ДОСАДНАЯ ЗАДЕРЖКА

Астронавт Шапкин стоял в коридоре центра управления полетами и уже десять минут стучал в закрытое окошко диспетчера.

Восемь лет назад он закончил Высшую школу астронавтов при министерстве иностранных дел и, не без основания, считал себя мастером своего дела. Теперь ему до зарезу нужна была путевка на очередной полет, к которому он готовился две недели.

- Проклятье, - сказал Шапкин, отбив ладошку и окошко со стуком открылось.

- Чо ломисся, вот твоя путевка, - произнес женский голос и здоровенная пятерня, украшенная перстнями, показалась из глубины диспетчерской с листок бумаги, на котором ничего нельзя было разобрать из-за обилия печатей всех форм и оттенков фиолетового цвета. Шапкин молча забрал путевку, сунул ее во внутренний карман и застегнул скафандр на все пуговицы.

Целью полета его было созвездие Трех Крестов, где, как ему сказал знакомый ученый, по всем признакам должна находиться внеземная цивилизация. Это обещало стать крупным событием в "Управлении" и Шапкин уже предвкушал, что квартальная премия у него в кармане.

Выйдя во двор он посмотрел на небо, усыпанное звездами и сразу определил время: двадцать минут двенадцатого. Его именные часы, которые вручил сам начальник отдела ГСМ восьмого марта прошлого года, куда-то потерялись в гарантийной мастерской. Но зато его обещали уведомить если часы найдутся.

Посреди лужайки, поросшей сорной травой, чернело сложное, на первый взгляд, сооружение. Это был звездолет "Стремительный". Готовый к старту, он напоминал притаившегося в темноте мощного зверя, приготовившегося прыгнуть прямо в космос. Шапкин постоял некоторое время в раздумье, пнул носком космического ботинка ржавую консервную банку и, неуверенно качнувшись, не спеша направился звездолету. Из леса послышался нараставший шум мотоциклетных моторов, по верхушкам деревьев заметались светлые пятна.

- Не меньше двенадцати, - определил Шапкин и, закурив сигарету, сообразил, что как раз с той стороны вчера рухнули столбы с колючей проволокой, в которой запуталась корова и, пытаясь убежать, потянула их за собой. - Кто бы это мог быть? - подумал Шапкин и ощутил какое-то внутреннее беспокойство, вспомнив, как недавно в деревне на танцах в пьяном виде сбил с ног парня, который четвертый раз за вечер пытался стрельнуть у него сигарету.

Перекрывая шум двигателей из леса стали доноситься крики и хриплый смех. Запахло бензиновой гарью и водочным перегаром, огни фар вырвались из-за деревьев и, подпрыгивая на кочках, приближались неровной цепью.

- Местные, - окончательно решил Шапкин и бросился к звездолету, чтобы включить силовое поле защиты. Местные, оставив мотоциклы за мотками проволоки, с криками "Бей городских!", мчались наперерез. С ужасом Шапкин увидел в руках у большинства короткие палки. "Штакетники" - понял он. Но вспомнив, что на нем скафандр из сверхпрочного материала, успокоился и с досадой подумал: "Не успею, а то б я им показал!".

Звездолета они постигли одновременно, Шапкин рванулся к люку, но вынужден был присесть: кулак здоровенного парня мелькнул над его головой и звук удар по обшивке глухим звоном разнесся по поляне. Шапкин ловким движением защелкнул шлем и лег ничком на траву. По поверхности скафандра звонко и весело защелкали первые удары, они все учащались, перемежаясь с царапаньем, скрежетом и треском ломающегося штакетника. Сквозь этот кум едва доносились рычание и крики возбужденных мстителей. Шапкин отдышался и почувствовал себя уютно, мысленно поблагодарив создателей скафандра. Включил легкую музыку. "К сожалению здесь не покурить" - подумал он, едва ощущая как кто-то прыгал по его спине. Включив музыку погромче, чтобы совсем заглушить эти мерзкие голоса, Шапкин настроился на лирический лад и вспомнил, как прошлым летом он с механиком Мурашкиным играл на крыше "Управления" в "свару" и выиграл самодельный кнопочный нож и японскую зажигалку. Потом откуда-то появилось лицо начальника отдела эксплуатации космических кораблей подполковника Малыгина, который тут же стал превращаться в набор гаечных кличей и катушку зеленых ниток, потом все смешалось и пропало.

