудитории. Основной удар придется на офисный планктон и вообще лоу-миддл-класс, который фантастику потребляет весьма разборчиво, ориентируясь на «модное» или «идейно близкое» чтение. Представляете человека, у которого на одной полке Пелевин и Никитин? Я видел такое не раз. Чтобы добиться желаемого результата – однозначного результата – от такой аудитории, ей надо подсовывать автора, которого она не примет за «еще одного фантаста». Нужно что-то свеженькое. Это свеженькое будут искать среди Прилепиных. С ними и обращаться проще.
Вы неоднократно говорили, что рамки фантастики для вас становятся тесными, что читателей ждёт встреча с новым Дивовым. С новым (но всё-таки хорошо узнаваемым) Олегом Дивовым читатели уже встретились в ваших книгах последних лет: «Ночной смотрящий» (2004), «Храбр» (2006) ... Планируете сделать нечто совсем особенное? А, может быть, фантастика для вас – не окончательный приют?
Сейчас уходит в ЭКСМО «Оружие Возмездия» – то ли роман, то ли сборник новелл о моей службе в Вооруженных Силах. Надеюсь, что получилась очень смешная и очень добрая, но, тем не менее, правдивая книга. У нее нет четко очерченной целевой аудитории, она «для всех». Тот, кто служил, прочитав ее, лишний раз убедится, что служил не зря. А кто не служил, лишний раз поймет, что в армии нормальному человеку делать нечего, хотя там помереть можно не только от дедовщины или тоски смертной, но и от хохота. «Оружие Возмездия» – очередной «новый Дивов». Плановый, так сказать. И что будет дальше, я, честное слово, не знаю. У меня полный компьютер незавершенных фантастических текстов, по большей части рассказов и повестей. Займусь пока ими. А там поглядим.
Как я понимаю, «Оружие Возмездия» – книга автобиографическая. И, как вы говорите, «правдивая». То есть, она совсем не фантастическая? Или не совсем фантастическая?
Совершенно не фантастическая, чем и интересна. Единственный ее минус для меня – она сделана от первого лица. То есть, в центре повествования постоянно болтается сам автор. Не «лирический герой», а именно автор, как он есть. Писать такое оказалось довольно утомительно. Это ведь миф, будто я очень откровенный парень. Я правдивый, но не открытый. Увы, не было выбора: либо под увеличительным стеклом буду я, со своим личным опытом и вывернутой наизнанку душой, либо книга скатится до уровня сборника «армейских баек».
Ваша супруга – Светлана Прокопчик – тоже писатель, к тому же, она, как и вы, пишет фантастику. Вас посещали мысли о возможной работе в соавторстве? Будучи абсолютно самостоятельными креативными единицами, но постоянно находясь в контакте, вы как-то помогаете друг другу в творческом процессе? Советуетесь, конультируетесь?..
Мы «как-то помогаем», но эта помощь довольно осторожная. Она сводится, в основном, к вычитке готовых текстов. Светлана может дать мне сто очков вперед по части жизненного опыта, тут мои консультации просто не нужны. Наоборот, это она сильно помогла мне по «Ночному смотрящему». Я немного работал как литредактор с ее романом «Крест». Иногда мы вместе слегка «креативим» (Света очень хороший сюжетник), но о полноценном соавторстве речи не идет. Главная наша помощь друг другу – в чисто бытовой повседневной поддержке. Когда живешь в одной квартире с литератором, рано или поздно возникает желание его убить и съесть. Если вместе живут два литератора, у них просто нет выбора, им приходится быть друг к другу снисходительными и терпимыми. Заботливыми. Это важно.
Когда-то вы сказали, что одной из первых прочитанных вами в глубоком детстве книг был сборник повестей американца Хола Клемента «Экспедиция «Тяготнение» (там же – «У критической точки») и что «после этого надо было писать фантастику». Действительно классная книжка. Сам её неоднократно перечитывал (а ещё – «Огненный цикл» того же Клемента). И ведь построено всё строго на научной базе – НФ чистой воды. А читается взахлёб... (Может быть, всё потому, что «Экспедицию «Тяготение» Аркадий Стругацкий переводил...) Вы к НФ как относитесь?
