1. ЧЕЛОВЕК В ИЗМЕРЕНИЯХ НЕИЗВЕСТНОГО

Если когда-нибудь появится книга, исследующая пути обращения того или иного писателя к научной фантастике, мы не раз удивимся, насколько причудливы и неожиданны эти пути для судьбы отдельно взятого человека, в творческой и жизненной биографии которого, вероятно, неизбежны моменты или факты, формирующие душу будущего художника-фантаста и неумолимо влекущие его в Страну Фантазию. В самом деле, что заставляет людей, долгое время занимавшихся, скажем, поэзией (как, например, в случае с В. Назаровым) или веселыми детскими книгами (М. Михеев, Ю. Самсонов), вдруг обратить свое внимание на научную фантастику? Или ученого, свято верящего в непогрешимость добытого знания, обращаться неожиданно для самого себя и окружающих к написанию научно-фантастических романов, для большей части которых характерно смещение привычных строго научных рамок? Есть ведь какие-нибудь причины, объясняемые не только традиционной тягой человека к необычайному, фантастическому...

Возвращаясь к теме судеб писательских, заметим, что среди писателей-фантастов было и есть немало ученых и техников, людей, знающих науку не по книгам, а по ежедневным экспериментам и изысканиям, по бессонным мучительным ночам поисков алгоритма открытий и изобретений. Настоящая научная фантастика (именно научная) в чем-то сродни научному поиску, хотя и не преследует целей и задач науки. Стратегия поиска здесь иная, но это не упрощает специфики работы в жанре и уж, наверное, не принижает социальную значимость результата научно-художественного поиска.

Фантаст Сергей Павлов относится именно к такому разряду писателей. Геофизик по профессии, он увлекался, как и многие его коллеги, не только наукой, научной и научно-популярной литературой, но и фантастикой. Да и выбор будущей профессии, как это было со многими (вспомним, к примеру, высказывания К. Э. Циолковского или академика В. А. Обручева о той роли, которую сыграли в их жизни прочитанные в детстве романы Жюля Верна), так или иначе определился под непосредственным влиянием чтения научной фантастики, насыщенной не только романтикой новых дорог, но и извечной тягой человека к Неизвестному. Хотелось ему быть и путешественником, и мореплавателем (детство, проведенное у моря, оставило неизгладимые впечатления на всю оставшуюся жизнь), и изобретателем, и испытателем новых машин. Позднее пришла мечта стать летчиком. Но здоровье не позволило осуществить эту мечту. Может быть, поэтому, уже сформировавшись как писатель-фантаст, Сергей Павлов скажет однажды в интервью, что "...кто-то же должен летать дальше космонавтов!" Будущий писатель выбрал профессию геофизика, потому что она давала возможность и путешествовать, и открывать тайны земных недр, и быть рядом с передним краем научно-технического прогресса.

И сохранив с детских лет способность ежедневно удивляться увиденному и пережитому, Сергей Павлов постоянно обогащал в себе эту способность новыми впечатлениями, новыми знаниями. Последнее, надо сказать, настолько характерно для писателя даже сейчас, что порою, зная тонкости творческой лаборатории фантаста, не перестаешь поражаться разнообразию и объему прочитываемой им и перерабатываемой информации изо дня в день! Самостоятельная же работа геофизика явилась поистине школой закалки характера, полигоном развития воображения. Работая в разных уголках нашей страны, будущий фантаст, не раз сталкивался с самобытной и суровой природой, не раз оказывался в поистине острых и экстремальных ситуациях.

Все жизненные впечатления вряд ли могли не возбудить творческой фантазии человека. И как это часто бывает, рано или поздно Сергей Павлов неизбежно должен был обратиться к научной фантастике в качестве автора научно-фантастических произведений. Любовь к морю с раннего детства, "притяжение звезд", юношеские мечты (сбывшиеся и несбывшиеся), увлечения литературой, богатый опыт зрелой жизни, экзотика мест работы, романтика профессии, наконец, время само - все это (при наличии к тому же развитой тонкой эмоциональной и эстетической сферы) были ступенями к творчеству. Но до подлинного творчества было еще далеко...