Шапкин проснулся от дребезжания встроенного в скафандр будильника, который звенел редко и впервые сработал утром. Он (Шапкин) сел и огляделся по сторонам. Над лесом вставало солнце, легкий ветерок шевелил траву, вокруг были разбросаны щепки, осколки водочной бутылки. Рядом валялась погнутая и сплющенная железная труба. Трава была примята и в одном месте забрызгана кровью.

"Видать кто-то об меня поранился", - сонно подумал Шапкин и увидел листок бумаги, приколотый над ним на штырек термодатчика. Взяв его в руки, он прочитал: "Тов. космонавт, вам надлежит явиться в удобное для вас время в районное отделение милиции для дачи свидетельских показании. ст. л-нт Сухнев."

"Понятно. Наверное с "Управления" вызвали милицию", - вяло подумал Шапкин, открыл шлем и пошел завтракать.

В столовой его поджидал за стаканом компота дежурный руководитель полетами прапорщик Селезнев. Шапкин сел рядом.

- Здорово, Казимир, - заулыбался Селезнев, прожевывая кусок булки. - Летишь сегодня?

- В восемь тридцать пять, - коротко бросил Шапкин, нацеливаясь вилкой на плохо проваренный бифштекс. Он не понял смысла вопроса - дежурный должен лучше него знать время вылета.

- Уже полдесятого, - ухмыльнулся прапорщик и, заметив смущение бывалого астронавта, успокоительно добавил: - Ладно, ерунда, не расстраивайся, я уже добавил в графике единицу перед восьмеркой, так что отдыхай до вечера. Вылет в 18 часов 35 кинут, - и одев фуражку с оторванной в пьяной драке кокардой, шмыгнул в варочный цех побалагурить с поварихами.

Позавтракав, Шапкин до двух часов дня болтался на заднем дворе "Управления" между потемневшими от времени и непогоды ящиками с новой аппаратурой, скрываясь от главного механика, который вчера весь день надоедал ему глупыми требованиями проверить перед вылетом звездолет и заменить какие-то клапана плазменного импульсатора, о которых Шапкин слышал первый раз в жизни. Наконец электронные настенные часы, которые были видны через окно кабинета завхоза, показали два. "Так, ларек уже открылся", - подумал Шапкин перелезая через забор и стараясь не разбить трехлитровую банку. Подойдя к ларьку, он увидел большое скопление рабочих и служащих "Центра", вооруженных канистрами и банками, только начальник аптеки держал в руках тяжелую десятилитровую бутыль. Из толпы вырывались облака табачного дыма и нецензурные выражения.

- Здорово, ребята, - уверенно сказал Шапкин и энергично протиснулся к прилавку.

- Куда прешь! Не вились, люди стоят! - многоголосно среагировала толпа. - Совести нету! - с удивлением Шапкин различил женский голос.

- Ашот, три литра! - пользуясь преимуществами скафандра, он просунул банку в окошко.

Оценив этот факт, толпа успокоилась, только начальник аптеки, судорожно сжимая бутыль, продолжал нудно верещать насчет демократии. Глядя на жидкую струю разбавленного пива, Шапкин поневоле слушал никчемную болтовню общительного аптекаря и вдруг вспомнил как на днях в санчасти он по ошибке хлебнул фурацилина, который был налит в бутылку из-под водки и почувствовал приступ отвращения ко всем медицинским работникам. Заплатив сразу за шесть литров, он примостился в тени ларька и первыми жадными глотками утолил жажду. Потом к нему подошел Вася Ульныров из отдела космической связи. У него был пузырек с техническим спиртом. Шапкин с сожалением отказался в связи с предстоящим полетом. Вася обиделся и примкнул к компании грузчиков. Чтобы с максимальной выгодой использовать оставшееся до старта время, Шапкин принялся мысленно прорабатывать предстоящий полет.

