СТРУГАЦКИЙ М.

Стругацкий А., Стругацкий Б., Успенский М. Бойцовый кот: Повести. - Спб.: Азбука, 1999. - 320 с.

Идея дописывания, а то и переписывания заново классиков не нова. И "Евгения Онегина" пытались, и "Войну и мир", и "Дон Кихота"... В советской фантастике Аркадий и Борис Стругацкие были классиками несомненно. Их "прогрессорская" серия, начиная с "Трудно быть богом" была у фэнов на слуху. Романы и повести из этой серии заучивали наизусть, их цитировали, им подражали (для начинающих это не считалось зазорным - как Достоевским переболеть начинающему нефантасту), на них клялись, как на Библии.

Потом возникла идея дописать. Дополнить. Заполнить новыми текстами пробелы, которые в точном соответствии с заветом Пастернака классики оставляли в судьбах любимых героев. Оставляли, возможно, временно, приберегали для себя, рассчитывая впоследствии заполнить, но... не судьба. Пришло время учеников, апостолов.

Проще всего и всего соблазнительнее было бы продолжить историю "подкидышей" из "Жука в муравейнике". Их там было, если не ошибаюсь, двенадцать. Трое или четверо, включая Льва Абалкина, погибло, но еще достаточно много осталось - есть где развернуться В., Г., Д., Е., Ж. и так далее Стругацким есть чем занять неутомимого комконовца Максима Камерера [Каммерера - ЮЗ]... Подобные сочинения мне лично не попадались, но подозреваю, что в природе они существуют (а если еще нет - появятся, ибо природа не терпит пустоты). А вот сочинение Стругацкого (то есть Успенского, конечно) М. под названием "Бойцовый кот" существует. И в нем тема "подкидышей", как и следовало ожидать, обыгрывается. Хотя главный герой явился в нее прямо из Преисподней.

Повесть "Парень из преисподней" стояла в общем строю где-то между "Трудно быть богом" и "Жуком в муравейнике". В повести явно просматривались прогрессоры, но не употреблялся сам термин. Был Корней, но не уточнялось, что это именно Корней Яшмаа, один из "подкидышей". И дописывать историю Бойцового Кота, оказавшегося на Земле, в том самом Светлом Будущем, о котором ныне уже даже фантасты перестали мечтать, А. и Б., похоже, не собирались. Вроде нечего было дописывать. Кот вернулся к себе на Гиганду и включился в довольно устрашающую реальность, перед которой фантасты должны были отступить. Далее Коту предстояло жить в куда более суровом мире, описывать который в пору было Ремарку времен "На Западном фронте без перемен" или Константину Симонову, автору романа "Живые и мертвые". Однако Стругацкий (Успенский) М. не позволил Коту уйти в народ и раствориться в нем. Он вытащил его из грязи прифронтовых дорог и вставил в новую повесть "Змеиное молоко" - это словосочетание, если вы помните, Бойцовый Кот употреблял столь же часто, как часто русский солдат поминал бы чью-то мать.

Вытаскивание и обновление Бойцового Кота Успенский, надо отдать ему должное, проделал виртуозно. Он лишь несколько первых страниц поиграл в Стругацкого М., а дальше начал писать самостоятельно, для чего извлек из довольного примитивного мозга Кота затаившегося там... герцога, полковника ихнего, гигандского, КГБ, ЦРУ, гестапо или как там оно у них называется. Оказывается при помощи специальной методики полковник-герцог был закодирован намертво, так что и сам не подозревал, кем на самом деле является, - идеальное прикрытие для межпланетного разведчика. И еще оказывается, что калека-математик, которого Кот так беспощадно избил на Земле, был его сообщником, и вместе они не только проникли в самые интимные тайны землян, но и засадили им в БВИ (информаторий) коварного вируса, отчего земляне стали против Гиганды совершенно беспомощны.

...Разинув от такого нахальства рот, читатель продолжает чтение и постепенно начинает соображать, что перед ним не просто продолжение одной из повестей Стругацких. Перед ним - одна из множества потайных дверей, через которую можно проникнуть в давно уже существующий по своим особым законам фантастический мир, создавать который Стругацкие начали еще во времена "Планеты бурь" ["Страны багровых туч" - ЮЗ]. Теперь этот мир отделился от своих создателей, и каждый фантаст независимо от размера собственного дарования в принципе может проникнуть в него, что-нибудь добавить, пристроить к нему, может привести в него, как на экскурсию, собственный отряд читателей. Вроде как каждый музыкант может проникнуть в мир Бетховена или Баха и привести с собой собственных слушателей. Единственное что требуется - чувство такта и абсолютный слух. Чем Михаил Успенский наделен несомненно.

Отмечу в завершение, что "Азбука" очень грамотно поступила, соединив под одной обложкой две такие похожие и такие разные повести.

Валерий Исхаков