Случилось же это в 1962 году, когда журнал "Техника - молодежи" совместно с аналогичными научно-популярными журналами социалистических стран объявил международный конкурс на лучший научно-фантастический рассказ. Тогда-то и пришла мысль испробовать свои способности в жанре фантастики, хотя до этого у будущего писателя никогда не возникало литературных побуждений.

Первый рассказ С. Павлова "Банка фруктового сока" хотя и не оказался в числе лидеров, но самобытностью все-таки выделился и был отмечен поощрительной премией на вышеупомянутом конкурсе. С этого рассказа и началась творческая биография писателя-фантаста... За ним последовала повесть "Ангелы моря" (1965), написанные в соавторстве с Николаем Шагуриным повести "Аргус против Марса" и "Кентавр выпускает стрелу" (1967), наконец, самостоятельные во всех отношениях повести "Корона Солнца" (1967) и "Акванавты" (1968), сразу обратившие внимание критики и читателей на творчество молодого и одаренного художника. Уже в 1970 году он был принят в Союз писателей. Его новые повести "Чердак Вселенной" (1971) и "Неуловимый прайд" (1975) красноречиво говорили о качественном росте творческих поисков, об усложнении проблематики, о совершенстве мастерства. Произведения писателя стали издаваться в Москве. Судьба привела его и в кинематограф - по написанному им сценарию был снят фантастический фильм "Акванавты" (1979). Ныне Сергей Павлов - профессиональный писатель, навсегда связавший свою судьбу с научной фантастикой, автор многих произведений, издававшихся в Красноярске и в Москве, переводившихся за рубежом и на языки народов СССР. И о его творчестве можно говорить как о явлении в современной научно-фантастической литературе, исходя из особенностей самобытной художественной фантазии и глубокой идейной содержательности его книг, обусловливающих характер творческой манеры автора как писателя-мыслителя, писателя-исследователя.

Идейно-тематический диапазон произведений Сергея Павлова на первый взгляд может показаться не очень широким. Но если вдуматься глубже, поймешь, что дело отнюдь не в формальном разнообразии тем, потому что куда важнее емкость каждого произведения, заключающего в себе как бы несколько слоев, исследуемых писателем-фантастом. По этой емкости, концентрации мыслей и следует оценивать значимость содержания той или иной книги. И еще по тому, как влияет она на читателя, чаще всего молодого, как преображает его внутренний мир, мировоззрение, восприятие действительности, суждения.

Действительно, писатель то отправляет героев своих книг в глубины океана, раскрывая захватывающие дух перспективы неиспользованных возможностей человека как биологического вида, ищущего единения с окружающей средой, то сталкивает их с различными проявлениями инопланетного разума, экзаменуя на гибкость мышления и гуманизм, то ставит перед решением сложных проблем познания...

Но гораздо важнее другое. Все это далеко не ординарная иллюстрация темы "Человек в необычных обстоятельствах", а попытка поставить ряд важных и актуальных проблем, продиктованных в конечном счете новой эпохой, в которой научно-технический прогресс сталкивает общество с решением буквально лавины вопросов, где самым удивительным образом наука и техника переплетены с психологией, моралью, вообще с философией и человековедением, определяющими содержание и характер любых начинаний и замыслов. Конечно, проблемы науки (в перспективе гипотетического ее развития) занимают в творчестве С. Павлова далеко не последнее место. На то он и научный фантаст!..

Но разве решишь научные проблемы в литературе в отрыве от человековедения? К чему заниматься чистой прогностикой, если результаты ее будут "вещью в себе", составив прерогативу снобистского отвлеченного фантазирования? Вот и получается, что фантаст (даже самый научный) почти всегда в основном занимается не наукой, не ее прогнозами (эта точка зрения долгое время мешала фантастике влиться в поток художественной беллетристики, вносила путаницу в исследование жанра, предъявляя к разным произведениям противоречивые требования и т. п.), а исследованием человеческих судеб на этом фоне. Но в судьбах этих и отражаются глубинные процессы, происходящие в обществе сегодня, или только намечающиеся отдельными штришками. И процессы эти могут нести в себе либо благо, либо нечто тревожное, негативное. Не каждый способен уловить это. Причем уловить тонко, с необходимыми для общественного восприятия обобщениями и яркой, образной символикой, отнюдь не претендуя при этом на точность деталей и неизбежность выявленных в анализе противоречий.