"Так, сначала взлетаю"..." - собрался он с мыслями, - "...на орбите надо задержаться под видом мелкой неисправности: хоть посмотрю зарубежные телепрограммы, приставка есть. Только навести антенну на спутники космической телесвязи, отлично!" - в предвкушении удовольствия Шапкин хлебнул пива. - "А потом... потом полный вперед. Курс... а курс... черт!" - он вспомнил, что космических карт у него нет, а где расположено созвездие "Трех Крестов" знакомый ученый показал вилкой из окна ресторана, где они разрабатывали этот план. "Ладно; там разберемся", - решил Шапкин, допил пиво и пошел за второй порцией. Вернувшись с полной банкой, он закурил и, попивая пиво, принялся мечтать о всякой всячине.

Облака, как клочки белоснежной ваты, плыли под огромным потолком неба, чахлое деревце чуть заметно подрагивало листочками в такт почти неощутимым перемещением теплого воздуха. Собака, согретая солнцем, лежала у забора с прикрытыми глазами, рядом приглушенно гудела и стучала тарой о прилавок многочисленная группа людей, которые, может быть бессознательно, но выполняли какое-то очень чудное дело. Дело, которое соединяло их усилия с усилиям многих сотен и тысяч таких же как они и таких же как Шапкин и многих вышестоящих лиц, которые наверно не пьют пиво, раз у ларьков их не увидишь...

Вздрогнув от непривычных мыслей, Шапкин с ожесточением набросился на свое пиво и вскоре на том месте где он сидел, лежала лишь пустая банка со следами желтоватой пены и несколько окурков, пополнивших армию своих собратьев, густо раскиданных вокруг пивного ларька...

К старту Шапкин опоздал всего на полторы минуты. Удивляясь своей пунктуальности, он зажег сигарету и, крепко затянувшись, влез в кабину звездолета. Ладони привычно легли на рычаги управления. Зазвенел сигнал радиосвязи. Щелкнув тумблером, Шапкин положил сигарету в пепельницу и с подчеркнуто служебной аффектацией сказал:

- "Стремительный", майор Шапкин на связи.

- Казимир, это я, - зашумел в наушниках голос Селезнева, - посмотри, там у тебя мой галстук случайно не валяется? Механик говорит, что...

- У меня ничего не валяется, - оборвал его Шапкин, осматривая кабину.

- Странно... Где ж я его оставил? Ну, ладно, давай, Я включаю систему контроля, ни пуха!

- К черту, - пробормотал Шапкин и включил зажигание. В иллюминатор было видно отбегающего от корабля заправщика с пустой канистрой. Раздался нарастающий шум первого двигателя и "Стремительный", тяжело переваливаясь на кочках, побежал на взлет.

- Включаю форсаж! - твердо сказал Шапкин и нажал на кнопку. В недрах звездолета что-то звякнуло. Корабль затрясся так, что с потолка кабины посыпалась ржавчина, и остановился посреди полосы.

- Кажись тягу сорвал, - среди наступившей тишины голос Шапкина прозвучал неестественно громко. Он погасил сигарету, вылез из звездолета и, ругнувшись, пошел к "Центру".

Селезнев сидел в полумраке за пультом с озабоченным лицом.

- Что делать-то будем, - спросил он вошедшего Шапкина, - Я в журнал уже записал, что ты взлетел нормально.

- Где механик? Надо быстрее чинить и взлетать. Я уже и так задержался.

- Механика я отпустил пораньше, ему там кого-то встречать надо. Придется ждать до утра.

- Проклятье! - выругался Шапкин. - Я сам починю! Давай тягач, надо отбуксировать мою колымагу обратно на старт, через час все будет готово.

- Молодец! - обрадовался Селезнев и принялся энергично звонить в гараж.

Выяснилось, что тягач взял напрокат и уехал за картошкой, потому что другая техника неисправна. Пришлось звонить в совхоз, просить трактор.

- Что поделаешь, - вздохнул Селезнев, кладя разгоряченную трубку на аппарат. - Через два дня будет трактор, раньше, говорят, не можем - посевная.

И, сняв фуражку, он протянул удрученному Шапкину бутылку сорокоградусной.

- Досадная задержка, - сказал астронавт, налил себе полный стакан и задумался, глядя через окно на мерцающие в чернильном небе далекие россыпи звезд.