Да, я читал Клемента в шесть-семь лет, и Барленнан до сих пор один из любимейших моих литературных персонажей. Сейчас мне понятно, что он чересчур «очеловечен», как и все клементовские алиены, но... Старая любовь не ржавеет. Я уважаю именно такую научную фантастику – где наука не заслоняет героев. Азимов, отчасти Кларк... По той же причине я не понимаю восторгов вокруг Ефремова. Не надо его политологические и евгенические трактаты тащить за шиворот в литературу, он как беллетрист выглядит слишком бледно на общем фоне.
Уже много лет отечественная фантастика существует в отсутствие навязываемой идеологии. Нужен ли, по вашему мнению, фантастике идеологический стержень?
Навязываемой идеологии нет, но «самостийной» полным-полно, что ни автор, то идеолог. Идеология как рыночный идентификатор важна безусловно. Мои книги многие покупают за то, что я фашист и русский патриот, а многие не покупают за то, что я либерал и западник – и наоборот. То есть, читателю важно нечто такое в тебе разглядеть. А уж что ты пишешь на самом деле – твоя проблема. Свою личную платформу я давно определил: это «воинствующий гуманизм с человеческим лицом».
Вы верующий человек? Фантастика и религия: есть ли у них точки соприкосновения? Существует мнение, что фантастика является самым религиозным видом литературы после собственно религиозной литературы. «Беллетризованное описание желательных и нежелательных миров, есть не что иное, как молитва о ниспослании чего-то, или сбережении от чего-то... Серьёзная фантастика... это шапка-невидимка, в которой религия проникла в мир атеистов...» (В. Рыбаков). Прокомментируйте, пожалуйста.
Хорошая фантастика, на мой взгляд, всегда богоборческая литература (в лучшем смысле этого слова) – взять хотя бы «За миллиард лет до конца света». Просто столкновение идет не с выдуманными божками, а с Мирозданием, как оно есть. Поэтому формулировка Рыбакова, которую вы приводите, мне также представляется верной и четкой. Да, молитва. Должен быть такой мотив, его не может не быть. Просто этот отчаянный вопль в небо бессмысленно трактовать в контексте традиционных религий. Мои личные воззрения легче всего понять, обратившись к роману «Саботажник». Капеллан Причер, который умудряется сочетать искреннее религиозное чувство, нравственную чистоту и органическую потребность в бескорыстном служении людям с профессией военного – вот вам и ответ. Человеком надо быть хорошим в первую очередь, тогда и принадлежность к некой конфессии пойдет тебе впрок. Думаю, на меня очень сильно повлияло то, что мои родители были реставраторами икон. Для меня все это существует россыпью – церковная живопись, вера, религия, святые отцы, их прихожане...
За роман «Саботажник» вы, кстати, в 2002 году премию «Странник» получили. Тогда ещё очень престижную... Жанровых литературных премий у вас – немереное количество. Олег, несколько слов о том, насколько важны (и важны ли) премии для писателя? Если б вам поручили придумать новую фантастическую премию, какой бы она была, за что бы её присуждали?
Премии важны, когда их не дают. Я гляжу со сцены в зал и вижу голодные глаза поколения «нулевиков»: им нужно признание, нужна эта железяка, чтобы поставить на полку и думать – вот, меня тоже считают достойным автором. Ведь при «демократическом голсоовании» премия – реальное отражение количества поданных за тебя голосов. Когда премий набирается штук двадцать, это уже, конечно, надоедает. Лично я не могу столько шутить со сцены. Хочется отойти в тень и освободить место для других авторов. К сожалению, фэндом не спешит вывести на пьедестал тех, кому там самое место. Я в этом смысле очень переживаю за Тырина, Прошкина, за никак не отмеченный блестящий дебют Пронина. Меньше, чем мог бы, взял Брайдер – «Жизнь Кости Жмуркина», кажется, вообще прошла незамеченной. Марию Галину в упор не видят («Портал» в данном случае не показатель). Многих в упор не видят... Особенно это характерно для «младшего фэндома», который (мое сугубо личное мнение) сейчас одержим желанием проталкивать своих, какую бы муть они ни писали. Лишь бы, точно по Б. Стругацкому, «сделать приятное хорошему человеку». По сравнению с этим единым порывом даже знаменитые в прошлом «корпоративные голосования» группы «Бастион» – детский