В произведениях Сергея Павлова в центре почти всегда ученые, исследователи, люди науки, первопроходцы новых путей. Сталкивая героев с необычным, неизведанным, писатель пытается не только поставить научную, общественно значимую проблему, но и выявить при этом немало психологических, этических, моральных проблем, не отвлеченных, а созвучных нашей эпохе. При этом поражает умение автора, мастерство его передать достоверно и взволнованно мировосприятие героев, всю гамму их чувств в условиях необычных, будто бы сам писатель все это пережил когда-то и ныне необычайно тонко делится впечатлениями с читателями, раскрывая повествование в рамках драматургии того или иного конкретного сюжета. Самобытность фантаста проявляется еще и в том, что он мастер детали. В фантастике его сторона не менее важна, чем разработка характера. Ведь речь идет о том, чего еще нет в реальной жизни. Попробуй передай на бумаге скупыми средствами слова фантастический пейзаж или фантастическое явление, нарисуй антураж, который не воспринимался бы театральной бутафорией или той условностью, что характерна для сказки! Предметный мир и вообще мир произведений С. Павлова настолько зримо и выпукло подан в каждом конкретном случае, что читатель уже в силу этого верит художнику, ибо последний пользуется абстракциями крайне редко. Можно сказать, что в данном случае предметный мир материален буквально до мельчайших подробностей, но осуществляется все это не столько описательно, сколько либо действием, либо таким органичным вписыванием реалий быта в сцены, поведение героев, что они становятся неотъемлемой частью созданной модели. Многие детали используются в обиходном мышлении героев, писатель не заостряет на них внимание, но совокупность подобных "штрихов" и создает иллюзию материальности мира будущего. Писатель видит его, живет в нем, и даже в творческом общении с друзьями порою поражает способностью делиться отдельными подробностями этого видения! Есть в этом качестве, если хотите, и что-то от А. Грина, способного, по свидетельству современников замечательного романтика, с закрытыми глазами рассказать о дорогах своей страны Гринландии...

Достоверность касается и эмоционального мира персонажей и героев. И хотя фантастика, казалось бы, является с формальной точки зрения "вымыслом двойным" по сравнению с нефантастической прозой, человек всегда остается человеком - модель внутреннего состояния удается лишь в случае верности и искренности чувства автора. Когда перечитываешь произведения писателя, невольно лишний раз с удовлетворением отмечаешь про себя, как сильно переданы автором отдельные внутренние монологи героев в повести "Акванавты", какими мучительными и неподдельно сложными путями идут изыскатели и экспериментаторы в коллизиях повести С. Павлова "Чердак Вселенной". Вероятно, это и есть те редкие для современной фантастики качества, получившие в фантастическом обиходе название "фантастический реализм". В случае с творчеством С. Павлова - это реализм особый: научность вымысла, подкрепленная чувством и образным видением, сообщает читателю необходимый импульс для однозначности восприятия, конкретизации образа, эмоционального состояния, фантастического быта, вообще полифонии условной все-таки реальности...

И все же главным двигателем научно-фантастического произведения является идея: она подчиняет и сюжет, и образ... Но идея у научного фантаста чаще всего вытекает из пристального внимания к тому, как научно-технический прогресс воздействует на общество в целом и отдельного человека. Эволюция использования и трансформации научного исходного материала весьма показательна для Сергея Павлова. Интересна она и с другой стороны - как, например, качественного развития научной фантастики от частного к общему в выходе на новые проблемы и новый уровень общественной значимости данного вида литературы в конце XX века.

В первых произведениях писателя - "Банка фруктового сока", "Ангелы моря", "Корона Солнца" - научно-фантастическая идея (как бы оригинальна она ни была, сколь бы ни поражала фантастичностью предположения, как, скажем, в повести "Корона Солнца") используется на "классическом" уровне, то есть она высказывается и иллюстрируется в сценах, прослеживается в тесном единстве с судьбами героев, взаимосвязана с деталями смоделированной ситуации. Но эта идея в известной степени оторвана от сферы проблематики реального сиюминутного мира, имеет значение лишь в рамках гипотетического, смоделированного писателем. Такая функция научного материала была характерна для большей части научно-фантастических произведений 60-х годов (вспомним рассказы Г. Альтова, В. Журавлевой, Д. Биленкина и многих других авторов, ставивших производство новых идей едва ли не главным достоинством научно-фантастической литературы). Художественный образ, характер героев, жизненные коллизии были чаще всего своеобразным приложением к идее, но не органическим следствием.

