МИФОЛОГИЯ ТРЕТЬЕГО ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ

Чистов Д. Время колесниц. - Санкт-Петербург: Изд-во "Азбука", 1999. - 448 с. Тираж 10 тыс. экз.

Есть такая категория - общественное бессознательное. Некогда была выведена Зигмундом Фрейдом. Надо заметить, категория весьма любопытная. Изучай на досуге бородатые революционеры книжки великого австрийца (а Фрейд был их современником), возможно, двадцатый век был бы более спокойным. Почему? Да потому, что общественное бессознательное подразумевает интуитивную мудрость народов, и, согласно фрейдовским трудам, ни перехитрить его, ни объехать по кривой невозможно. Это вроде внутренней пружины: сжимай, не сжимай - рано или поздно вернется в прежнее положение. То есть можно поработить нацию, подчинить какому угодно строю, однако по прошествии десятилетий нечто внутри людей начнет бурлить и колобродить, исподволь взывать к первоистокам. В данном случае консервативная инерционность человечества исполняет спасительную роль. Именно по этой причине не следует опасаться нашествия иностранных культурных реалий. Даже европейская культура, наделенная несомненной мощью, вряд ли сумеет серьезно раскачать глыбу российских традиций, не говоря уже о легковесной американской. Ибо опять же повторяем: общественное бессознательное сидит во всех нас - чуть ли не в генах - и способно поворотить вспять любой ход событий только потому, что в принципе не терпит ментальных перескоков. Образ жизни того же японца никогда не привить жителям Латинской Америки, а буйному славянину во веки веков не стать добропорядочным германцем.

Несомненно, данный феномен еще подлежит серьезному изучению, но кое-какие выводы мы можем делать вполне самостоятельно. Точнее сказать, не выводы, а наблюдения. И многие из них наглядно свидетельствуют: как там ни отпирайся, а все мы в прошлом были стопроцентными язычниками, плясали под барабаны и бубны, подобно ацтекам проливали жертвенную кровь. Но минуло время, в должный момент Киевская Русь сделала выбор, и христианство пустило корни в российской земле. С тех пор прошли века и века, однако стародавнее нет-нет да и напоминает о себе. Самым убедительным тому примером являются десятки книг, бойко расходящихся с лотков. Да, да, я говорю о нашем сегодняшнем фэнтези! Поскольку по природе своей, по фундаменту, на котором строится большинство сюжетов, это очень и очень напоминает скифско-скандинавское язычество. Странно, но каким-то чудом мы умудрились припомнить свои корни, и дело тут даже не в авторах. Книги-то пользуются огромным спросом! Значит, есть тому причина. Вероятно, читатели потянулись к фэнтези, бессознательно учуяв полузабытое и родное. Так российские путешественники после жарких пустынь и холодных гор не могут надышаться в березовом лесу. Да и поведение писателей более чем убеждает. Точно разом прозрев, пишущая братия ринулась в образовавшийся проход, количество книжных наименований по кривой взмыло вверх. "Волкодав" Семеновой, "Время Оно" Михаила Успенского, "Паутина" Сергея Федотова - и так далее, и тому подобное. Можно, правда, предположить иную точку зрения. Возможно, ставший бытовым и доступным, технический прогресс заставил поблекнуть величественный образ научной фантастики - потому и обратились писатели и читатели к иным фантастическим формам. Действительно, вот-вот грянет третье тысячелетие, кого нынче удивишь бластером или звездолетом? Попривыкли. А вот ковры-самолеты, мечи-кладенцы и скатерти-самобранки, похоже, наряду с детской аудиторией, стали очаровывать и более взрослое население. При этом по страницам книг легко и просто кочуют ведьмы и домовые, русалки и лешие, вместо единого бога царит пестрое многобожие. Думаю, ничего дурного в этом нет, просто налицо очередной кульбит общественного сознания. Никакая культура не в состоянии долго терпеть устоявшиеся формы. Трансформируется и решается на эксперименты отечественный театр, развивается кино, претерпевает изменения мировая фантастика. В данном случае мы не пытаемся оценить, плохо это или хорошо, - стоит отметить лишь сам факт возврата к язычеству. И даже не к язычеству, а к определенным историческим корням, поскольку знать, откуда мы и чем были до Рождества Христова, тоже крайне полезно.

В качестве же очередного образчика фэнтезийного мифотворчества можно указать на книгу Дмитрия Чистова "Время колесниц". Образчик, надо сказать, не самый удачный, поскольку автор явно решил пересечь все границы дозволенного. Его главный персонаж может абсолютно все - и этим неинтересен. Собственно говоря, все окружающее героя в романе также в избытке наделено волшебными свойствами. Способны общаться с человеком вороны и рыбы, животные и растения. Возможность монолога предоставляется даже неодушевленному оружию. Словом, театра нет, а есть одни сплошные декорации. И оттого сказка в романе Дмитрия Чистова перестает быть сказкой, становясь обыденным и скучноватым фоном. Как говаривали об иных провалившихся спектаклях: "Слишком явно для сказки". Фраза абсолютно точно подходит ко "Времени колесниц". Супергерой и полубог, будучи размороженным после многовекового пребывания во льду, бродит по свету и явно не знает, чем себя занять. На плече его сидит ворон. Зачем и для чего - неясно. Еще один свеженький штамп. У Джона Сильвера - попугай, у Волкодава - летучая мышь, вот и герой Дмитрия Чистова не удержался, приласкал птаху. Свободные плечи - вещь неприличная, вот и усаживают на них кого ни попадя. Попутно герой схватывается со жрецами и демонами, без особых усилий побеждает всех встречных и поперечных. При этом все-таки поступает зачем-то в ученики к многомудрому старичку, постигая науку единоборства. Вероятно, тоже для того, чтобы заполнить традиционную брешь. Герой без "учителя", без его советов, навещающих сознание даже во время сна, - уже вроде как не герой. Поэтому необходимая галочка в ведомости ставится, а сказочный супермен, приумножив свои силы, готов отправляться в дальнейший путь.

Словом, язычество язычеством, а талант талантом. О первом можно много спорить и рассуждать, без второго же литература всегда будет скучной.

Саша Белый