лепет. И если сейчас основные «сборщики призов» дружно уйдут с пьедестала, место освободится вовсе не для Бенедиктова или, допустим, Овчинникова, которые делают однозначно качественные тексты. Даже Зоричам ничего не обломится, я думаю. Всплывет какая-нибудь инфантильная ерунда, где на каждой странице – могучее слово «является», а герои изъясняются чистым канцеляритом. И будет очень стыдно. А вообще, чем равнодушнее ты к премиям, тем лучше. Помню, в самом начале пути, когда я познакомился с механизмом вручения премий, мне сразу пришло на ум: парень, тебе этих железок не видать никогда. Принимают тебя вроде хорошо, но просто голосов не хватит, инерция брендов не позволит... Я сразу успокоился. И через год железяки посыпались градом. Сейчас они у меня живут в большом картонном ящике, потому что на полках нет места, да и пыль стирать надоело. Поэтому лично для себя я мечтаю о Нобелевской премии по математике. А для других... Наверное, будь моя воля, я возродил бы «Странник» в прежнем качестве. С крепким и суровым профессиональным жюри. Без этой порнографии с черными и белыми шарами для всех желающих. «Правильная премия» вроде бы образуется из Мемориальной премии Булычева. Ведь в ее жюри собраны люди, лично знавшие Игоря Всеволодовича. И, насколько я могу судить, уже на стадии номинирования очень сильно проявляется протестный фактор. То есть, жюри костьми ляжет, но зарубит текст, не соответствующий заявленному статуту премии: высокое качество и глубокий гуманизм. Правда, тут своя собака зарыта. Рано или поздно мы перенаграждаем друг друга. Такие авторы в жюри, будто нарочно. А если запретить награждать членов жюри, тогда выбор сократится до неприличия. Вот, пожалуй, основная проблема русскоязычного фэндома – сотни романов, сотни рассказов, а выбор очень мал. Снижать планку? «Младший фэндом» уже это делает на «демократических голосованиях», с огоньком и юным задором, а главное, искренне – зачастую ребята просто не понимают, чем качественнный текст отличается от некачественного. Они еще и ругаются: что такое, на конвентах награждают одних и тех же... А вы писать лучше не пробовали? Или читать хороших авторов? Поимейте совесть, протолкните на пьедестал, допустим, Скирюка с его «Блюзом черной собаки». Ага, дождешься от них, как же.
Дискуссия о месте фантастики в литературном процессе не затихает, и вы не остаётесь в стороне...
Я давно говорю, что «мейнстрим» и «фантастика» это не форматы, а два разных набора задач. То есть, мейнстрим может сколько угодно пользоваться «нашими» художественными приемами, но от этого не станет фантастикой. Не хочется пересказывать мою статью в «Если» по этому поводу. Коротко говоря, разница такая: мейнстрим отвечает на вопрос «почему», а фантастика на вопрос «зачем». Для мейнстрима «зачем» не вопрос, мейнстрим всегда опирается на традиционные смыслы. Фантастика вольна создавать новые смыслы на голом месте. То, что фантастика этого сейчас не делает – ее проблема. Моя проблема. Наша.
Ваши взаимоотношения с кинематографом? Предложения экранизировать какое-либо из ваших произведений поступали?
Сил нет об этом говорить. Предложения приходят уже лет семь-восемь регулярно, причем от довольно авторитетных людей и компаний. Только за прошлый год – дважды. Как правило, это не случайный контакт: те, кто ко мне обращаются, меня читали, потому и пришли. Переговоры проходят отлично. Начинается какая-то возня... И все кончается. Это попахивает элементарным невезением. А может, и везением! Наши сейчас так снимают, что хоть святых выноси.
А что вы думаете об отечественном фантастическом кино последних лет («Дозоры», «Волкодав» и т. д.)?
Ни слова не скажу, хоть режьте.
Ваши планы?
Пока что – пытаться закончить свои многочисленные недоделки, а там видно будет. Мне в последнее время как-то невесело. Я устал быть взломщиком стереотипов и разрушителем штампов. Десять лет я отдал «русской фантастике», работая наперекор ее главным шаблонам – инфантильному языку и инфантильным героям. Тем временем основной поток фантастических текстов становился все дурнее и безответственее. И сейчас десяток-другой авторов, пытающихся ему противостоять, тонет в этом сером месиве. Надоело. Пора выныривать. Знать бы еще, где дно, а где поверхность.
|
|
|
||