Повесть С. Павлова "Акванавты", увидевшая свет в 1968 году, знаменовала новый этап в творчестве молодого писателя-фантаста. Внешне она мало отличалась от традиций, сложившихся еще во времена активного творчества А. Р. Беляева. Повесть была посвящена увлекательной и актуальной теме еще не использованных возможностей человеческого организма. С одной стороны, ее можно было отнести к немногочисленной, к сожалению, разновидности фантастических произведений о море, имея в виду прежде всего перспективы освоения человеком подводного мира. Актуальность произведения подчеркивается многими реальными факторами. Ведь проблема освоения человеком "шестого континента" включает в себя множество других, тесно переплетенных между собой вопросов. Тут и социальные вопросы (частично связанные с существующей угрозой перенаселения планеты и нехваткой пищевых ресурсов), и психологические (новая среда неизбежно диктует перестройку психической структуры человека - любопытная деталь для дальнейшей творческой эволюции С. Павлова), и, конечно же, чисто технические, но связанные с морально-этическим аспектом... Этот список можно было бы при желании продолжить...

Новаторский характер произведения будет понятен в случае хотя бы беглого обзора развития темы в фантастике. Фантасты частенько обращались, да и сейчас обращаются, к этой теме под разными углами зрения. Еще в начале нынешнего столетия, когда и подводные лодки-то не были еще обычным явлением, вышел в свет фантастический роман французского писателя Жана де Лаира "Человек, который мог жить в воде", повествовавший о судьбе мальчика, которому, ради спасения от неизлечимой болезни легких, монахи-врачеватели пересадили жабры акулы, превратив его в человека-рыбу. На этом, правда, и кончалась фантастика данного произведения: далее следовали авантюры и погони, изредка разбавленные слащавым сиропом мелодраматических сцен. Примерно в те же годы известный французский писатель Жозеф Рони-старший (к сожалению, незаслуженно забытый у нас как автор целого ряда удивительных для своего времени фантастических романов, по яркости и оригинальности вымысла где-то даже соперничающих с книгами Жюля Верна) в повести "Нимфея" рассказал о цивилизации людей-амфибий: мысль писателя движется уже по законам логики НФ - люди-амфибии являются в произведении продуктом исключительных природных условий, вынуждающих мыслящую материю приспосабливаться к среде обитания. Позднее ту же идею, но уже на более детализированном уровне использовал Александр Беляев, разработав сюжет, создав героев с драматическими судьбами, придав фантастической посылке социально-критическую направленность, в романе "Человек-амфибия", в котором, кстати сказать, романтика морской стихии, захватывающие дух перспективы человеческих возможностей не помешали писателю ввести в произведение и трагический философский мотив - Ихтиандр А. Беляева теряет что-то важное, человеческое взамен приобретенной власти над морем (важная деталь в оценке диалектической противоречивости творчества замечательного советского фантаста).

С момента появления этих книг прошло много десятилетий. За это время техника заметно шагнула вперед, отодвинув, к сожалению, несколько в сторону идею амфибизации человека - таков, впрочем, путь земной цивилизации, подменяющий биологическое техникой. Были созданы акваланги, разного рода подводные аппараты для глубины, началась активная борьба человека за вторжение в "мир безмолвия".

Но в последние годы все чаще начинаем осознавать, что техника не может заменить полностью тех возможностей, что дает человеку природа. Мы ищем единения с окружающей средой, мы начинаем понимать, что высшее проявление разума не в том, чтобы подчинить себе природу, а в умении приспособить себя к ее условиям. Разве не заманчиво войти в подводное царство вот так, запросто, без резиновой маски и довольно неудобных кислородных баллонов за спиной, как беляевский Ихтиандр, чувствовавший себя в стихии, как дома...

К этой идее обратился и Сергей Павлов в повести "Акванавты", посвященной будням жизни рыбо-людей недалекого будущего. Недалекого потому, что современная наука делает уже первые шаги к осуществлению заветной мечты: жизни человека под водой без помощи техники.

Мысль о возможности дышать под водой без приборов, используя растворенный в воде кислород, долгое время действительно многим казалась ошибочной. Но вот в 1962 году профессор Лейденского университета Йоханесс Кильстра поставил уникальные опыты, во время которых подопытные животные (ими оказались мыши и даже собаки) дышали водой, насыщенной предварительно кислородом. В последние годы исследуются и другие пути "амфибизации": предварительное насыщение организма кислородом, извлечение из воды кислорода с помощью специальных синтетических пленок (так называемых "искусственных жабер") и некоторые другие методы. Разрабатываются генеральные планы исследования и эксплуатации океанских богатств, изучения загадок Мирового Океана, снаряжаются все новые и новые экспедиции энтузиастов "подводного переселения человечества". Японский писатель Кобо Абэ в романе "Четвертый ледниковый период", нарисовал даже портрет такой цивилизации рыбо-людей, созданный прогностической машиной. Правда, жизнь этой цивилизации в романе Абэ не очень-то привлекательна, но не забудем о специфических задачах фантастики в названном произведении, частично обращенном к предупреждению!

Между тем еще в том же 1962 году на Втором Международном конгрессе по подводным исследованиям известный французский "акванавт" Жак-Ив Кусто заявил, что через 50 лет сформируются, по его убеждению, новые люди, приспособленные к жизни под водой. По мнению Кусто, это будет достигнуто с помощью хирургии: человека снабдят миниатюрными легочно-сердечными аппаратами, вводящими кислород непосредственно в кровь и удаляющими из нее углекислый газ. При этом легкие и все полости костей будут заполняться нейтральной несжимаемой жидкостью, а нервные окончания дыхательных центров будут заторможены медикаментозным путем. Прошло четверть века, а реальных сдвигов в этом направлении не видно. Наука и техника все столь же услужливо предлагает человеку все новые и новые проекты и методы приспосабливаемости к жизни в водной среде.

Но вернемся к фантастической повести Сергея Павлова "Акванавты". Воспользовавшись так или иначе аналогичной идеей, писатель-фантаст разработал ее в рамках научно-фантастической повести по-своему. Он избежал хирургических вмешательств: снабдив своих акванавтов специальными легкими костюмами, которые при соприкосновении с телом человека на время "срастаются" с организмом, помогая ему перестроить свои функции применительно к окружающей среде.

Если авторы ранних произведений о людях-рыбах писали об этом как о явлении исключительном, противопоставляя объекты исключительного реалистическому окружению, то С. Павлов рисует мир, в котором люди-рыбы давно уже стали повседневностью, пусть и не столь распространенной. Но для писателя важно не удивить читателя, не проиллюстрировать гипотетический быт на фоне приключенческого сюжета, а выявить новые проблемы, которые могут встать (и уже встают) на пути человечества, мечтающего о возвращении в стихию, некогда подарившую нам жизнь. А проблемы эти опять-таки не отвлеченные, не надуманные, а реально предопределенные практикой человеческих экспериментов в сфере научно-технической революции. Как изменится психология человека в новой среде, где господствуют "рыбья этика и мораль?" Чем измерить ответственность ученого за последствия тех или иных осуществленных экспериментов, на первый взгляд, во имя знаний? Неизбежен ли двойственный характер НТР? Эти и многие другие вопросы волнуют автора повести, насыщенной к тому же богатым познавательным материалом, яркими картинами научной фантастики, увлекательным сюжетом. Человек и естественная среда - вот одна из главных проблем повести. И уже в этом произведении можно заметить, что мысль писателя усложняется, гипотетически приближается к реальному, сегодняшнему, проблематика ищет выход к философскому осмыслению повествования. Впрочем, и помимо сказанного важно отметить, что повесть "Акванавты" несет в себе пример научной фантастики, нацеленной на воспитательное воздействие и расширение кругозора читателя. Там есть мужественные характеры, есть идеи дружбы и единения людей разных национальностей и политических взглядов, поставленных в экстремальные условия, есть дыхание моря, романтика океанской стихии, переданная, как уже подчеркивалось, на редкость впечатляюще и точно.

В последующих повестях "Чердак Вселенной" и "Неуловимый прайд" писатель идет дальше. Раскрытие процесса познания, выход на нечто новое, не имеющее аналогов в прошлом, осуществляется фактически уже без помощи традиционных приключений - они сведены к минимуму. С. Павлова занимает логика пути к истине, к открытию или завоеванию хотя бы части этой истины. Он как бы отрабатывает в своем творчестве сравнительно новый для него метод, когда в повествовании, лишенном особой динамики и эффектных сцен, читатель тем не менее находится в напряжении, поскольку следует за логикой автора, ищущего пути к разгадке тайны. Но эти ситуации не сродни детективу. Здесь все находится во власти непредвиденного - и сама тайна, и поведение героев... В этих же повестях отдельными деталями или сценами возникают образы, мысли, ассоциативно подводящие автора к замыслу романа "Лунная радуга", над которым писатель работал в общей сложности более десяти лет. О романе - немного позже. Сейчас же необходимо заострить внимание на двух моментах творческой эволюции. Совершенно закономерным было отступление писателя от традиционных приключений в отмеченных выше повестях. Приключенческая основа по природе своей уже мешает активизировать мысль читателя с акцентом на анализ, глубину и важность самой идеи. Не менее закономерна и столь кропотливая работа над фантастической идеей в каждом из случаев. Ведь детализация здесь - аналог зримости и логически обоснованной идеи, раскрытие которой неизбежно вовлекает в действие и характер, полнокровный, подлинный, чего не было еще на достаточно высоком художественном уровне в повести "Акванавты".

Первая книга романа "Лунная радуга" вышла в свет в 1978 году. Вторая - в 1983. Появление этого романа стало событием в жизни всей советской фантастики. В этом произведении писатель (для которого каждое новое произведение, как видно из сказанного, отнюдь не временное частное увлечение, а естественная ступень к осмыслению мира, в котором он как человек и фантаст живет) выступил как новатор в первую очередь в сфере научной проблематики, сложной организации научного и художественного мышления в русле органического единства этих начал, имеющих выход на современность.

О чем этот роман? Скорее всего о будущем, как следует из содержания и описываемого мира, где космические полеты в Солнечной системе стали привычным делом. О будущем человечества, вышедшего в глубокий космос, изучающего и осваивающего новые планеты. В центре описываемых автором романа событий лежит история группы космодесантников, получивших (в результате влияния неизвестных космических сил) качественно новые способности человеческого организма - например, способность улавливать радиоволны, ультразвук, видеть в темноте... Однако не только этим характеризуются изменения в организме людей: здесь происходят странные и очень болезненные процессы, приносящие физические и психологические страдания, мешающие нормальной полноценной жизни среди обыкновенных людей и близких. И эти обстоятельства ставят героев особняком по отношению к остальному человечеству. Люди стараются скрыть от окружающих изменения, происходящие в их организмах, ведут уединенный образ жизни, все больше отрываясь от привычного мира...

Но гуманное общество будущего не может пройти мимо таких явлений, симптоматично свидетельствующих о своего рода неизбежной тенденции, проистекающей из постепенного расширения сферы влияния человека в масштабах космических. И ведется расследование, осторожное, но далеко не всегда гибкое, может быть, в этическом смысле. Исходя из сказанного о романе, иной "искушенный" читатель может подумать, что произведение следует отнести к приключенческой фантастике о жизни мутантов, как, впрочем, и охарактеризован был роман в некоторых обзорно-критических статьях последнего времени... И охарактеризован ошибочно (или преднамеренно!), ибо истинное содержание этого во многом новаторского произведения выходит далеко за рамки частного сюжета и внешних признаков темы.

Да, роман "Лунная радуга" о будущем... На протяжении двух книг С. Павлов знакомит читателя с величественной панорамой новой жизни, с грандиозными изменениями, происшедшими на Земле и других планетах, обживаемых человеком, рассказывает о новых формах общественных отношений, разносторонне вскрывает внутренний облик героев этого будущего. Мастер детали, писатель зримо, достоверно, с предельным драматизмом раскрывает судьбы своих героев, создавая образы, очень далекие от стереотипов книжной продукции в жанре научной фантастики, показывая своих героев в процессе роста, преодоления внутренних противоречий характера, обращаясь к конфликтам, органически связанным со всем комплексом сюжетно-тематической архитектоники произведения.

Но одновременно с этим роман "Лунная радуга" можно назвать и книгой о современном, поскольку идейная основа произведения близка современной действительности с ее проблемами, сложностями, которые далеко не всегда лежат на поверхности комплекса общественных, социокультурных, психологических процессов, не всегда очевидны для общественного сознания, а могут быть скрытыми до поры по многим объективным причинам. Реалистическая по сути своей история судеб отдельных героев (в первой книге Дэвида Нортона, а во второй - космодесантника Андрея Тобольского) романа - все тот же признак современности произведения: моделируемый мир одновременно и далек от нас по техническим возможностям его, и близок своими человеческими страстями. Во всяком случае, целый ряд глав второй книги романа можно воспринимать как "судьбу нашего современника".

Однако не только и даже не столько эта сторона произведения важна ссылками на современное звучание романа. Дело в том, что Сергей Павлов последовательно проводит в романе мысль, что по мере расширения сферы деятельности человека в пространстве неизбежны качественные изменения в самом человеке, и изменения эти не всегда будут нести в себе благо, а могут поставить на повестку дня множество актуальных проблем - технических, психологических, нравственных и т. п., от решения которых будет зависеть будущее человека и человечества... Мысли автора не кажутся надуманными и искусственно усложненными. Что мы знаем о влиянии космоса на человека? Пока еще очень мало. Для общественного сознания характерно восприятие выхода человека в космос только однозначно-положительно. Один из героев романа "Лунная радуга" именно так и оценивает продвижение человечества в космос: "Наши предки с помощью космонавтики прорубили в Пространство окно, и мы всегда считали это великим достижением". Что ж, такая точка зрения не вызывает сомнения.

Но, заостряя конфликт романа, столь же весомо звучит в своеобразном споре и мнение оппонента: "Окно они прорубили для нужд космической миссии человечества... А вовсе не для того, чтобы всякие там опасные неожиданности Внеземелья (так названа писателем зона космоса, осваиваемая человечеством - А. О.) заползали через это окно в наши земные дома".

Что это - сомнение по поводу космической экспансии человечества? Нет, потому как сам автор прекрасно понимает необходимость открытия новых путей в космос и продвижения человека в пространстве все дальше и дальше. К тому же космос в данном случае - лишь частный пример того, о чем говорит писатель (при желании он мог быть заменен и чем-то другим - вспомним, к примеру, что к аналогичным проблемам С. Павлов уже подходил отчасти в повести "Акванавты", но не как к главному). К любому явлению фантаст (как художник-мыслитель) подходит диалектически и уже в силу этой особенности творческой позиции не может судить прямолинейно.

Проблематика романа "Лунная радуга" столь же диалектична, и писатель, ставя проблему, призывает не к однозначным решениям, а к вдумчивому и широкому подходу в оценке тех или иных ситуаций. По сути дела в остродраматическом столкновении человека с дальним космосом в романе сам человек и часть человечества в чем-то проигрывают, потому что вынуждены принять "навязанную игру". Но тем действенней звучат идеи писателя-фантаста и в отношении предвосхищения будущего, и в плане сегодняшнего дня!

Уже сейчас экологические проблемы поставили под угрозу жизнь человека на нашей планете! Уже сейчас факторы НТР зримо и овеществленно влияют на изменения в новых поколениях, и не всегда эти изменения носят положительный характер: отмеченные антропологами некоторые изменения в строении и физиологии человека не во всем имеют под собой эволюционное объяснение...

И Сергей Павлов вышел на принципиально новую и очень актуальную проблему, суть которой на редкость удачно выразила в своих заметках Мариэтта Шагинян: "Пришло время, когда силы, выходящие за пределы человеческого восприятия, ультразвук, который нельзя услышать, ультраскорость, которую нельзя себе представить: пришли на службу человеку. Новые научные открытия надвигаются на нас, на нашу психику, на систему наших чувств и мышления с огромной силой воздействия, и они, эти открытия, влияют не только на материальный мир, они перевоспитывают самого человека, меняют его характер, образ мышления, привычку, способ жизни". Образные размышления публициста ухватили саму суть происходящего в нашей жизни. А процессы, которые до недавнего времени оценивались по инерции только однозначно-положительно, заставляют взглянуть на вещи более объективно.

Роман же "Лунная радуга" и является в высшей степени удачным примером видения усложняющейся проблематики будущего, истоки которого берут свое начало в настоящем! Видения не со стороны, как это чаще всего можно заметить в современной фантастике, а изнутри времени, моделируя для раскрытия темы не традиционную схему гипотетической жизни, а полнокровный и достоверный до мелочи мир, в котором реализм и верность логике правды служат органическим дополнением драматизма судеб и драматизма конфликтов.

Как видим, идея замысла романа подсказана жизнью. И "стратегия поиска" в данном случае, построенная на чисто научном обосновании раскрытия замысла, находится в русле качественной эволюции научно-фантастического романа. Эти особенности романа становятся тем более важными, когда сопоставляешь его с попытками некоторых авторов использовать аналогичную тему для проталкивания, с позволения сказать, идей, вызывающих в лучшем случае недоумение. Обратимся к повести А. и Б. Стругацких "Волны гасят ветер" (1985 - 1986). В этом произведении речь идет как будто бы о мутантах. Но загадочные мутации, приводящие к появлению особой расы людей, возвышающихся по многим параметрам над большинством общественных масс, получают в произведении столь сумбурные и невразумительные обоснования, что уже эта исходная малонаучная посылка ставит под сомнение правомерность постановки проблемы, которая в нашу эпоху сближения наций и народов, стирания тех или иных национально-психологических, интеллектуальных и прочих различий между людьми выглядит по меньшей мере тенденциозной и даже антигуманной. Может быть, именно эта ущербная в целом установка и порождает в повести какие-то странные и изжившие себя в обществе единых возможностей вопросы, типа таких, как "какова цена, которую человечество должно платить за покорение природы?" (этот вопрос здесь явно искусственен), "возможен ли прогресс без потрясения и даже унижения для тех, кто невольно отстает от ушедших вперед?". Когда научное осмысление реальных проблем действительности подменяется тезисами о неизбежности деления общества на "элиту" и "серую массу", не приходится говорить всерьез ни о связях фантастики с реальным миром, ни о благородстве предназначения самой научно-фантастической литературы, как показывает опыт, служащей сближению народов, ни тем более о новаторском духе предвидения, помогающего росту человека и общества... Вот где возрастает ответственность писателя-фантаста перед временем и читателем, вот где на практике проверяется идеологическая направленность фантастики в современном мире!

Фантастика Сергея Павлова выдержала самый трудный экзамен. За прошедшие со времени первых произведений годы она осталась подлинно новаторской и самобытной, светлой и зовущей современника в будущее, какими сложными ни оказались бы дороги к нему. Среди десятков и сотен произведений вторичной фантастики, невольно способствующих инфляции жанра в глазах общественности, на фоне прочих явлений недавних разговоров о "кризисе" жанра и тому подобное, научно-фантастические произведения Сергея Павлова демонстрируют яркий пример творчества, основанного на единстве научного и художественного методов познания, и с успехом выдерживают экзамен не только на зрелость, но и актуальность, масштабность мысли, действенность научной фантастики как подлинно интеллектуального богатства современного читателя.

* * *

Тема познания как символ едва ли не главного направления фантастики второй половины XX века соседствует с другой, не менее актуальной и распространенной в этой литературе темой - темой контакта. В романе Сергея Павлова "Лунная радуга" названная тема присутствует, хотя и не определяет главного содержания книги. И любопытно, что раскрывается она в противовес сложившимся в научной фантастике традициям и стереотипам: писатель рассматривает ее главным образом через призму психологии земного человека. Да и так ли важны порою копания в искусственно созданных ситуациях, где земная цивилизация встречается с инопланетным разумом (а таких произведений великое множество), если по большей части все это - игра ума! Можно, конечно, сказать, что, "проигрывая" вероятностные варианты таких "контактов", человек готовит себя к столкновению с реальным! Но в настоящей жизни даже здесь, на Земле, человек все еще не способен понять другого человека, найти контакт с частью самого себя - с природой, с животным миром нашей планеты. Творчество другого красноярского писателя-фантаста Вячеслава Назарова (1935 - 1977), промелькнувшего ярким метеором в небе современной научно-фантастической литературы, думается, наилучшим образом отразило тему контакта, имея в виду не только частный случай встречи инопланетного разума во Вселенной, или установление тесного взаимопонимания с дельфинами... Эта тема в творчестве писателя гораздо шире по восприятию...